Ундервельт. Западня (СИ) - Бард Олег. Страница 56

Наган выбил люк, высунулся с арбалетом наготове, втянулся обратно. Вроде наверху никого. Вылез, прижался к стене и уставился на разъем в двери, перевел взгляд на карту с вирусом, сжатую в руке.

Конечно же, Тарасов знал, что Наган доберется до места быстрее, потому немного его подставил, толкнув под танк. А еще переложил ответственность, все-таки предстоит уничтожить целый мир со всеми его обитателями.

Наган вспомнил Шимона, копию Ди Каприо, гнома Васяна, других людей и нелюдей, ворону Карину, неприветливое небо, положил на одну чашу весов. На другую поместил улыбающуюся Яну, беременную их сыном или дочерью. Яна игриво щурилась, глядя в упор, и глаза ее были ярче, чем небо Ундервельта.

Да, Наган собирается совершить преступление, но ведь и себя он тоже приговаривает к смерти!

Был еще один выход — застрелиться, но тогда уже точно не получится остановить Краско. Да и не факт, что Тарасов сделает обрыв связей, а не сотрет Ундервельт к чертям.

Мысли промелькнули меньше чем за секунду, осталась уверенность в том, как надо поступить. Наган шагнул к двери и сунул карточку в разъем…

Обеими ладонями уперся в стену и приготовился ждать. Он думал, что мир начнет разваливаться на пиксели, его руки превратятся в набор нолей и единиц и истают, потом истает все остальное.

Или реальность разлетится осколками.

Или последует взрыв, но ничего подобного не было, все оставалось как прежде. Это что же, ничего не получилось? Или получилось, и Ундервельт продолжает существовать, закольцованный сам на себя?

Воровато оглядевшись, он разложил на колене карту. Да нет, все как надо: вот коридор, вот помеченная дверь с разъемом.

Может, так и должно быть, и разрушение реальности — процесс небыстрый? Или…

В коридор бесшумно ворвались двое в черных кевларовых жилетах, со странными пистолетами. Наган вытащил карту, кувырком ушел с линии огня дальше по коридору, спрятался за выступ двери, сунул карточку под дверь — на случай, если его застрелят, выглянул из укрытия с арбалетом наготове, но в коридоре никого не оказалось.

Что за?..

В шею будто комар укусил, Наган не обращал внимания на укус до тех пор, пока дверной проем перед глазами не раздвоился.

Только тогда он мазнул рукой по шее, вырвал дротик с парализатором, развернул арбалет к себе, чтоб застрелиться, но он был неимоверно тяжелым. Палец нащупал спусковой крючок, нажал его, но руки дрогнули и вроде оружие выпало из рук, а Наган завалился набок рядом.

* * *

Беспамятство напоминало горячечный сон: издали доносились голоса, кто-то хлопал в ладоши…

Постепенно ощущение собственного тела вернулось. Наган очнулся и понял, что это не овации — его бьют по щекам:

— Просыпайся, падла… сука такая, открывай глаза!

Он разомкнул веки. Над ним склонился Краско. Такой же рыжий, как и в реале, только волосы и борода гуще, рожа холеная, глаза желтые, полыхающие безумием. По обе стороны от него замерли сумеречные, одетые в камуфляж, в бронежилетах, с автоматами.

Краско улыбнулся, и по спине Нагана продрал мороз. В фильмах такими показывают маньяков, которые собираются резать жертву, привязанную к разделочному столу.

Захотелось заехать с локтя по его рылу, услышать треск носовой перегородки… Нет, ударить снизу вверх, чтобы переносица, хрустнув, вошла в мозг. Наган дернулся, но и руки, и ноги были связаны. Чего и следовало ожидать.

— Доброе утро, — Краско, сидящий у его кровати (или кушетки?) оскалился, состроил скорбную рожу. — Правда, доброе не для тебя. Давай по-хорошему: ты говоришь, где карточка с вирусом, я возвращаю тебя в реал.

— Сначала — реал, потом карточка, — прохрипел Наган и с сожалением подумал, что упустил возможность, поспешил. Надо было затаиться, выждать… Да какая теперь разница?!

Напускное радушие сошло с лица Краско.

— На твоем месте я бы не торговался.

Наган зло улыбнулся и послал его, а сам завертел головой, выискивая, обо что можно убиться. Краско сделал каменное лицо и проговорил, обращаясь к сумеречному слева, судя по сложению, это был орк.

— Вы видели, что я пытался по-хорошему. Поднимите его, пусть смотрит.

Сумеречные завозились с кушеткой, и она развернулась вертикально вместе с привязанным к ней Наганом. Напротив на стене были три монитора: большой в середине, по бокам — два поменьше. В них отражался он — связанный, растрепанный, с окровавленным лицом — и пленители. Кроме мониторов, в комнате имелись приборные панели и три компьютерных кресла. Краско ухмыльнулся, повернулся спиной к Нагану и щелкнул пальцами. Мониторы зарябили помехами, вспыхнули.

Чуть раскосые ярко-синие глаза — на весь экран. Дрожащая камера отдалилась. Тонкий нос, русые пряди падают на лицо. Яна! Веки припухли, будто она плакала. Там — его Яна. Наган рванулся так, что веревки впились в кожу.

На ней был серый брючный костюм, тот же, что в день их последней встречи, на белой блузке алели три капли крови из расцарапанной щеки.

В реале в стену были вбиты два штыря в метре один от другого. Яну за руки привязали к ним. Наган предположил, что это в одном из рабочих кабинетов Краско.

— Полюбуйся! — улыбнулся Краско и ткнул пальцем в экран. — Ты ведь не позволишь нам причинить ей боль? Микки?

— Да, братишка, — прозвучал смутно знакомый голос, и камера перестала трястись.

Оказывается, Краско помогал Миков, тот самый «завхоз»! Он установил смартфон на штатив, ненадолго исчез из поля зрения, зазвенел металл. Миков появился со стеклянным столиком, где в лотке виднелись хирургические инструменты. Яна вскинула голову, заметалась, ошалело уставилась на него. Миков приблизился к ней вплотную, — она шарахнулась, — прильнул и зашептал в самое ухо, указывая на камеру:

— Отгадай, кто сейчас на нас смотрит? Твой любимый муж! Хочешь передать привет? Помаши ему ручкой! Не можешь? Как грустно, — он схватил ее за волосы, развернул к камере, языком провел по щеке. — Хорошенькая. Да, Тоша?

— Свали, — Яна дернулась, с тоской и надеждой глянула в камеру.

Это точно не марионетка Краско, а его Яночка. Наган стиснул зубы, наблюдая, как Миков гладит Яну мясистыми пальцами. Комок тошноты подкатил к горлу — настолько противоестественной, дикой была картина. Да, Краско мог сделать что угодно — с ним, но трогать Яну… Это все равно что на глазах у верующего осквернять святыню.

— Жалко портить такую гладкую кожу, — промурлыкал Миков, придвинул стол ногой — зазвенели инструменты; не отпуская Яниных волос, дотянулся до скальпеля, схватил его и прижал к щеке — под острием выступила капля крови. — Антон, как думаешь, может пригласить мальчиков, пусть немного развлекутся, или сразу начнем?

От возбуждения Миков тяжело дышал, он держал Яну лицом к камере, в широко распахнутых глазах плескался страх.

— Все зависит от благоразумия твоего мужа, — радостно объявил Краско. — Как он скажет, так и будет.

— Росс? — слетело с ее губ.

Нагана учили, что с террористами торговаться нельзя. Потому что обычно, получив желаемое, заложников они убивали. Спасти Яну все равно не получится. Вопрос в том, умрет она быстро или мучительно. А он потом сойдет с ума, не в силах себе этого простить.

Наган перевел взгляд на Краско. Его глаза горели, ноздри раздувались, а на виске пульсировала синяя венка. Он упивался властью. Где гарантия, что когда получит карточку, откажет себе в удовольствии, и развлечение не продолжится?

— Где носитель с вирусом? — заорал Краско, повернувшись к Нагану, и тот оторопел.

Откуда Краско знает, что носитель у него?

— Скажу, если отпустите ее, — прошептал он.

— Ты сам в это веришь? Взрослый мужик, а говоришь такие глупости, — сказал Краско ласково. — Ты ж сам понимаешь: не отпущу, но обещаю не мучить. Итак, я жду.

Мысленно Наган разорвал путы, отобрал автомат у охранника, перестрелял сумеречных и взял в заложники Краско…

Но на самом деле он не мог сделать ничего. Даже облегчить страдания любимого человека.