Западня для леших - Алексеев Иван. Страница 8

Уже засыпая, в последний миг между сном и явью Михась почему-то увидел Губана, летящего по воздуху рядом с Желтком, скачущим на огромном вороном коне. Губан указывал длинным, размером с копье, пальцем куда-то вперед и кричал Желтку: «Потяни кольцо! Потяни кольцо!..»

Отряд пришел рано на рассвете, почти неслышным призраком проскользнув через пригород. Михась стоял на правом фланге выстроенного для встречи головного дозора и с возрастающим изумлением смотрел на втягивающуюся в ворота колонну. Он даже представить себе не мог, что за ними шел отряд такой численности и главное – такого состава и вооружения. В середине колонны, среди привычных серо-зеленых беретов, вдруг мелькнули три десятка черных – отличительный признак особой сотни. Затем он разглядел Игорька Сухарника, лучшего пушкаря в Лагере, и опытным глазом отметил в обозе пушки на повозках, замаскированные под обычную поклажу. Но тут же, чуть не подпрыгнув от неожиданности, Михась враз забыл обо всех черных беретах и пушках: из задних рядов колонны на него чуть смущенно, но вместе с тем озорно и вызывающе уставились огромные голубые глазищи Катьки. «Етит твою хрень!» – только и произнес про себя Михась и, едва дождавшись команды «разойдись!», закипая яростью, нервным широким шагом направился к невысокой стройной фигурке, одетой, как и все, по-мужски, ведущей коня под уздцы в обширные конюшни.

– Та-ак, – грозно протянул он, заходя вместе с Катькой в отведенное ее скакуну стойло и с притворной приветливостью, изрядно отдающей ехидством, произнес: – Здравствуй, сестренка!

– Здравствуй, братец, – как ни в чем не бывало, ласковым голоском пропела Катька. Она-то к встрече была готова.

– Это как понимать? – по-прежнему угрожающе спросил Михась и наконец взорвался: – Какого хрена?! Кто разрешил?! Ты как сюда попала?!

– Братец, я, между прочим, на службе, – спокойно, как маленькому, объяснила Катька.

– Я тебе сейчас покажу службу, зараза!

Скрипнула дверца стойла. Михась обернулся, увидел Разика. Тот вошел и почему-то смущенно снял берет.

– Здравствуй, Катерина!

– Здравствуй, Разик! – Катька опустила глазки и присела в глубоком реверансе, который смотрелся в конюшне весьма экзотически. К тому же мадемуазель была облачена не в пышное бальное платье, а в сапоги со шпорами и шаровары, не говоря уж о многочисленной амуниции.

Повисла неловкая пауза. Разик теребил в руках берет. Михась со злостью сжимал и разжимал кулаки. Катька стояла потупив взор, как и подобает благовоспитанной леди в обществе джентльменов. Кто-то должен был сказать нечто оригинальное.

– Катерина, поздравляю тебя с прохождением испытаний и вступлением во вспомогательный отряд! – Ничего глупее Разик придумать не смог.

– Благодарю, брат десятник! – с едва уловимой насмешливостью отрапортовала Катька. – Разрешите идти?

– Разрешаю! – Разик чувствовал себя последним идиотом.

Михась пробормотал нечто нечленораздельное, потом проворчал в спину уходящей сестре:

– Подойдешь ко мне в личное время!

– Есть, брат головной! – последовал звонкий ответ.

– Зараза! – с тоской произнес Михась, опускаясь на охапку соломы. – Совсем без отца и матери от рук отбилась. Ну куда ей в строевой состав?

Разик только горестно вздохнул, глядя вслед ушедшей сестренке своего друга.

Отрядом леших командовал самый молодой в дружине Лесного Стана сотник Дмитрий Васильевич, боевое прозвище которого было, как и положено, коротким и звонким – Дымок. Он сидел с Ропшей в небольшой горнице и внимательно слушал старого боярина.

– Бойцов накормят и устроят без тебя. Караулы Разик уже поставил, – Ропша говорил тихо и серьезно. – Отдохни часок (он поглядел на лежавшие на столе карманные часы Дымка – редкую новинку, которую только-только начали изготавливать за Забором), отобедай и – во дворец, пред светлые царевы очи. Так я до сих пор и не могу понять, что они там придумали, зачем вызвали одно лишь мое ополчение. С собой возьмем только троих, самых надежных. Больше – нельзя, не по чину! – Он усмехнулся. – Возможно, придется прорываться. Отряду после отдыха – полная готовность. Своим я уже дал команду на сворачивание. Уходить будем вот так… – Он показал на карте, которую составил тайно за многие годы и копию которой Дымок получил еще в Лесном Стане. – Дальше – не знаю: уходим в Стан или оседаем в лесах? Тут тебе видней. Для простого отхода вряд ли собрали бы такую армаду, так?

Дымок кивнул.

– Для оседания удобное место – вот здесь, – Ропша указал огромный лесной массив, окрашенный густым зеленым цветом.

– Спасибо, Андрей Егорович, – сказал Дымок. – Но в любом случае мне нужно встретиться с митрополитом. Он писал нашему игумену. Для меня это – основное задание.

– Хорошо, я подумаю, как обеспечить встречу, – задумчиво произнес Ропша.

Лешие отдыхали после долгого похода. Все уже знали, что через час объявят полную готовность и в течение неопределенного времени они будут находиться хотя и вне строя, но в полной амуниции и вооружении. За десять минут до истечения времени отдыха в обширный блокгауз с низким бревенчатым потолком и узкими окнами-бойницами, в котором свободно разместились две сотни бойцов, вошел Дымок. Дневальный, стоявший возле двери, вытянулся, замер.

– Подними Михася, Лужка и Кашку. Жду их у красного крыльца в полной боевой.

Через две минуты трое леших стояли перед начальником отряда.

– Слушай задачу. Сопровождать меня и боярина верхами к царю во дворец. На подначки и задирки не отвечать. Первыми не начинать. В случае прямого нападения валить всех подряд и пробиваться в усадьбу. По маршруту следования и возможного обратного прорыва нас будут прикрывать бойцы особой сотни. Они переодеты, работают под местный люд, действуют, как всегда, независимо. Просто имейте их в виду. Прорвавшийся первым передает отряду сигнал на отход. Мой заместитель – сотник второй сотни – знает, что делать.

Михась садился на коня в несколько растрепанных чувствах. Тут тебе и Катька, единственная в мире родная душа после гибели отца и матери, ввязавшаяся в непонятный, а потому – вдвойне опасный поход, и отсутствие известий из монастыря (Михась втайне надеялся, что с пришедшим отрядом он получит долгожданную весть), и особники (так кратко звали бойцов особой сотни), к которым Михась после того памятного ему, Разику и Желтку поединка на заключительных испытаниях относился весьма неоднозначно… Раздавшаяся команда «Рысью марш!» заставила прервать размышления, и Михась мгновенно и привычно настроился на боевой лад.

Маленькая кавалькада двигалась по узким пыльным улочкам предместья к новому царскому дворцу, выстроенному недавно за Неглинной, поскольку царь, опасаясь боярских заговоров, испытывал инстинктивное недоверие к старому кремлевскому дворцу своего деда и не желал обитать в нем. Время от времени под копытами гремел деревянный настил. Немногочисленные прохожие, завидев бобровую шапку Ропши, прижимались к заборам, уступая дорогу, и с робким любопытством глазели вслед странно одетым лешим. Михась, как ни пытался, так и не смог определить, где их встречали особники. Впрочем, это было естественно: они никак не должны были отличаться от обычного люда. Было довольно много нищих, татар в полосатых халатах, крестьян в серых дерюжных рубахах и дворовых людей – в белых полотняных. Почему-то почти не встречалось женщин и девиц. Мало было купцов и боярских детей, то есть людей, одетых более или менее богато.

Непосредственно возле дворца улицы были почти безлюдными, словно вымершими. Дворец, обнесенный высокой бревенчатой крепостной стеной, даже в яркий летний день выглядел так, словно был окутан тенью от невесть откуда взявшейся на безоблачном небе тучи. У ворот леших встретил караул стрельцов в длиннополых красных кафтанах, с фитильными пищалями и страшными на вид секирами, которыми хорошо отмахиваться от безоружной толпы, у опытного же бойца они вызывали лишь усмешку. В обширном дворе царило некоторое оживление, резко контрастировавшее с безлюдными улицами и площадями: сновали слуги и дворовая челядь, солидно шествовали приказные дьяки, робко сгрудились в уголке немногочисленные боярские возки. Но главными фигурами, несомненно, были опричники, небольшими группами располагавшиеся на всем пространстве двора, громко разговаривающие друг с другом, ленивой и уверенной походкой прогуливающиеся в произвольных направлениях, при этом все живое мгновенно исчезало с их пути.