Мама для Жеки (СИ) - Кострова Валентина. Страница 35
- Во-первых, ты торопишь события. Во-вторых, никакой речи нет о братиках-сестричках…
- Но позже…
- Ты меня перебиваешь! И прекрасно знаешь, что я этого не люблю!
- Но папа! Это логично, когда в семье появляются маленькие дети!
- Женя! Забудь свои фантазии!
- Как так?
- Молча!
- Почему?
- Потому что я так сказал! – если бы Вадим кричал, стукнул кулаком по столу, это было бы не так обидно. Женина губа мелко задрожала. И вместе с ней мне самой захотелось плакать. Его спокойный, неэмоциональный голос, как у роботов, задел больнее, чем если бы порезалась ножом. Повисло тягостное молчание, давящее на плечи грузом сказанных слов. Есть не хотелось, пить тоже. Смотрела на Женю, девочка расстроилась. Когда она встала, я поплелась за нею.
- Жень! – посмотрела на грустную мордашку, поправила кардиган, воротничок блузки. – Не торопи папу!
- Ты не понимаешь! – голубые глаза с жалостью на меня смотрели. И я действительно не понимала. – Если он так сказал, значит, так и будет! Он никогда не меняет своего мнения. И если бы ему действительно нужна была семья, с женой, детьми, все бы перевел в шутку и посмеялся.
- Я думаю, ты просто не так его поняла.
- Ася, я с папой дольше живу, чем ты, и знаю, когда есть шанс что-то изменить, когда его слово – это все. Точка. И обсуждению не подлежит.
Переваривала информацию. Неужели все настолько сложно? Как мне научиться понимать Вадима без потери времени? Пока Женя собирала свой рюкзак, я вернулась на кухню. Вадим уже стоял полностью одетым.
- Это твоя точка? – он обернулся, нахмурил брови, непонимающе на меня смотрел. – В том, что ты сказал.
- Запятая.
- То есть мне можно еще на что-то надеяться?
- Далеко идущие планы?
- У каждого этапа отношений есть срок. Даже без большого опыта я это знаю. Рано или поздно новизна нашего сближения пропадет. Что тогда?
- Быт. Потом наступает быт. И многие из-за него расходятся. А еще неоправданные надежды.
- Какие надежды?
- У каждого они свои. Вот скажи, на что ты надеешься рядом со мною?
- Ээээ…. Не знаю. Не думала.
- Вот и подумай на досуге.
- А разве не всегда понятно, что происходит с парой через некоторое время?
- Ась, я был женат – из этого ничего хорошего не вышло. Я жил с женщиной без штампа – тоже ничего не вышло. Поэтому у меня свои загоны, рамки, требования. Сегодня тебе со мною интересно, завтра вдруг проснешься и поймешь, что не нужны тебе такие взрослые проблемы. Уйдешь. Хорошо будет, если без потерь.
- То есть ты заранее уже решил, что я могу уйти?
- Я не исключаю такого варианта. Между нами большая разница в возрасте, мои проблемы, твоя неопытность.
- А может, я тебя просто люблю и хочу остаться навсегда. Такой вариант не рассматривал?
- Любишь? – он усмехнулся, покачал головой. Неторопливо застегнул все пуговицы на пиджаке. – В этом мире нет любви в прямом ее понимании. Похоть, симпатию, надежды на что-то лучшее, - все заворачивают в это красивое сладкое слово. Но, развернув фантик, всегда есть шанс разочароваться. А это не очень приятное чувство.
- Ты не прав… - мы смотрели друг на друга, и мои тихие слова его не убедили. Это было видно по тому, как усмешка отразилась теперь не только на губах, но и в глазах. Он не добавил ничего к сказанному, просто прошел мимо. И впервые за месяц не чмокнул в щечку. А я уже привыкла к такому ритуалу.
***
Что-то изменилось между всеми нами. Ушла какая-та легкость в отношениях. Жека смотрела обиженно, Ася обреченно. Она по-прежнему отдавалась мне, едва только смотрел жадным взглядом. Ни разу не отказала, не попрекнула, не выдвинула условия. Она просто ждала, когда я скажу, что мы исчерпали друг друга. А я ждал, что именно она это скажет. И злился. На себя, на нее. Поэтому быть нежным получалось плохо. Словно наказывал ее за возможность уйти. Я едва ли не рычал от мысли, что слова могут стать реальностью. Стал срываться. Подчиненные удивленно смотрели на разъяренного шефа, лихорадочно кивая головами. Было чему удивляться, никогда не позволял эмоциям править мною в работе. Сигареты вновь зачастили в моих руках. Выкуривал за день пачку.
- А, во ты где! – радостно воскликнул Валя, найдя меня в одном из баров. Я неохотно пожал ему руку. Последнее время все стали раздражать. Хотелось уединения и подумать. Хорошо так подумать. Но кто мне даст это временное одиночество!
- Что-то ты не рад жизни! – Валя озабоченно меня оглядел, посмотрел на мой полупустой стакан с виски. – Все хорошо? Или все так печально?
- Ты в плане чего? – поднес стакан, смотря на полки бара с бутылками.
- Ну, давай начнем с судебного разбирательства.
- Там пока тухло. Дело отложили на неопределенный срок. Видать, у Анторова возникли дела поважнее, чем разбираться в белье своей женушки.
- Все еще воюют?
- А им воевать нечего, так рыпаются. Для вида. Кстати, так и не поблагодарил за поддержку. Связи твоего отца уравновесили наши силы.
- Если бы ты женился, судья давно принял бы твою сторону, и ты навсегда бы вычеркнул имя Милы из своей жизни.
- У тебя есть кандидатки на сие место?
- А Ася?
- Ася? – удивленно посмотрел на друга. Валя смотрел вполне серьезно, не шутил, как Костик. Тот подъебывал в каждом разговоре. – Ну точно не Ася.
- Почему? Только давай тут не заливай, что у вас до сих пор чинно-прилично! Девчонка в последнюю нашу совместную встречу светилась, как лампочка. Хоть вы и делали вид, что ничего между вами нет, но взгляды многие заметили.
- Валь, зачем девке ломать жизнь? Покувыркается со мною в постели, опыта наберется и выпорхнет, как птичка, поминай, как звали.
- Как цинично. А что Жека на это говорит?
- Жека? А та уже про братиков-сестричек болтает! Мамой хочет ее называть! Бля, какая на хрен мама! – со звоном поставил стакан на столешницу. Бармен украдкой посмотрел на нас. – Не верю я в то, что все это надолго. Ей бы идти учиться, с ровесниками строить отношения. Замуж выйти за нормального пацана да детей рожать… – сжал кулаки. Говорил, а самому было противно от этих слов. Больно, тоскливо, сжималось что-то внутри.
- Вадь, а если поверить? Попробовать полюбить, довериться? Ну, не все же такие сучки, как Мила. Что ты, из-за нее теперь всех под одну гребенку будешь равнять?
- Я никогда никого не сравнивал.
- Ой ли. Ты подсознательно ставишь крест на самой возможности. А девчонка хорошая, Женьку любит, как своего ребенка, тебя любит, ты ведь не хочешь более внимательно на нее взглянуть. Мы за вас переживаем, хочется увидеть, как ты наконец-то успокоишься и обретешь свое счастье!
- Ты так думаешь? – с надеждой вновь посмотрел на Валю. Может, правда довериться, отдаться чувствам, раствориться в зарождающемся счастье. Выпустить из заточения любовь, которая давно покрылась пылью. Имею же я право быть любимым и счастливым.
Очертил пальцем ее губы. Она лишь слегка нахмурилась, но не проснулась. Нравилось мне любоваться ею, когда открыто, когда украдкой, когда тайно, как сейчас. Разговор с Валей осел на дне души и стал пускать корни.
- Ты почему не спишь? Рано ведь вставать, - глаза сонно смотрели на меня. Она перестала мне улыбаться. Да, когда я ей сказал, что не верю в любовь, она перестала мне улыбаться. Губы могла растянуть, но это было так сухо, лицемерно, как одолжение.
- Ась… ты до сих пор меня типа любишь?
- Без типа. Люблю.
- Научишь?
- Чему? – девушка не понимала, о чем я говорю, однако окончательно проснулась. Я погладил костяшками ее по щеке, притянул лицо к себе, наверное, впервые за долгое время целовал ее растянуто, тягуче, медленно. И руки в этот раз не загребали, не сдирали, а ласково пробегались по телу, замирая то там, то сям. И нависая над ней, смотря прямо в глаза, прошептал:
- Научишь любить? – фиолетовые глаза сверкнули, наполнились удушающей нежностью. Сначала мне захотелось вырваться из этого плена, вздохнуть свободно, но, увидев в уголках губ, глаз, мимолетную улыбку, нырнул с головой в предлагаемый омут. И едва услышал: