Посвисти для нас - Эндо Сюсаку. Страница 41

За полями и холмами, еще покрытыми снегом, можно было различить холодную и пустынную гряду Китаяма. Чтобы вернуться в Киото, надо было перевалить эти горы, поросшие мрачным кедровником.

— В Хансин возвращаться не собираешься?

— Не знаю.

Вдали показался автобус, медленно направлявшийся к ним. Наверное, я ее больше не увижу, думал Одзу. Как не увижу вновь Хирамэ, так не увижу и ее.

— Береги себя! — проговорил, когда автобус подъехал к остановке.

— Ты тоже… — отозвалась Айко.

Одзу вошел в салон, где сидели всего два пассажира, и автобус тут же тронулся. За запачканным окном печально улыбалась одетая в шаровары Айко. Скоро она скрылась из виду…

Новый препарат

Автоматические двери операционной открылись, и оттуда появилась кровать-каталка в сопровождении четырех медсестер. Капельница для переливания крови и трубки, по которым подавался кислород, делали фигуру спящей Айко как бы частью какой-то машины.

Каталка медленно катилась по длинному освещенному коридору. Попадавшиеся навстречу посетители больницы прижимались к стенам, будто мимо них проезжало нечто пугающее.

Подруги Айко с тревогой ожидали ее у дверей палаты.

— Спасибо вам большое, — поклонилась одна из них медсестрам.

— С Айко все в порядке?

— Да, все хорошо.

Однако на бледном лице Айко не шевелился ни один мускул. Под установленным на кровати виниловым покровом одна из сестер торопливо прилаживала манжету тонометра к руке пациентки. Появился новый баллон с кислородом.

Сняв хирургический халат и приняв душ, Эйити направился в палату, куда привезли прооперированную. Он прослушал стетоскопом сердечный ритм и легонько похлопал Айко ладонью по щекам.

— Нагаяма-сан. Нагаяма-сан!

Глаза Айко сонно приоткрылись.

— Операция окончена.

— Благодарю вас… — пробормотала она, с трудом ворочая спекшимися губами. — Спасибо… большое.

Айко снова впала в беспамятство. Эйити вколол ей в руку средство, стимулирующее сердечную деятельность, а также антираковый блалиамицин. Согласно инструкциям, полученным из лаборатории фармацевтической компании, ежедневные внутривенные инъекции от ста до двухсот миллиграммов препарата должны возыметь действие.

«Пусть так и будет! Пусть препарат сработает! Он должен оказаться более эффективным, чем блаомицин и адриамицин, — убеждал себя Эйити, вкалывая иголку шприца в тонкую белую руку. — И тогда меня запомнят в медицинских кругах… как человека, первым применившего это лекарство».

Он снова представил себе большую аудиторию, где делает доклад. Ярусная аудитория забита под завязку. На первых рядах профессора разных университетов. Звучат удивленные возгласы. Это реакция на их с Курихарой выступление. С этого момента его имя запечатлится в головах всех этих профессоров.

— Я буду в больнице всю ночь.

Передав шприц сестре, Эйити обернулся к подругам Айко:

— Можете не беспокоиться и спокойно идти домой. Опытная сестра будет заглядывать к ней каждые полчаса.

— Но мы уже решили посменно дежурить у ее кровати.

— Вот как? Тогда, если заметите хоть малейшее изменение в ее состоянии, жмите на эту кнопку. И на всякий случай напоминаю: не давайте ей воды.

— Хорошо.

Эйити с сестрой вышли из палаты.

— Замечательный человек, скажи? — вздохнула первая подруга. — Совсем молодой… но такой уверенный, надежный… Как бы я хотела быть замужем за врачом.

— Да, в самом деле. Как он сказал, что беспокоиться нечего, у меня прямо камень с души свалился.

Ночью Эйити дважды, через три часа, наведывался в палату Айко. Около полуночи она еще раз очнулась от наркоза, все вроде было в порядке. По методике лечения пациентке вкололи камфору и глюкозу.

— Почему бы вам теперь не отдохнуть? — участливо предложил Эйити подругам Айко, перед тем как вернуться в помещение дежурного врача. Там он засучил рукава рубашки, чтобы помыть руки, и тут зазвонил телефон.

Это был Курихара.

— Ну как она? Ты не звонишь, значит, проблем нет. Я правильно понимаю?

Едко пожурив Эйити за молчание, он стал подробно расспрашивать его о состоянии Айко.

— Понятно. Хорошо, коли так. Новый препарат не забыл вколоть?

— Разумеется, не забыл!

— Спасибо. Хорошо поработал.

Курихара наконец воздал Эйити должное. И вдруг, словно вспомнив, добавил:

— Слушай, завтра приезжает Тахара. Ты знаешь?

— Тахара?

— Угу. Шефу от него открытка пришла.

— Интересно, зачем он сюда?

— Кто знает. Может, отчитаться, как он там работает.

Тахара Эйити больше не интересовал. Новость о том, что Тахара возвращается в Токио после долгого отсутствия, не вызвала у него никаких чувств. К его жизни Тахара уже не имел отношения. Эйити злило, что в ночную смену пришлось еще отчитываться по телефону о состоянии пациентки перед Курихарой, корчившим из себя старшего. Но такова стандартная процедура, принятая в отделении, и ничего поделать с этим нельзя.

Эйити решил немного вздремнуть в дежурной, а когда открыл глаза, было уже утро. Для перенесшей операцию пациентки и ее подруг, которые провели у ее постели тяжелую долгую ночь, не могло быть большей радости, чем увидеть в окне первые проблески света, возвещавшие начало нового дня. Когда Эйити вошел в палату, подруги Айко с облегчением поднялись со стульев.

— Доктор!

— У нее всю ночь был жар.

— Это нормально. Послеоперационное явление.

Эйити пробежал глазами записи в карте, привязанной к кровати, и успокоил женщин:

— Динамика положительная. Она просила воды?

— Нет. Ни разу. Перетерпела.

Терпеливая дама, подумал Эйити. Большинство пациентов после операции просят воды. Особенно капризны мужчины. Но сестра сказала, что Айко не просила ни воды, ни укола, чтобы снять боль.

Эйити вышел из палаты. Айко, все еще лежавшая с закрытыми глазами, тихо поблагодарила подруг:

— Спасибо вам.

— Ты проснулась? Все нормально, не беспокойся.

— Я видела сон. Муж приснился.

Во сне он стоял один на палубе крейсера, плывущего по бушующему морю. В белоснежной форме, руки уперты в бока. Взгляд глаз на суровом лице устремлен далеко вперед. Айко окликнула его, но он не обернулся.

Эйити возвращался в отделение по переполненному коридору.

В толпе медсестер и пациентов он заметил идущего ему навстречу Тахару.

Эйити давно его не видел. Тахара был одет во все тот же неряшливый костюм и держал в правой руке все тот же видавший виды портфель. Но лицо у него было веселое, совсем не такое, когда его выслали из Токио.

Тахара шел, не замечая Эйити, и тому пришлось его окликнуть.

— Ой! — Тахара от удивления захлопал глазами и улыбнулся, демонстрируя дырку на месте зуба.

— Давненько не виделись. — Эйити протянул руку. — Вчера вечером Курихара сказал, что ты приезжаешь. Но я не думал, что сразу встретимся.

— Я ночным поехал и в шесть утра был в Уэно. Успел заглянуть в отделение, мне сказали, что у вас вчера была операция.

— Да. Желудок, — уклончиво ответил Эйити. — Ты сколько в Токио пробудешь?

— Дня четыре-пять. Есть кое-какие дела. У нас там старшая медсестра уволилась, нужно найти замену. Еще надо получить рентгеновскую установку…

Голос Тахары звучал бодро. По его жизнерадостному тону было понятно, что больница в Тохоку, хоть и маленькая, возложила на Тахару работу, требующую от него ответственности, и в ней он видел смысл жизни.

— Что ж вы у себя не могли найти старшую сестру?

— Мы хотим взять опытного человека в Токио. И потом в глубинке не хватает врачей и сестер.

— У нас здесь тоже сестры в дефиците. Подобрали кого-нибудь?

— Курихара сказал, есть подходящая кандидатура. Сейчас она в ухе, горле, носе работает, а до этого была в терапии и хирургии. Ее фамилия… Симада, по-моему. Ты ее знаешь? — простодушно поинтересовался Тахара.

В своем простодушии он совершенно не обратил внимания на промелькнувшее в глазах Эйити удивление.