Зимний Фонарь (СИ) - Карнов Тихон. Страница 22

Официально Анастази в Детях Стагета не состояла. Её помощь нигде не фиксировалась; по документам она чиста. Впрочем, вестница отдаёт себе отчёт, что не в её власти уберечь своё прошлое от посторонних. Потому она не удивляется, когда Вилена упоминает её брата.

Из атера, центрального помещения Санктория, тянет долгожданным теплом. Именно там находится жертвенный огонь. Его возожгли на костях первой Верховной Жрицы, основательницы ордены Амелии Акды, благодаря которой Чёрные Зори обрели дом. Вестницы верят, что именно горящее пламя охраняет их святыню от демиургического рока.

Как и прочие залы Санктория, атер сокрыт нуаром дыма. Его стены вне досягаемости света. В центре установлена жаровня, а за ней — алтарь, покрытый, как и тела избранных вестниц, литерами Хейла. Человека, почитаемого в ордене святым.

Джестерхейл Опустошённый был «первым демиборцем». От его руки пал Лир, Отец Кошмаров — повелитель имматериального пространства.

Летописи гласят, что карпейская каэльтесса Ортега страдала от дурных сновидений: она поручила своему придворному лекарю, коим и был Опустошённый, найти лекарство. В поисках Джестерхейл дошёл до отчаяния и обратился к ведовству. Так он разработал собственную систему литер и использовал их в логове Лира, чтобы деми обрёл покой на страницах манускрипта, названного «Книгой спящих».

Заточение Отца освободило каэльтессу, а литеры Хейла ещё продолжительное время использовались для избавления от неугодных деми — около полувека назад некоторые из символов запретили, поскольку выяснилось, что с их помощью можно не только неволить деми, но и вызволять их из забвения.

Пока Лайне пересекает зал, предвестница проводит вскрытие обездвиженного ревенанта. Как и прочие немёртвые, он не чувствует боли. Лишь глазные яблоки поворачивает. Будто следит за руками тихоходки. Та нисколько не придаёт этому значения; госпожа Вайс с усердием отбирает топливо. Плоть ревенантов горит значительно дольше и ярче человеческой, живой, благодаря чему жар жертвенного огня не снижается в течение нескольких дней.

— Верховная Жрица, — приветствует предвестницу Лайне и с поклоном протягивает заявление, — на территории Балтийской Республики произошло крушение «Снегиря», и я прошу вашего дозволения на выезд в Синекам.

Вейлон Вайс неохотно отрывается от скальпеля и поднимает замутнённый взор. Приподнимая бровь, она принимает заявление. Бегло знакомится с содержимым и бросает его в жаровню. Распалённые угли за считанные секунды превращают листок в пепел. Уголки рта предвестницы нервно дёргаются, подражая улыбке.

— Нет, — отстранённо отвечает она. После возвращается к препарированию. Несколько минут занимается прежним делом, пока Анастази не привлекает её внимание покашливанием. — Что-то ещё?

Анастази осторожно спрашивает:

— Могу ли я узнать причину?

— Вестимо, ты позабыла, кому служишь, дочь моя, — снисходительной улыбкой отзывается Верховная. — Не каждая неофитка способна принять истинный путь: многие из них укрываются во вражеских домах под видом Санкториев. Я могу понять твоё желание помочь, но тебе не следует распылять себя на чужаков.

— Вы не понимаете, — протестует балтийка, — там мой брат!

— Твой брат? — до рези отчётливо переспрашивает Вайс. — Стагетский почитатель, так? — Тихоходка выпрямляется во весь свой исполинский рост. В полутьме её фигура приобретает монструозное величие. Бельмо глаз вспыхивает светом. — Мы — Чёрные Зори, стражницы Вендиги и Безвременья, — вознося руки над жаровней, провозглашает предвестница, — и мы не оказываем помощь предателям. Все они — Балтия, Россия — предали заветы единения, посему мы отплатим им тем же осколком, когда придёт час расплаты! А ты… ты падёшь вместе с ними, если вздумаешь преступить мой наказ.

Огонь чернеет. Плотная завеса дыма коптит потолок. Слабый отсвет углей едва освещает предвестницу. Лайне испуганно пятится: на обнажённой щеке возникает порез. Ошеломлённая Словом, она оседает на пол. Испуганно закрывает лицо. Удовлетворённая произведённым эффектом, Верховная опускается рядом и дарит последовательнице целомудренный поцелуй в лоб.

Анастази всхлипывает. Заплывающая чернотой рана воспаляется и ноет. Кожа вокруг припухает и пульсирует болью, стоит усомниться в воле предвестницы.

— Ты слаба, моя дочь, — ласково шепчет Верховная и, коснувшись женского плеча, оставляет Анастази. — Не считай равным того, с кем из общего у тебя лишь кровь. Не доверяй тому, кто не разделяет твоей веры. Мы совершили немало ошибок на своём пути, — вполголоса продолжает рассуждать тихоходка, подбрасывая топливо в жаровню. С каждым куском огонь становится ярче, опаляя воздух искрами, — но, в отличие от Парада, мы всё ещё здесь, и к нам всё ещё лояльны. Как ты считаешь — почему?

— Они боятся возмездия, — выучено отвечает вестница. — Мы единственные посредницы между ними и каэльтиной.

— Так есть… и так будет. Покуда мы поддерживаем огонь, они не познают истинного гнева Вендиги.

Лайне робко кивает и хлюпает носом. Предвестница, уверенная в собственной силе, возвращается к алтарю. Устанавливается обжигающее молчание. Не в силах сдвинуться, блондинка всё также зажимает кровящий порез. Верховная продолжает распиливать рёбра ревенанта, а после складывать их в чан с кипящей водой.

— Я могу идти? — опомнившись, хрипло спрашивает Анастази и осторожно поднимается на ноги. — Госпожа?

— Разумеется, — холодно соглашается Верховная, более не отрываясь от инструмента, — и, если тебя не затруднит, направь ко мне своего гарда. Я не видела этого паршивца почти месяц.

Обжигаемая печалью Анастази выбегает за территорию Академии. Оказавшись на безопасном от Санктория расстоянии, девушка цепляется за один из фонарных столбов и переводит дыхание.

Основой уличных фонарей служат героини войны: металлические изваяния Чёрных Зорь, и каждое из них обладает уникальными чертами, присущими той или иной павшей воительнице.

Тот, в который вцепилась Лайне, повторяет облик Магдалены Мар’О, однако фигура замарана, и на груди вырезано оскорбительное «предательница». Когда Анастази замечает это, включатся городская иллюминация. Вдали вспыхивает огнями Мост Вечности — единственная дорога, соединяющая Новоград и Староград. За буйными водами Дунари, на другом берегу виднеется пристань с грузовыми суднами, теплоходами и древними лайнерами. Где-то там, вдали, стоит пустой Финемилий.

На Чековке тем временем открывается вечерняя ярмарка.

Эпизод третий

Карпейское Каэльтство: Градемин (Новоград)

бар «Жатва»

12-21/994

Ярмарка вспыхивает зелёно-жёлтыми огнями. Под красными шатрами выставляет лотки с парфюмерией и афродизиаками — благовониями, являющимися исторической частью карпейского этикета. Невербальным элементом общения, при котором лишь одним ароматом можно подчеркнуть своё отношение к собеседнику или эмоциональное состояние.

Анастази приостанавливается и зачарованно водит носом. Внимает запахам вместо слов. В пазухах приятно теплеет — кружится голова.

Истома внезапно рассеивается: с угла площади тянет триумфом. Патрулирующие район охотники не реагируют на химию. Переговариваясь, они надменно поглядывают на граждан.

Миновав торговые ряды, вестница ныряет в один из многочисленных переулков Новограда. Запах благовоний сменяется вонью канализации. По кирпичным стенам расползается влага: старые объявления давно потеряли презентабельный вид.

В десятке метров от проезжей части находится неприметная дверь и лестница со скользкими ступенями к ней. Анастази шустро спускается. Напоследок оглянувшись, скрывается в подвале.

За исключением одного посетителя, в баре пусто. Ещё при входе гостья замечает в углу одиноко сидящего мужчину. На столе у него рукописные листы и пинта черноводного. На дне бокала плавает глазное яблоко размером с оливку: тёмная склера с золотистым зрачком, вытянутым в замочную скважину. Внешность незнакомца девушка не успевает рассмотреть: только дверь захлопывается, как тот уходит в тень. Лишь блеск его глаз достигает Анастази.