Случайная мама (СИ) - Ручей Наталья. Страница 41

– Ты никак подумываешь в седле на шпагате сидеть? Так меня после балета этим вряд ли уже удивишь. А Ярость оглядываться не будет.

Я медленно выдыхаю.

– Потом разденешься, – говорит Яров. – Доверься. Все будет в порядке, и мы ненадолго.

Успокоившись, киваю. Отступаю, чтобы освободить дорогу этим двоим. А потом, уже когда мы выходим на улицу, наверное, от притока кислорода до меня вдруг доходит.

– Матвей Сергеевич, я говорила о том, чтобы переодеться, а не раздеться!

– Знаю. Но недаром это однокоренные слова. В некоторых обстоятельствах между ними разницы нет.

– Почему это?

– Итог все равно одинаковый.

А, ну вообще, да, когда переодеваешься, ведь все равно первым делом снимаешь одежду. Все логично и просто, это я тут себе накрутила. Как будто он только и думает, как бы увидеть меня обнаженной!

Очутившись на улице, конь принимается радостно ржать и нетерпеливо бить копытом. Посматривает на своего хозяина – мол, ну что, еще долго будем стоять? Нетерпеливый, пылкий.

Матвей Сергеевич ласково поглаживает его по шее, усмиряя. А потом как гаркнет:

– Илья! Ты там что, возле Ликера прилег?!

Конюх тут же выскакивает в охапку с седлом. Матвей Сергеевич бросает в его сторону взгляд.

– Видимо, не только прилег, а до сих пор не проснулся, если предлагаешь мне в это усаживать леди!

Конюх извиняется и исчезает. Я поправляю сережки и приосаниваюсь. Через пару минут появляется другое седло. К моему удивлению, Матвей Сергеевич все делает сам.

– Может, ему нужно помочь? – спрашиваю я у запыхавшегося конюха, когда тот отходит в сторонку, ко мне.

– Я в смертники не записывался, – хмыкает тот.

– А от кого вы ощущаете такую угрозу? – любопытствую я. – От коня или всадника?

Я смотрю на Матвея Сергеевича и Ярость: они отлично справляются сами. Оба спокойны, выглядят адекватно.

– Им обоим под копыто лучше не попадать, – оценивающе взглянув на меня, делится конюх. – Не зря у коня кличка Ярофф.

– Ярость же!

– Так думает только Матвей Сергеевич.

Я начинаю смеяться. Негромко, чтобы не выдать маленькую тайну, которой со мной поделились. А что, имя очень даже подходит.

– Ира, – обернувшись, окликает меня Матвей Сергеевич.

И все. Уже не до смеха. Мне не до смеха. Конь ржет. А я нет. Смотрю ему на спину, пытаюсь прикинуть расстояние от земли до седла… И отправляюсь на деловые переговоры.

– Слушайте, – говорю я, подойдя к Матвею Сергеевичу, – а Ликер надолго прилег или его как-то можно взбодрить? Я чувствую, между нами установилась некая связь, не хотелось бы ее прерывать… И потом, это как-то неправильно: сначала на одном покаталась, теперь на другом…

– Ничего, – подбадривает меня Матвей Сергеевич, – он тебе эту измену простит.

– Я все-таки сомневаюсь…

Мой долгий-долгий убедительный монолог обрывается с моим испуганным выдохом, когда руки Матвея Сергеевича ложатся на мою талию.

– На случай, если вы планируете подбросить меня на лошадь, предупреждаю, – говорю я, обхватив его ладони своими, – бабушка считает, что я набрала парочку килограммов.

– Чую след от богатой женской библиотеки, – снисходительно взглянув на меня, усмехается Яров. – Он сел на лошадь, склонился, рывком закинул ее в седло впереди себя, и они унеслись вдаль, несмотря на то, что он наверняка вывернул себе все суставы… Автор, как и ты, из лошадей максимум видел Ликера.

– Есть еще вариант, когда она едет у него на коленях и он с силой прижимает ее к себе.

– Тут скорее очень стеснительный автор, который до этого писал только детские книжки. Потому что при этом раскладе маневра не остается, сидеть практически не на чем, и у мужчины значительно пострадает другая часть тела. Нет, милая, у нас такой чуши не будет. Я рассчитываю, что и руки, и эта часть тела мне еще пригодятся.

Надо признать, что его метод имеет свои результаты. Мне удается расслабиться и отбросить свой страх. Со второй попытки (ну и с помощью Матвея Сергеевича) я даже размещаюсь в седле!

– Вот так, – говорит он откуда-то снизу и, придерживая меня, располагает правильно мои ноги. – Шпагата не будет. И я очень постараюсь, чтобы мы обошлись без прыжков вниз. Нам ведь это не нужно?

Я киваю. Держусь изо всех сил и киваю. Только изумленно моргаю, когда он молниеносно запрыгивает на коня и оказывается у меня за спиной.

– Вам там удобно? – спрашиваю, взглянув на него.

– Тронут твоим беспокойством, но я же говорил: и руки, и эта часть тела мне еще пригодятся, поэтому я их буду беречь, – усмехается он.

Я отворачиваюсь. Вот еще! Мне-то какое дело, что он там сбережет или нет?

– Не переживай. – Его ладонь, оберегая, ложится на мою талию. – Мне гораздо удобней, чем Ярости.

К чести скакуна, если он и недоволен тем, что всадник значительно прибавил в весе, вида не показывает. Размеренным шагом, под управлением хозяина, начинает двигаться вдаль. Мне кажется, что у нашей прогулки нет цели, до тех пор, пока не удается рассмотреть на горизонте какое-то строение. Наверняка тот домик, в котором я уже раз бывала.

Еду, стараюсь не смотреть вниз и не думать, что подо мной животное, у которого своя голова и свой норов. И костерю про себя авторов любовных романов. В самом деле, пусть бы сначала сами попробовали…

Они скакали до самого вечера, пока не село солнце за горизонтом… А потом он взял ее за руку и они пошли по зеленому лугу, смеясь и улыбаясь друг другу…

Что?! Или они сели на лошадь за десять минут до заката, или это была не улыбка, а мученическая гримаса.

– Как тебе? – словно догадавшись, о чем я думаю, спрашивает Матвей Сергеевич.

Нервно. Твердо. Тест-драйв для вестибулярного аппарата.

– Умеете вы быть убедительным, – признаюсь честно. – Я сейчас просто мечтаю о вашем диване в прихожей.

Мы едем медленно. Чувствуется, что Ярость был бы рад пуститься в галоп, но смиренно шагает. Да, то того самого домика.

– Когда я хочу побыть один, – слышу шепот в самое ухо, – я приезжаю сюда.

Смотрю на домик. На Ярова. Оглядываюсь назад: ого, приличное расстояние.

– Эм… я правильно понимаю, что мне сейчас предстоит развернуться и одной ехать обратно?

Он смеется. Громко, открыто, и его смех подхватывает ветер и уносит в сторону леса.

– Нет, – его шепот щекочет мне щеку, – я ведь обещал, что расскажу и покажу тебе все, что было той ночью.

Глава 25

Чем ближе мы подъезжаем к домику, тем сильнее слышен шелест деревьев. Воздух здесь или кажется, или на самом деле более влажный. А еще тихо так, что слышно, как Ярость переставляет копытами.

– Так, продержись пару секунд без меня… – предупреждает Яров, когда мы подъезжаем.

Он ловко соскакивает на землю и, протянув руки, спускает меня.

– Признайся, со мной ведь значительно лучше?

Впрочем, ему не нужен ответ. Во взгляде такое довольство, как будто я уже согласилась.

Убрав руки, он выжидает, пока я кивну. Да, нормально, голова не кружится, обморок леди откладывается. А потом подходит к Ярости, гладит его и командует:

– Домой!

Ярость фыркает, оглядывается.

– Домой-домой, – усмехается Матвей Сергеевич, – ничего, пару минут потерпишь этот позор, и седло с тебя уберут.

Ярость снова фыркает и, к моему удивлению, идет в указанном направлении. Сначала шагом, потом рысцой, потом, видимо торопясь избавиться от дамского атрибута, переходит в галоп. В лучах заходящего солнца это выглядит потрясающе.

– Ой, – прихожу я в себя и осматриваюсь, – а как же мы отсюда уедем?

Машина стоит на конюшне, конь теперь тоже там. Идти пешком… На каблуках не хотелось бы.

– Не переживай. Все по плану, – успокаивает Матвей Сергеевич. – Или это ты тоже забыла? В прошлый раз мы здесь остались с ночевкой.

И вот да, и вот я сразу уже не волнуюсь. Он просто гуру психоанализа. Вместо того чтобы волноваться впустую, стою, сосредоточенно смотрю вдаль и понимаю, что, если что, даже на каблуках можно легко преодолеть это плевое расстояние. Тем более после тренинга в виде пешей экскурсии.