Серебряные фонтаны. Книга 2 - Хьюздон Биверли. Страница 61

– Возможно, оно затерялось в пути.

– Фрэнсис тоже говорил мне это. Он всегда считал, как и моя Жанетта, что его отец ничего не знал, пока не стало слишком поздно. Даже когда я рассказала ему об этом письме, в его последний приезд в Париж – Фрэнсис, все таки пытался защитить его, своего «дядю» Жан-Поля, – в ее голосе прозвучало презрение. – Но мои слова посеяли в нем сомнения, и он пошел к человеку, который его зачал, и потребовал объяснений. А мосье маркиз сделал глупость и повел себя как испорченный ребенок, взваливая вину на других, чтобы выгородить себя. Миледи, оказалось, он получил не одно, а целых два сообщения. Второе было от его матери, она рассказала ему, что случилось, и потребовала держаться подальше от Жанетты, пока не состоится ее свадьба. Так он и сделал.

Когда Фрэнсис узнал это, он очень разозлился. И я тоже, после того, как он вернулся ко мне и рассказал об этом. Моя бедная Жанетта сделала это из любви к своему кузену, а что сделал он! Я только поблагодарила судьбу, что она ничего не узнала о его предательстве. Это разбило бы ее сердце.

Я вспомнила, о чем Фрэнк говорил мне у статуи, и только теперь поняла, что он говорил не о матери, как мне подумалось, а об отце. «Те, перед кем ты преклонялся», – а он преклонялся перед своим дядей Жан-Полем. Мой бедный Фрэнк.

– Мадам, если вы скрывали правду так долго, не добрее ли было скрывать ее и дальше? – тихо спросила я.

Оно поняла меня, но отрицательно покачала головой:

– Добрее для Фрэнсиса, да, но не для вашего мужа.

– Но я не понимаю почему...

– Миледи, – прервала она меня. – Фрэнсис хотел забрать вас у мужа, и я рассказала ему об этом, чтобы он задумался о возможных последствиях такого поступка. Ваш муж потерял одну жену, а мне не хотелось бы, чтобы он потерял и другую, из-за человека, к которому относился как к сыну.

– Я никогда не бросила бы Лео.

– Я не была в этом уверена. Я знала одно – что Фрэнсис, как и его отец, умеет уговаривать. Но я знала и другое – в глубине души он лучше, чем его отец. Я надеялась, что увидев, последствия эгоизма Жан-Поля, он со временем поймет, какое зло собирается сделать.

– Но у него не оказалось этого времени! – горько воскликнула я.

– Да. Но он умер храбро, защищая родину. Он упокоится в мире. Но она, моя Жанетта, не упокоилась в мире. Вот из-за этого я и приехала сюда.

Тереза немного помолчала, собираясь с силами.

– Миледи, я вижу по вашим глазам, что вы осуждаете мою Жанетту, – продолжила она. – Это естественно, потому что вы преданны своему мужу. Но теперь вы убедились, что она не была грешницей, хотя и согрешила.

Слова, сказанные Терезой, поворачивали калейдоскоп прошлого, создавая новый узор, но я все-таки сказала:

– Ей нужно было рассказать моему мужу правду, прежде чем дать согласие выйти за него замуж.

Тереза молчала. Затем она вздохнула:

– Да, миледи, нужно было. Но вы сильная, а она была слабой, как большинство женщин. Она ничего не рассказала ему. Однако она сказала, что не может дать ему любви, а только уважение. Он ответил, что надеется, что со временем она полюбит его, а сейчас его любви хватит на двоих. Он говорил правду, миледи. Простить ей все, признать прижитого ею сына наследником, – это была великая любовь.

– Но все-таки вы утверждаете, что он выгнал ее.

– Да, – я видела, что Тереза с трудом сдерживает волнение. – Поймите, миледи, она – мой выкормыш, мое дитя. Ради нее я сделала бы все, – она склонилась к своей корзинке и достала оттуда тетрадь в кожаной обложке с золотым замочком. – Она вела дневник, моя Жанетта – это было ее прибежище. Я не знала, о чем она там пишет, но догадывалась. Она всегда держала это в тайне. Видите, здесь замок, а ключик на цепочке она носила на шее. Вот он, миледи. – Тереза засунула руки за высокий воротничок своего черного шелкового платья и вытащила ключ. Наклонившись, она сняла цепочку с шеи и бережно положила ключ на коричневую поверхность тетради. – Жанетта всегда запирала тетрадь, но я была ее горничной. Однажды, когда она была в ванной и оставила ключ на туалетном столике, я отперла ее.

– Вы ее прочитали?

– Нет. В те дни мне нельзя было прочитать ни единого слова. Жанетте это не понравилось бы.

– Тогда зачем же вы отперли замок?

– Миледи, это было здесь, в Истоне. Фрэнсис был в детской, он был чуть постарше вашего сына, который теперь займет его место. Приняв ванну, она пошла к нему, как это делают матери, а я... я отнесла эту тетрадь вниз и оставила на письменном столе ее мужа. Я не знала, прочитает он ее дневник или вернет непрочитанным, но любящий мужчина, всегда желает знать побольше о любимой женщине, поэтому я надеялась, что он соблазнится – так и вышло. А на следующее утро все и случилось.

Прошел день, а затем ночь. Миледи, это были самые длинные день и ночь в моей жизни. Жанетта хватилась дневника, но я солгала, что не помню, куда засунула его по ошибке, и обещала скоро найти. Она не слишком взволновалась из-за этого, считая, что он заперт. Она доверяла мне, кроме того, в то время ее голова была занята другими делами.

На следующее утро одна из горничных нашла тетрадь в гардеробной и принесла мне. Я заперла ее и отдала Жанетте, сказав, что нашла в своей комнате. В то утро она не стала писать, а просто положила ее на туалетный столик, а потом пришел он и выгнал мою Жанетту. А теперь вам тоже нужно прочитать ее, миледи, – она протянула мне тетрадь, но я не взяла.

Тереза встала и подошла ближе.

– Фрэнсис сказал мне, что вы говорите по-французски. Узнав это, я поняла, что должна приехать сюда, потому что всемилостивый Господь сделал чтение возможным. Возьмите ее, миледи.

Я все еще не решалась. Лицо Терезы исказилось от тревоги.

– Вы читаете на нашем языке, миледи, или только говорите? Я тоже немного говорю по-английски, но не умею читать. Может быть, вы...

Она выглядела такой огорченной, что я заверила ее:

– Я могу читать по-французски, мадам.

– Все правильно, это Божья воля, – облегченно вздохнула она. – Возьмите тетрадку.

– Но... это ее личный дневник.

– Миледи, она хотела, чтобы вы прочитали то, что прочитал он. Это была ее предсмертная воля. Она сказала мне: «Тереза, когда он снова женится, отнеси мой дневник его новой жене и попроси прочитать перед тем, как передашь ей мое сообщение». Возьмите его, миледи, пожалуйста, – и я взяла.

Наконец она взялась за корзинку:

– Теперь я оставлю вас. В селе есть женщина, портниха. Когда я жила здесь, мы часто разговаривали о модах. По пути сюда я встретила ее на станции, и она сказала, что я могу прийти к ней, если мне потребуется комната. Сейчас я пойду к ней, а утром вернусь к вам. Я с усилием овладела собой.

– Вы поедете на пролетке, я сейчас распоряжусь.

– Спасибо, миледи, вы очень добры. Аи revoir.

Я стояла в растерянности, калейдоскоп прошлого вертелся перед моими глазами, но цветные стекла не складывались в узор.

Глава пятьдесят третья

Уложив дневник, поглубже в стол, я повесила ключ на шею и пошла к детям. Но даже когда я купала их, нянчилась с ними, читала им сказки на ночь, рассказанная Терезой история, не выходила из моей головы.

Позже, открыв дневник, я все еще не верила, что она рассказала мне правду. Слишком долго я думала, что французская графиня – безнравственная обманщица, но едва начав читать, я поняла, что она никогда не была безнравственной. Ее ровный, изящный круглый почерк был похож на детский. Она была семнадцатилетней девушкой, впервые приехавшей в Англию, восторженной, но робеющей – и вспоминающей своего чудесного Жан-Поля, которого она обожала. Он провожал их до Кале и поцеловал ей руку на причале. Она написала, что в это мгновение ее сердце запело – он был таким красивым, высоким и стройным. Когда корабль отчалил, она стояла на палубе и смотрела, как Жан-Поль махал ей шляпой на прощание, а его золотые волосы сияли, словно само солнце. Читая эти слова, я чувствовала себя так, словно стою там вместе с ней.