Детектив в Новый год - Устинова Татьяна. Страница 7
Логично было предположить, что Чубатюк потерял сознание, всей своей массой рухнув на пол. Но отсутствие пульса, смертельная бледность лица…
– Смотри, – молвил Пафнутий глухо. – Этим убили.
Он показал Вадиму на тоненький дротик, торчавший в левой скуле Макара. Вадим протянул руку, но Пафнутий оттолкнул ее и придушенно зачастил:
– Ты что! Яд смертельный… Рассказывали мне, им смазывают стрелы аборигенские. В кровь попадает – и кранты!
Вадим тоже читал об этом. Индейцы, прерии, кураре… Но не верилось, что подобное может произойти не в далекой Южной Америке, а под Москвой, в славянских землях, где отродясь никаких арауканов с их дикарскими штучками не встречалось.
Тем не менее обстоятельства указывали на правоту Пафнутия. Герой-матрос пал жертвой экзотического оружия.
Эх, Макар, Макар! Как же это с тобой приключилось?.. Неужто ты никогда не встанешь, не расправишь свои громадные плечи, не назовешь меня одноногой шваброй и выменем дохлого шакала? Не пойдем мы с тобой больше в кабак, не будешь ты щипать официанток за попы и фальшиво подпевать частушечникам…
Слезы навернулись на глаза, застили обзор. Пафнутий, который сочувственно шмыгал носом, тронул предводителя за рукав:
– Живой он еще вдруг? Врача надо…
Дельный совет! Вадим отер с лица недостойную мужчины влагу. Не плакать нужно, а действовать, действовать!..
Задрав голову, он зычно кликнул:
– Доктор! Лезьте сюда, мы вас поймаем!
Снаружи никто не шевельнулся. Затихло даже еле слышное шуршание падающих снежинок – содержимое небесного решета иссякло, в бесформенный проем светила с очистившегося небосвода лупоглазая луна.
– Доктор! Вы там?
Безмолвие.
Вслушиваясь в сердце Макара, Вадим не обращал внимания на прочие звуки и теперь жалел об этом. Он и отсюда, из подземелья, сумел бы угадать, что происходит наверху. Фризе – не из тех, кто любит дурацкие розыгрыши, тем паче момент совсем не подходящий. Раз не отвечает, значит, не слышит. Или еще что похуже.
– Подсади! – скомандовал Вадим Пафнутию.
Тот пригнулся, подставил спину. Вадим ступил на нее, и тот, не только гибкий, но и жилистый, разом вскинул его кверху. В ладони впились комья смерзшейся земли, торчавшие по краям провала. Вадим подтянулся, выбросил себя из ямы и сразу наткнулся взглядом на лежащего в неудобной позе немца. Лекарь боком ушел в продолговатую снежную дюну, правую руку подобрал под себя, а левую выбросил вперед. Ноги были согнуты в коленях, словно Фризе, перед тем как замереть, терзался от нутряной боли, голова запрокинута, рот полуоткрыт…
– Пафнутий! – страшно заорал Вадим.
Доморощенный Гудини выскочил из туннеля, как чертик из табакерки, и уставил расширенные зрачки на закаменевшего эскулапа.
– Один еще…
Вадим уже знал, что искать. Он сдвинул с затылка на лоб Фризе меховую ушанку и обнаружил застрявший в загривке дротик – точь-в-точь такой, каким был погублен Макар Чубатюк. Дротик косо и глубоко вонзился в кожу, вокруг бескровной ранки лиловело пятнышко.
– Нехристи… – пролепетал Пафнутий и перекрестился. – Доберутся до нас скоро…
Сумрак навалился на лес, окутал его тяжкой марью, населил призрачными химерами. Вадиму казалось, что они повсюду: таятся за стволами, крадутся через кусты, выглядывают из-за нанесенных вьюгой горбов. Зло властвовало и на земле, и под землей, выжидало своего часа, чтобы напасть исподтишка и разделаться с двумя уцелевшими смельчаками, посмевшими вторгнуться во владения Князя Тьмы.
Но Вадим если вначале и поддался оторопи, то теперь был одержим совершенно иными чувствами. Надо не труса праздновать, а бороться, выволакивать вредителей на свет, мстить за убиенных товарищей. Рассудок подсказывал: раз враг пользуется вполне осязаемыми дротиками, то и сам он вряд ли бесплотен. Значит, за всем этим стоят не выходцы из загробного мира, а вполне живые люди.
Пафнутий придерживался противоположной точки зрения:
– Верлиока ворожит! В ловушку затащил, изгаляется… Нет нам дороги отсюда!
– Нет так нет, – отмолвил Вадим с яростью. – Наплевать… Мы не назад пойдем, а вперед.
– Куда?
– Этот подземный ход куда-нибудь да приведет. У тебя наган с собой?
– Да…
– Пригодится. И фонарик у немца возьми, ему уже ни к чему.
Совесть поскуливала: а как же погибшие? Похоронить бы, отдать почести и все такое. Но Вадим расценил возможную заминку как проявление малодушия. Закапывать друзей в лесу – глупая идея. Если удастся выйти из передряги, перво-наперво нужно будет отправить сюда отряд особистов. Пусть прочешут все до самой худой можжевелины, а заодно и тела приберут. Упокоятся Чубатюк с Фризе на кладбище, как положено, под краснозвездными обелисками. А ежели противник одержит верх, то и сообщить о том, где и как пали смертью храбрых сотрудники особой группы, будет некому.
– Нельзя терять времени! Пошли!
Они вновь спустились в объятый темнотой коридор. Пафнутий включил фонарик, второй рукой изготовил к стрельбе револьвер.
– Я пойду первым, ты на три шага сзади, – обозначил диспозицию Вадим. – Будешь прикрывать. Главное, если пальба начнется, меня не пристрели.
Был еще вопрос, в какую сторону двигаться. Коридор тянулся и вправо, и влево. Вадим решительно двинулся туда, где, как ему думалось, находился нехороший дом некроманта Чучумова. Было знобко, выстывший тоннель напоминал ледник, куда в жару ставят кринки со сметаной и складывают ломти сливочного масла, чтобы не растаяло.
Скорым шагом они одолели версту и встали перед железной решеткой, преграждавшей путь. Толстые прутья, хоть и покрылись рыжим налетом, представляли собой надежную защиту от нежелательного проникновения.
– Вот те на! – расстроился Вадим. – Динамитом-то мы и не запаслись…
– Динамит зачем? – Пафнутий передал ему зажженный фонарик. – Посвети.
Пожалуй, даже пятилетний шкет не пролез бы сквозь эти частые переплетения, но Пафнутий, действуя по одному ему известной методе, вытянулся в струнку, изогнулся кренделем и, волнообразно виляя бедрами, протиснулся сквозь узейшую ячею. Напоминал он при этом гусеницу, вползающую в червоточину. Очутившись по ту сторону решетки, он встряхнул запиравший ее амбарный замок.
– Штуковина крепкая очень. Не отомкнуть.
– А р-револьвер на что? Нет ключа, откроем пулей.
Пафнутий замешкался, – он не хотел шуметь под носом у нечестивых. Но Вадим настаивал, и пришлось подчиниться. Он высадил в замок весь барабан. Расколотая дужка развалилась пополам, и проход был открыт.
Еще шагов двадцать, и коридор закончился кирпичной лесенкой, ведущей наверх. Вадим без промедления поднялся по ней, вышиб рассохшуюся дверь и попал в погреб, интерьер которого нагонял такую же конвульсивную жуть, как читанные в бульварных журналах рассказы новомодного писателя Лавкрафта.
По стенам были развешаны пучки чертополоха, купальницы, именуемой в народе одолень-травой, и еще каких-то сушеных растений, от которых исходил пряный дурманящий аромат. Они перемежались репродукциями картин Босха и Гойи. В углу стояла ступа с вставленной в нее метлой, как у Бабы-яги. Под потолком болтались мумифицированные летучие мыши, на полках дощатых шкафчиков выстроились в ряд стеклянные сосуды с плавающими в прозрачной жидкости жабами, рептилиями и уродцами непонятного происхождения и весьма отвратительной наружности. На просторном столе лежало ожерелье из звериных клыков, а под ним – развернутый свиток, покрытый непонятными значками.
– Подходящая берлога для черного мага, – подытожил Вадим громко и раздельно, чтобы не выказать сдавившую сердце оробелость. – Мужички сюда не добрались…
– Думаешь так почему? – продребезжал съежившийся Пафнутий.
– Все цело. Ни одной склянки не р-разбили, а в них наверняка спирт.
– Пойдем отсюда, а? Нет же никого…
– Мы, видимо, под домом Чучумова. Это подпол, из него должен быть лаз наверх.
Вадим прошелся вдоль стен, сдернул висевший на двух гвоздях гобелен с изображением плюющегося огненной слюной страхолюдного василиска, и их взорам открылась потайная дверка. Она была закрыта, но не заперта. Вадим взялся за медную ручку и потянул на себя.