Оператор моего настроения (СИ) - Муар Лана. Страница 38

Не знаю, подействовал ли мой крик или все же полицейские решили, что действительно не стоит лишний раз трогать девушку в положении, но ни один из них не тронул меня. А я помогла подняться Максу, усадила его на диванчик и разревелась, увидев опухшие и разбитые губы.

— Алина, принеси аптечку! — рявкнула застывшей каменным изваянием девушке и зашептала Максиму, оттирая кровь и дуя на сбитые костяшки, — Дурной. Он же мог снова избить тебя…

— Ага, сейчас. Раньше обломается, — поморщившись от прикосновения стерильной салфетки к губам, Макс бросил злой взгляд в сторону Рокотова. — Ещё раз объявится, прибью нахер.

— И тебя посадят, глупый.

— Зато тебя больше не тронет.

— И папа у нас будет уголовник? — спросила я, смахивая слезы, и замотала головой. — Нет уж. Пиарщик нас более чем устраивает.

— Э-э-э! Че это за наезды? — улыбнулся Макс. — Нормальная у меня профессия.

— Вот и не стоит из-за одного идиота ее менять.

— Гражданочка, вы бы с оказанием помощи повременили…

— Вас спросить забыла! — огрызнулась я и показала на дрожащую Алину. — Вот, вам девушка сейчас покажет записи с камер наблюдения и сделает копии. Алиночка, проводи, пожалуйста, ребят.

— Да-да-да, Елизавета Павловна, — закивала она, дернулась в сторону стойки, а потом ойкнула, резко развернулась и пошла по коридору к закутку, в котором стояло оборудование для камер.

— Я его все равно засужу, — рассмеялся Рокотов, лежа на полу с видом победителя.

— Давай, попробуй, Боря, — оскалилась я в ответ. — Смотри, как бы тебя не засудили. Или ты забыл, что Ярослав и дядя Сева адвокаты?

— Да!? Видимо, ты не в курсе, что родственникам запрещено представлять в суде интересы своей родни? Брат и дядя — очень умный ход, Лизочка, но они тебе не помогут.

— А ты рискни подать заявление и узнаешь кто мне поможет, Боречка, — выплюнув его имя, словно это самое грязное ругательство, я переключилась на Максима и потянула его за руку, вспомнив, как Ярик говорил, что в случае любых драк жизненно необходимо первой снять побои. — Извините, но ему нужно срочно в больницу, — предупреждая вопрос полицейского выпалила я. — Я врач…

— Ветеринар, — едко вставил свои пять копеек Рокотов.

— Максим, оставь свой паспорт, чтобы у полиции не было вопросов, — проигнорировав усмешку Бориса, протянула документы — свои и Макса, — самому молоденькому и припечатала, — Мы приедем в отделение сразу же после осмотра. По какому адресу оно находится?

— Ленинградская сорок, корпус два, — неуверенно протянул парень, явно не зная отпускать нас или нет.

— Замечательно, — кивнула я, подняла с пола пальто Максима и повела его, давящегося от хохота, к дверям.

— Еля, хренасе ты командир, — рассмеялся он в голос, когда мы оказались на улице. — Выстроила всех на раз-два.

— А ты меньше кулаками маши, тогда я буду белой и пушистой, — улыбнулась ему и отобрала ключи от “Вольво”. — Куда намылился? Я поведу!

— Так точно, госпожа начальница, — козырнул он и поморщился, прижимая ладонь к ребрам.

— Максим! — вскрикнула я, в миг позабыв обо всем на свете.

Еще в больнице, пока Макса осматривал врач на приемном покое, я позвонила Ярику и без лишних слов рассказала все, что произошло в клинике, а подъезжая к отделению увидела его “Вольво” и выдохнула с облегчением — Рокотову и так придется очень постараться, чтобы хоть как-то опровергнуть мои показания и записи с камер, но при поддержке Ярика, единственное, что сможет сделать Боря — поднять лапки и свалить как можно дальше, чтобы не сталкиваться с Воронцовскими лоб в лоб. И Ярик, и дядя Сева не зря считались лучшими, а с учетом того, что приехали оба — они ждали нас с Максимом у входа, — Рокотов мог уже начинать жалеть о своем появлении в клинике.

— Побои сняли? — дядя Сева больше констатировал факт, чем спрашивал, и после моего утвердительного кивка, посмотрел на Максима. — Все же решили прибегнуть к грубой силе, молодой человек?

— А что делать, если он настолько тупой, что не понимает слов? — усмехнулся Макс и, помотав головой, прохрипел. — Я сразу говорю, что заявление писать не буду. Не хочу мараться об это дерьмо и просто порву ему глотку, если еще раз тронет Елю.

— Лиза!? Это правда? Борис поднял на тебя руку? — взгляд дяди Севы был в сотни раз красноречивее тона, который мог с легкостью заморозить пару десятков филиалов ада и самого дьявола. Посмотрел на следы от пальцев Рокотова на моем запястье, снова перевел взгляд на Макса и протянул ему руку. — Думаю не стоит откладывать на потом ваши намерения, Максим, и предлагаю перегрызть глотку этому сопляку заблаговременно, прямо сейчас, но уже моими методами.

— В любом случае, я его грохну, если сунется снова, — кивнул Максим, отвечая на рукопожатие.

— Уверен, что это не потребуется.

— Господа, может приступим к похоронам, а размер и дизайн гроба обсудим по ходу дела? — спросил Ярик, поправляя галстук.

От улыбок дяди Севы и Макса у меня пересохло горло и не осталось даже намека на тень сомнения, что что-то может пойти не так и какое-то чудо поможет Рокотову выкрутиться. Его гарантированно закопают, если не юридически, то уже фактически.

26

— Сиди спокойно!

— Еля, может хватит уже, а? Совсем с катушек слетела?

— Тебя спросить забыла! Врач на приемном сказал обрабатывать?

— Ну сказал.

— Вот тогда сиди и не выеживайся! — промакиваю стерильной салфеткой смоченной в перекиси сбитые костяшки на пальцах, наношу на них заживляющую мазь и переключаюсь на разбитые губы. — Никаких поцелуев! — пресекаю попытку поцеловать и хихикаю, мотая головой. — Пельмень целовать не буду.

— Чё сразу пельмень-то?

— А как это называется? — осторожно мажу коросточки, прохожусь по рассеченной брови и ссадине на скуле и трогаю бинты на ребрах. — Не давит?

— Да норм все Еля, — Макс отмахивается, но за улыбкой вижу, что ляпнет все что угодно, лишь бы я успокоилась и перестала дергаться.

— Угу. Все-то у тебя норм, — разматываю повязку и, сказав, — Выдохни, — заматываю снова, но так же туго. — Глупый мальчишка. Злости на тебя не хватает.

А он улыбается, трогает кончик моего локона:

— Еля?

— Что?

— Выходи за меня.

Застыв на мгновение, заглядываю в его глаза и тут же отвожу свои, улыбаясь от уха до уха:

— Не лучшее время для предложения, Макс.

— Не, ты не смотри, что без кольца. Я куплю, без базара.

— Я подумаю и отвечу, — замолкаю на секунду, наткнувшись на выжидающий взгляд, и прыскаю от смеха, добавляя, — когда пельмень исчезнет.

— Ну чё ты, блин, как маленькая? — хмурится и скрипит зубами, — Я ж на полном серьёзе.

— Я тоже, — стягиваю перчатки, поглядывая на крайне суровое лицо Макса, а сама чуть не визжу от разливающегося внутри счастья. — Что, и платье будет?

— Ну да, — кивает. — Все, как у людей.

— А то, что у людей сперва свадьба, а потом дети, не смущает?

— Еля! — рявкает и морщится, прикасаясь ладонью к рёбрам. — Чё началось-то?

— Ничего. Просто хочу немного подумать и убедиться, что это предложение не следствие сотрясения.

— Да иди ты! — Макс вскакивает на ноги, хватает сигареты и хмурясь грозовой тучей топает на балкон босиком. — Нет у меня никакого сотряса. Спецом сгоняю за справкой.

— Утром. Сейчас никуда не поедешь.

— Заметано.

Грохнув дверью, беззвучно матерится, щёлкает зажигалкой и рычит, когда я выхожу следом с пледом:

— Тебе нельзя дышать куревом!

— Знаю, — накрываю себя и его плечи, тюкаюсь лбом между лопаток и спрашиваю, — Есть хочешь?

— Угу. Пельменей сварю и поем, — выдыхает дым в открытое окно и щелчком отправляет сигарету в полет.

— О-о-о! Вы посмотрите на него. И это я маленькая, да? — осторожно, чтобы не потревожить ребра, обвиваю руками его под грудью и сцепляю пальцы в замок. — Разве что-то изменится от штампа в паспорте или ты станешь меньше трястись надо мной?