Однажды в октябре - Михайловский Александр. Страница 13

Не прошло и получаса, как над головами людей, барахтающихся в холодной балтийской воде, раздался странный гул. В серых предрассветных сумерках над черной гладью вод появились силуэты невиданных летательных аппаратов. Похожие на доисторических хищных летающих ящеров, они широким фронтом шли в сторону германской эскадры, чуть рыская на курсе, будто принюхиваясь к добыче.

Вот ведущий группы поймал в прицел набитый германскими солдатами плашкоут; рука в кожаной перчатке откинула предохранительную скобу и на мгновение утопила кнопку. Два НАРА огненными молниями сорвались из-под пилонов винтокрылой машины и огненными кометами унеслись к цели. Яркая вспышка сдвоенного взрыва разломила плашкоут на части и отправила германский взвод из состава авангарда десанта в Валгаллу.

Мгновение спустя небо над заливом Тагалахт расцвело яркими трассами пушечных и пулеметных очередей, яркими кометами летящих во все стороны НАРов… Два винтокрылых аппарата на какое-то время зависли возле полузатопленного немецкого линейного крейсера. Что они там делали, с берега было не разобрать – похоже, что с помощью веревок они кого-то подняли с мостика корабля.

Это было страшное зрелище! Небо над заливом стало красным. Немецкие корабли, баркасы, плашкоуты, горели, словно копны сена. С неизвестных летательных аппаратов в их сторону летели огненные стрелы. Корабли германского десантного корпуса и сопровождавшие их миноносцы горели и взрывались. Те из них, что сохранили ход, пытались найти спасение, судорожно меняя курс, и попадали на минные заграждения. К взрывам ракет и снарядов добавились взрывы морских мин. Закончив свою работу, странные летательные аппараты поднялись выше, развернулись и быстро удалились в сторону открытого моря.

Артиллеристы на обеих русских батареях, прикрывающих вход в залив, видя, что работа не закончена, открыли беглый огонь по вражеским судам, столпившимся там, где германские тральщики были атакованы винтокрылыми аппаратами. Белопенные столбы воды от рвущихся шестидюймовых фугасов поражали тральщики и миноносцы. Ополоумевшие от страха немцы не отвечали, и русские орудия расстреливали вражеские корабли как на полигоне.

Мичман Зверев, вместе с комиссаром Центробалта, матросом 1-й статьи Прохором Москвиным наблюдавший в бинокль за происходящим в бухте побоищем из-за бетонного бруствера второго орудия батареи № 45, вздохнул и сказал:

– Это Чесма, Прохор, настоящая Чесма. Была такая битва во время войны с турками в царствование Екатерины II. Тогда русский флот ночью в Чесменской бухте, что на острове Хиос, сжег весь турецкий флот. Ужасно интересно было бы узнать, кто и зачем сейчас сжег германцев…

Комиссар лишь пожал плечами. Ему в Центробалте ни о каком таком новом чудо-оружии никто ничего не говорил. Там все больше напирали на революционную бдительность и на то, чтобы не пропустить германца в Петроград. А сейчас произошло такое, о чем надо было срочно сообщить рапОртом лично товарищу Дыбенко, председателю Центробалта.

Оторвавшись от наблюдения, он ответил Звереву:

– Я, мичман, знаю столько же, сколько и ты. Скажу только, что я на одной такой летающей машине флаг наш андреевский видал, а значит, они не англичане и не мериканцы. Наши это, русские. Пойдем, поможешь рапорт товарищу Дыбенко составить. В юзограмме напишем все как есть, что видели своими глазами. Германца побито несметно, и народа, и кораблей. Может, товарищ Дыбенко чего знает?

Тем временем взрывы в заливе прекратились. И тогда с моря до артиллеристов батареи, задробивших стрельбу, донеслись крики ужаса. Это орали немецкие солдаты, сошедшие с ума во время страшной бомбардировки.

Солнце еще не взошло, но уже было светло. Немецкие солдаты, безуспешно пытаясь спастись, сотнями барахтались в холодной воде. Кто-то из них не успел надеть спасательный жилет – те сразу же тонули. Но можно сказать, что этим «счастливчикам» повезло, и смерть их была легкой. Те же, кого пробка жилетов держала на поверхности, умирали от холода в ледяной воде долго и мучительно.

Когда солнце наконец появилось из-за горизонта, к берегу мыса Хундерсорт волны стали выносить трупы в спасательных жилетах и без них. Их было много, очень много…

Выбросившиеся на пустынный берег десантные и боевые суда германцев продолжали гореть. Всю поверхность бухты усеяли обломки уничтоженных кораблей, трупы десантников в серых мундирах и моряков в черных форменках.

Командир и комиссар батареи отправив рапорт Дыбенко и заодно комфлота Бахиреву, снарядили из добровольцев группу, которая на баркасе обследовала берег бухты Тагалахт и немецкие корабли, выбросившиеся на мелководье. Никто из тех, кто сумел выбраться из воды и уцелеть на разбитых, изрешеченных осколками транспортах и плашкоутах, и не подумал оказать сопротивление. Противник был настолько деморализован, что при приближении патруля тут же поднимал руки. Тем более что большинство немецких солдат давно потеряли свое оружие в море. Некоторые из уцелевших немецких десантников и моряков находились явно в невменяемом состоянии. Часть из них просто спятила. Те же, что сохранили разум, в ужасе что-то бормотали. Мичман Зверев, немного знавший немецкий язык, перевел комиссару Москвину и другим матросам то, о чем рассказывали немцы.

По их словам, они вышли из Либавы в составе десантного корпуса, чтобы захватить острова Моонзундского архипелага. На транспорты было погружено все необходимое для постройки пристаней в месте высадки. Командиры сказали им, что русская армия сражаться не будет и что им предстоит просто легкая прогулка: бравые солдаты кайзера сойдут на берег, не замочив ног, и одним своим видом разгонят «русише швайне», которые уже закончили для себя войну и ждут не дождутся, когда немцы возьмут их в плен. И вот тогда, когда от начальников десантных партий уже поступила команда приготовиться к началу высадки, и произошло самое страшное.

Тут немцы начинали дрожать и нести околесицу. Они бормотали что-то о «летающей смерти», об «оружии бога Тора», и о «крылатых всадниках Апокалипсиса». По словам пленных, вдруг разверзлись небеса и на них набросились все силы ада. И что они – три десятка человек – это все, что осталось от десантного корпуса германской армии.

По мере того, как мичман Зверев переводил то, что рассказали пленные, у русских моряков, слушавших этот рассказ, от ужаса зашевелились волосы на голове. Те, кто еще верил в Бога, стали тайком креститься. Можно было верить пленным или не верить, но почти все из того, о чем они рассказывали, моряки видели своими глазами. И главное – молодые немцы, испытавшие на себе всю мощь неизвестного противника, за одно, проклятое для них утро, стали седыми. Мичман Зверев, считавший себя просвещенным атеистом, и комиссар Москвин, который давно не верил ни в Бога в черта, тоже вдруг почувствовали себя неуютно.

Приказав артиллеристам собрать всех пленных в одном из пустующих капониров батареи, они отправились на КП ждать новых данных об обстановке на море и хоть каких-то распоряжений от командования флота и Центробалта.

12 октября (29 сентября) 1917 года, Петроград. Кавалергардская улица дом 40, типография газеты «Рабочий путь»

Александр Васильевич Тамбовцев

Сталин взял переданную ему юзограмму и стал внимательно ее читать. Потом хмыкнул, перечитал снова и протянул бланк генералу Потапову.

– Извините, товарищи, – усталым голосом сказал Сталин, – только теперь я могу поверить в то, что вы мне рассказали. Слишком уж фантастически все это звучало. Как вы там сказали – «мы люди из будущего, с русской военной эскадры, прибывшей к нам из 2012 года…» А вот теперь, после этого сообщения Центробалта, я даже не знаю что и думать… – Он прошелся по выгородке взад-вперед, потом повернулся в нашу сторону и посмотрел эдаким своим пронзительным «тигриным» взглядом и произнес тихо и серьезно: – Мне ничего не остается, как поверить вам…

В ответ на это я только слегка улыбнулся. Ведь доказательств нашей «нездешности» было у нас достаточно. Тем временем генерал Потапов в свою очередь два раза перечитал сообщение, крякнул, снял с носа пенсне и тщательно его протер белоснежным носовым платком.