Табор смерти - Шарапов Валерий. Страница 5
– Сиди тихо! Дернешься – застрелю без разговоров! Понятно?
– Угу… Сука легавая…
Не обращая больше на него внимания, Васин кинулся в дом. Там перед ним предстала удручающая картина. Поповская семья была классическая, как с лубка. Огромный дородный батюшка в рясе, с бородой и крестом на груди. Тихая матушка в платке. И девочка лет семи. Они сидели связанные на полу. Женщина и девочка не плакали, а тихо поскуливали. У часто дышащего, зажмурившегося ребенка на ножке был ожог. На полу стояли мешки, куда была упакована церковная утварь.
– Милиция, – устало произнес Васин, нагибаясь над священником и пытаясь развязать его, – бандиты тоже умели пользоваться веревками.
– Они… Они Лидочку зажигалкой жгли, – пробормотал священник. – Говорили, давай клад закопанный. Вот же каиново отродье! Хуже зверей диких! А ничего у нас не закопано! Все пожертвования в приход сразу идут!
Васин посмотрел на находящегося в полуобморочном состоянии ребенка, перепуганного настолько, что он даже не голосил, а только жалобно стонал. Сжал в ярости кулаки. И прошептал едва слышно:
– Ну, твари бандитские. Встретимся с вами обязательно…
Глава 5
– Инна, я вернулся, – торжественным шепотом с порога объявил Васин. – Живой, здоровый и полный сил.
Жена не спала. Она всегда ждала его, если он не предупреждал заранее, что не придет.
– Почти вовремя. Всего четыре утра, – язвительно отозвалась она, тоже шепотом, чтобы не разбудить ворочающуюся на кроватке за ширмой Ксюшку.
– Асоциальный элемент ну никак раньше не отпускает. Общества моего жаждет. – Васин присел за круглый стол. На сковородке давно остыли биточки и картошка.
– Так они тебя ищут или ты их? – хмыкнула Инна, неспособная долго играть в суровую неприступность.
– Куролесят гады в надежде на то, что я найду их и укажу путь раскаянья и честного труда. – Васин ткнул вилкой в биточек.
– Какой же ты болтун. – Она поднялась со стула, подошла, обняла его за плечи, притянула к себе и поцеловала в макушку.
– И ты не одна обладательница этой тайны…
Поев, Васин рухнул на кровать. Надо было хотя бы пару часов поспать. Днем его опять ждет бешеная рабочая круговерть. И Инне завтра Ксюшку вести в детсад, а самой на работу – в третью городскую больницу, где она трудилась медсестрой.
Вымотался Васин прилично. Но сон не шел, мысли то и дело возвращались к сегодняшним событиям. Вспыхивала картина перестрелки, но как-то отвлеченно. Накатывал запоздалый страх – ведь его могли убить, и тут же откатывал куда-то. Будто и не с ним все это было.
За годы работы в милиции в него еще ни разу не стреляли. Однако все когда-то происходит в первый раз.
Конечно, о сегодняшней стрельбе Васин жене не рассказал – нечего ей нервы трепать. Она и так на взводе, когда он задерживается. Рисует себе самые страшные картины в воображении.
А еще, ворочаясь в кровати, он мысленно подводил итоги. Его добычей оказались старенький «газик» с сомнительными документами о его принадлежности Тульскому управлению ДОСААФ. Старенький «наган». И пленный, на самом деле оказавшийся ранее судимым гражданином Толмачевым по прозвищу Дюпель.
Зная, что нужно ковать железо, пока горячо, Васин, вместо того чтобы идти домой к жене и дочке, капитально насел на задержанного. Тот, съежившись на стуле в кабинете районного розыска, в ответ на вопросы по существу только что-то нечленораздельно мычал и упорно долдонил, что проклятый мент ему голову отбил и он теперь ничего не соображает. Его слова подтверждала здоровенная шишка на лбу. Да, дал Бог Васину силушку богатырскую.
– А я тебе сейчас ясность ума верну, – напирал Васин. – У тебя ствол на кармане. Участие в банде. Покушение на жизнь сотрудника милиции. И светит тебе не Колыма, что, как у вас поется, «названа черной планетой». Светит тебе расстрел. Ты вообще в курсе, что еще в 1950 году для самых отъявленных душегубов вернули смертную казнь?
– Душегуб? – взвился Дюпель. – Я душегуб? Да я сам жертва душегубов!
– Не пой мне сладких песен, соловушка. У меня нет музыкального слуха.
– Будь моя воля, никогда бы с такими зверьми не связался!
– А кто твою добрую волю забрал? – насмешливо любопытствовал Васин.
– Да бура и рамс проклятые!
– Уважаю. Разбойничьи игры, не какие-нибудь фраерские, – Васин блеснул познаниями в картах, которых набрался у старых уголовников, время от времени попадавшихся ему.
– Ну, так я ж и не фраер! – гордо объявил Дюпель.
Из дальнейшего сбивчивого рассказа выяснилось, что Дюпель после отсидки решил завязать. Вернулся в родную подмосковную Электросталь. На работу механиком устроился. В милиции дисциплинированно отмечался. Но непреодолимо тянуло его к корешам.
– Это как водка, – вздохнул он. – Вроде и знаешь, что нельзя пить, а все тянет и тянет.
Дальше его рассказ был туманный. Дюпель продолжал подворовывать. И в Мытищах на катране поигрывал с корешами. Туда и залетные прибивались. Однажды появился там Копач – прошаренный в воровских премудростях человек, но какой масти – непонятно. На вора не слишком похож. Но его опасались. Ему Дюпель и продулся в прах. Да еще должен остался. А долг – дело такое, если не отдашь, можно и на перо напороться ненароком.
Вот и взял Копач Дюпеля в шайку. Говорил, очень ему шофер и механик нужен. Потому что они не вшивота какая-то на одиннадцатом номере по делам добираться. У них все козырно – машина, стволы.
– И где вы колесили? – спросил Васин.
– Первый выезд для меня был! – воскликнул Дюпель.
– Что знаешь о подельниках? Имена хотя бы? Кто такой этот Копач?
– Миша вроде зовут. Да имя – вещь такая. Кем хочешь можно назваться. Хоть фельдмаршалом Кутузовым.
– Сколько человек в шайке?
– Еще двое. Коля и Шишак. Копачу лет сорок на вид. А этим пацанам лет по двадцать – двадцать пять.
– Кто они по масти?
– Так ясно же – пиковые. Разбойнички. Громилы, растудыть их! Вздор, а не масть!
– А по национальности?
– Да кто их поймет. Все бормотали на каком-то нерусском языке между собой… На молдавском, наверное. Сами смуглые. С южных краев. О себе не рассказывали ничего.
– Адреса, лежки, базы?
– Ничего не знаю. В Подмосковье встретились. На территории колхоза какого-то машина стояла. Сели. Поехали. Добрались до Светогорска. Копач нас в старой школе, что под ремонтом, с машиной оставил. А сам где-то отрывался – в теплоте и неге. Он фартовый. На досках спать не будет.
…После всех этих событий и разговоров и пришел Васин такой измотанный домой в четыре утра. И теперь тщетно пытался заснуть, крепко обнимая Инну, как будто у него ее могли забрать.
Все же под утро он заснул. Не больше, чем на час. Но проснулся, как ни странно, вполне бодрый.
Он уже наметил вопросы, которыми будет час за часом долбить задержанного. Каждую деталь, каждую зацепку вытягивать, как Ломов учил. Ничего нельзя упускать.
Но дальше работать с налетчиком Васину не дали. В одиннадцать часов из Светогорска приехали на синей «Победе» с красной полосой и надписью «милиция» следователь областной прокуратуры и майор из ОУР УВД области.
Прокурорский следователь подробно допросил Васина об обстоятельствах происшествия. Вот вроде ни в чем оперативник не виноват, а все равно ощущение, как будто его изобличают. Но в итоге областники пожали ему руку за проявленное мужество.
– Правильно действовал, – объявил майор. – Большего никто бы так не сделал.
– Ломов сделал бы, – буркнул Васин.
– Ну, это отдельная песня, – хмыкнул майор. – Хорошо, что сам жив остался.
Гости забрали материалы и задержанного.
– Теперь это наши заботы, – сказал майор.
И отбыли.
А у Васина осталось тягостное ощущение незавершенности. И все вспоминался взгляд ребенка, которого пытали. И жгуче хотелось повстречаться с этим Копачом и его подручными. Ведь в конечном итоге это и есть смысл жизни опера угрозыска – сокращать популяцию всякой сволочи на свободе. А тут сволочь была отменная.