Карантин - Иган Грег. Страница 46

В четыре семнадцать лампочка наконец вспыхивает пронзительным синим светом. Я медлю, прежде чем схлопнуться. Такой невероятности я еще не достигал никогда. Сколько же виртуальных «я» погибнут на этот раз? Кажется, предшествующая «селекция» дает свои плоды – подобные угрызения теперь почти не мучают меня. Я по-прежнему не знаю, что происходит на самом деле. Но каждый раз, когда «я» выживаю после очередной предполагаемой гекатомбы, мне все легче поверить в свою неуязвимость. Я нажимаю «ВЫКЛЮЧИТЬ» и...

...и кто-то остается жив. Мои воспоминания непротиворечивы, память хранит лишь одну последовательность событий. Чего еще я могу желать? А если секунду назад десять в тридцатой степени живых человеческих существ действительно сидели здесь, гадая, когда же для них наконец загорится лампочка... что ж, они погибли мгновенно и без мучений.

В любом случае По Квай права. Быть человеком – значит непрерывно истреблять бесчисленное множество тех, кем мы могли бы стать. Будь это квантово-мистическая метафора или кровавая и осязаемая правда, лично я ничего не могу в этом изменить.

Неожиданно легко справившись с летаргией Зенона, я включаю сон и сплю почти до полудня. Потом я отношу компьютер в тот же магазин дешевой нанотехники, где покупал «Гипернову». (Знакомый стиль Лу. До чего же дикие у него представления о конспирации! Я даю себе клятву навести в этом деле порядок – если сегодня ночью все обойдется.) Лампочка на крышке до сих пор горит – хороший признак. Видимо, программа бесконечно повторяет перемножение найденных чисел и получает правильный ответ. Одно из двух – либо я вызвал такую неисправность, которая заставляет машину убедительно врать, либо наша нахальная попытка привела к желаемой цели, и независимая проверка скоро это подтвердит. Понятия не имею, как отнесутся наши недоверчивые клиенты к этому непостижимому подвигу. На их месте я бы заподозрил, что меня пытаются сбить с толку мощным потоком дезинформации. Наверное, расшифруют кучу настоящих секретных данных, а потом решат, что их специально подсунули им, чтобы окончательно запутать.

Бросив взгляд на квадратик безоблачного синего неба над головой, я громко хохочу.

У По Квай сегодня выходной, но не беда, я трижды успешно работал с «Ансамблем» при таких же условиях. Размазанные «Ник-плюс-(спящая)По Квай» уже освоили это искусство в совершенстве, и все нужные навыки надежно записаны в одной из наших голов (или в обеих сразу).

Я сижу в прихожей, под настройкой, но тем не менее полный томительного ожидания. Не слишком томительного, конечно, но достаточного для того, чтобы не погрузиться полностью в сторожевой транс. Я лениво играю с идеей, которая уже не впервые посещает меня: можно ли «украсть» «Ансамбль» прямо из головы По Квай, заказав моему размазанному «я» найти виртуальное «я», у которого «случайно» возникает конфигурация нейронов, в точности повторяющая «Ансамбль»? Единственное что непонятно – как размазанное «я» может убедиться в успехе, ведь для этого необходимо будет схлопнуться...

За обедом По Квай в отвратительном настроении. Я спрашиваю у нее, в чем дело.

– Да ни в чем. Просто осточертело, что все кому не лень командуют, грубят, затыкают рот.

– Опять Люнь?

– Да при чем тут Люнь! Все как всегда, ничего нового. Только сегодня это как-то особенно мерзко. Утром читала статью в «Физикл ревю» – совершенно новый подход к проблеме измерения! Добавили пространству-времени несколько измерений, вставили в уравнения пару нелинейностей, пару асимметрий, домножили на что нужно и делают революционный вывод – волна охлопывается!

Согласно инструкции, я обязан следить, чтобы слово «измерение» вообще не произносилось. Но не хочется даже делать вид, что я следую инструкции, уж очень это было бы лицемерно.

Она говорит:

– Люди тратят драгоценное время, они ищут новые пути, но я-то знаю, что на самом деле это тупики. Значит, мое молчание равносильно лжи. Я не требую, чтобы Люнь раскрывала коммерческие тайны – нейронные карты, конструкцию мода, – но я не понимаю, почему мы не можем опубликовать хотя бы результаты экспериментов. – Она почти плачет от отчаяния. – Я никого не обвиняю, я сама, добровольно, дала подписку о неразглашении. Конечно, без этого меня бы не взяли на работу, так что выбора, можно сказать, не было. Только от этого не легче.

Я мягко говорю:

– Ничего, придет время, и МБР разрешит напечатать все, что ты захочешь. Ты когда получила первые результаты? Всего три месяца назад? Ну вот видишь. Ньютон, например, несколько лет не публиковал свои работы.

– Работа Ньютона, – горько говорит она, – не была настолько важна.

Я снимаю настройку, размазываюсь, жду – знакомая процедура. Сначала я стараюсь успокоиться, но вскоре понимаю, что испытываю не страх, а просто возбуждение. Я совсем отвык от таких эмоций, уже очень давно я не начинал ничего серьезного (а тем более опасного) без «Н3». От этой мысли в душе мгновенно вспыхивает негодование: бойскаут-зомби украл у меня полжизни! Он просто делал за меня нужные движения, как лунатик, не давая прожить все это по-настоящему... Этот сентиментальный бред я подавляю без труда. Я сам решил жить так, как живу. А бойскаут-зомби тысячу раз спасал мне жизнь. Никогда я не хотел снова превратиться в идиота, обезумевшего от адреналина. Если у меня что-то и «украли», так это преждевременную смерть.

Да и о какой опасности сейчас можно говорить? Я уверен, что обману любую аппаратуру. Я уже делал это десятки раз. Я могу выбирать сколь угодно невероятные состояния. Чего же бояться?

Только одного – что я могу стать другим.

Глядя в «окно» на сгрудившиеся башни небоскребов, окутанные облаком золотистых огоньков, я думаю: а ведь это совсем не тот город, который я знаю. В настоящем Нью-Гонконге запертые двери не отворяются сами собой, охранники не отводят бдительного взгляда. Я выйду в город сновидений, где возможно все.

Я тихо смеюсь. Возможно-то все, но из этого бесконечного многообразия я выберу не что иное, как самое ловкое похищение в истории. Выберу только успех, без всяких осложнений – и без всяких подмен.

Для начала самое простое – выйти за проходную тридцатого этажа. Если в этот момент все схлопнется, я скажу, что хотел попросить коллегу подменить меня на минутку – мол, живот схватило, а мод не справляется. Так делать не положено, но, во всяком случае, за это не убьют.

Я мельком смотрю на охранников, молодого мужчину и женщину средних лет. Они застенчиво отворачиваются. Интересно, кажется ли им, что ими манипулируют? Или они считают все свои действия совершенно нормальными? Ведь в самом факте того, что они отвернулись, нет ничего неестественного. Просто это произошло в удобный для меня момент. Если размазанное «я» выбирает состояние, в котором охранники невнимательны, но не заботится об их мыслях, есть надежда, что они сами находят себе хорошее оправдание. А если мозг способен на такие чудеса, причем в наугад выбранных состояниях, то мне беспокоиться не о чем.

Между двенадцатым и одиннадцатым этажом я слышу, что внизу открывается дверь. Я замираю, оценивая возможность отступления, но в следующее мгновение мимо меня вверх по лестнице пробегает техник, нестройно насвистывая на ходу.

Я вжимаюсь в стену. Через несколько секунд на тринадцатом этаже хлопает дверь. Видел ли он меня? Неизвестно, ведь он так спешил, что в любом случае не стал бы смотреть на меня. А вдруг мое размазанное «я» не смогло отличить состояние, где он просто на меня не смотрит, от состояния, где он меня действительно не замечает? Ну что ему стоило подержать этого чертова техника в коридоре, пока я пройду по лестнице?!

Схлопнулся я или нет?

Я вынимаю электронные игральные кости, бросаю кубики. Змеиные глаза. Еще раз. И еще, и еще...

Я вздыхаю с облегчением. Правда, в такой проверке есть что-то противоестественное, на грани безумия. Если бы я схлопнулся, то шансов на выпадение этой последовательности практически не было бы. Но если я размазан, то возможны любые варианты. Подбрасывая кости, я понижаю вероятность состояния, которое добивается успеха, увеличивая тем самым нагрузку на размазанное «я», да еще порождаю множество версий, которые знают, что не будут реализованы.