Мистер Генофонд (СИ) - Коваленко Мария Александровна. Страница 4

И все. Басманский только руками развел. Мол, не виноват, оно само так сложилось. И дальше по бабам пошел, как ничего и не случилось. А Полька — в кусты.

Она мне и до армии ничего не обещала. Больше сторонилась. Коза пугливая. И потом… Поступила на свой иняз, вся с головой в учебу ушла. Как заучкой была, такой и осталась. И ни за ручку подержаться, ни за жопку, и ни на сеновал прогуляться.

Динамо!

Мне было хоть волком вой, хоть на стену кидайся.

В общем, я тогда этим желаниям и не сопротивлялся. Мозгов не хватало. Днем Польку сторожил, чтобы никто больше на мою девочку позариться не смел. Ночью, как темнело, мы с Басманским дела делали. Где чистые, где не совсем. Пока не вляпались так, что дед лично на самолет билет покупал и пинками в аэропорт гнал. К родителям в Лондон.

Потом, задним умом, я уже понял, что притормозить надо было. Заставить Польку сложить чемоданы и забрать ее в Англию. Хоть силой, хоть уговорами — как угодно. Но фарш невозможно провернуть назад. Я осел в Лондоне. Она осталась здесь. Одна, без присмотра, без вестей. Словно бросил.

А я как идиот днями на телефон пялился, сообщения набирал. И с собой боролся. Услышать ее хотелось адски. Пусть бы отругала, матом обложила, просто подышала бы в трубку. За минуту с ней в скайпе душу продал бы.

Но мы с Басманским не полиции дорогу перешли. Мы неприятности похлеще заимели. И, звякни я Польке, напиши хоть слово, за эти неприятности она бы расплачивалась. Потому что больше некому. Я здесь. Эд в глухой деревне под Питером. А дед… кто в здравом уме полезет к подполковнику КГБ, пусть даже и в отставке?

Так и жили.

Первый год жопа была. Спасался учебой. Лондон похож на Питер только погодой. Дожди, туман и сырость. Но ни о каком бизнесе по-русски здесь и речи быть не могло. Чтобы не сидеть у отца на шее, пришлось за ум браться. Язык подтягивать и грызть гранит наук.

На второй год почти отпустило. Еще порывался вернуться на родину, но дед руку на пульсе держал и разрешения не давал.

На третий год мне полегчало. Бизнес в гору пошел. Свой собственный! Бабы стали меняться чаще, чем модели на подиуме. Наладилось все.

А на шестой год в Питер я все же на пару недель вырвался. Печень с Басманским пропить, в ЗАГС его сводить и деда проведать.

Выполнил все. Кое-что даже перевыполнил. Принесла нелегкая на Дачный проспект. Как там оказался — не помню. Как нашел нужный дом — тоже. Очнулся лишь, когда в темном коридоре Польку к стене прижал.

Пиздец, как она тогда на меня орала! Как по плечам лупила, по морде! Царапины были потом такие, словно кошка несколько раз на лицо падала. А как целовала…

Я убить готов был всех, кто ее за шесть лет так целоваться научил. Стискивал в объятиях и шизел от ревности. Девочка… Моя… Еще более красивая, чем в девятнадцать. Горячая, отзывчивая, охуенная.

Не оторваться было. Ни от губ, ни от тела. Да она и не отталкивала. Горела вместе со мной в одном костре. Гладила по голове, плечам. Стонала тоненько. Под юбку залезть позволила… потрогать ее, мокренькую, готовую для меня.

Крыша тогда со свистом вниз летела. Не знаю, как удержался и не трахнул занозу свою в этом коридоре. Она бы разрешила, наверное. Но я кончил так. От ее жалобного «Ле-о-ошка». От кожи, нежной, бархатной под ладонями. От взгляда ведьминского. Сумасшедшего, жгучего, душу выворачивающего.

Пары минут на все про все хватило. А потом просто стоял с ней в темноте. Вдыхал как наркоман ее запах, по спине гладил, слезы стирал… Пока не открылась дверь и не вышел какой-то мужик в трико и растянутой майке.

Муж!

Законный!

Полькин!

У меня вначале шок был. Специально ничего о ней заранее не узнавал. Только ж излечился.

Но спустя минуту… От злости чуть вдовой прямо там не сделал. Мозг отключился, а кулаки так и чесались. Убить хотелось. И пофиг, что сам виноват, что не было меня эти годы рядом. Не пас, не оберегал свое сокровище.

На все было плевать. И лишь Полькино отчаянное со слезами, с яростью: «Не смей! Уходи! Не нужно было вообще возвращаться!» удержало.

После этой поездочки я даже на второй день свадьбы не остался. Вручил Эду подарок. Жену молодую взасос поцеловал… она сильно не сопротивлялась. И на самолет свалил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Нечего мне больше в Питере делать было. Дед жив. Басманский пополнил ряды женатиков. А в Лондоне работа ждала… и бабы. Много. Разные. И ни от одной черепушку не взрывало.

Вовремя свалил. Удачно. В самолете за три с половиной часа до состояния тупого бревна набрался. Потом еще неделю печень настойчиво убивал. А еще через месяц втянулся. Работа лечит. Особенно без выходных и проходных. Баб только иногда Полинами называл, но ни одна даже по морде не врезала. Скучно.

После вечерней поездки на Дачный и ночи воспоминаний утром я готов был проклясть всех на свете. И начал бы с себя.

Все еще не переваривший пиццу, желудок к кофе отнесся скептически. Стоило сделать один глоток, отправил плевать в душу «белому другу», а после второго поклялся выплюнуть самого себя.

Холодный душ тоже не шибко помог. Я вроде бы и проснулся. Даже костюм напялил — как-никак не развлекаться приехал, а по делу, на презентацию онлайн-казино к Басманскому. А потом присел на диван, уставился в окно и отключился.

Проснулся, только когда дед из своей комнаты вышел и телевизор на полную громкость врубил. Жестоко, но эффективно. Благодаря этому я даже первую половину дня провел в сознании. Разговаривал с кем-то, слушал. Пару визиток в кармане брюк обнаружил.

Но к обеду снова накрывать стало. И не разобрать что. То ли сон, то ли усталость непонятная, как во время болезни, то ли тоска.

И лишь одна-единственная мысль заставила продержаться на плаву до вечера. Четкая, ясная, как огонек в тумане: «Никакой больше Польки! Не надо! После третьей молнии и доктор не спасет».

И ни спорить с этой мыслью не хотелось, ни пытаться понять.

Глава 5. Взрослые девочки мечтают о…

Беда не приходит одна. Бывшие мужчины, оказывается, тоже предпочитают шляться табунами. Во всяком случае, мои приперлись оптом. Вначале как снег на голову из Лондона свалился Крамер. Как вспомню, так вздрогну. А через день начал засыпать сообщениями Вовка.

К счастью, хотя бы у Вовки не было никаких видов на мое тело.

«Полечка, привет. У нас сегодня второй зуб вылез. Смотри, какой зубастик!»

Я еще не успела ответить «Привет», как мне пришло одно сообщение. На этот раз с фото. Розовощекий малыш с голубыми Вовкиными глазами и носом-картошкой его нынешней жены Ирины.

Милый. Со вторым зубом сынишка был чем-то похож на бобренка. Так и хотелось написать, что он душка. Но я себя сдержала.

Нет, по поводу Ирины волноваться не стоило. Моя бывшая свекровь второй брак своего сына организовала лично. Нашла тихую, спокойную девушку с нимбом на пол-Питера. Свела ее со своей кровинушкой, словно котиков в марте. А через полгода сама же и расписала. Благо двадцать лет отработала регистратором в ЗАГСе.

В целом свекровь не прогадала. Ирину можно было хоть к ране прикладывать. Идеальная жена, хозяйка и мать. Я и рядом не стояла. Только, если хотелось похвастаться или поплакать, Вовка все равно мне писал или звонил.

В последнее время все чаще из-за сына.

«Ты бы видела, как он ползать быстро научился! Я еле успеваю за ним». Мое молчание не спасло. И тут же на телефон пришло видео. На нем прежний малыш, только уже не в анфас, а попой кверху, быстро перебирающий ручками и ножками.

Умильное зрелище. Правильнее было выключить телефон, но я посмотрела еще раз. И потом снова.

Хорошенький. Даже сходство с Вовкой не портило.

В миллион раз лучше собаки или кота. И никакой аллергии…