Пыль небес - Игнатова Наталья Владимировна. Страница 29

Кроме того, следуя привычке объяснять себе все свои поступки, он – постфактум, правда, – объяснил и сделанный выбор.

Объяснил себе, что давным-давно погибший Людвиг фон Геллет стал ему симпатичен невеликим ростом и умением драться как черт… или как бог? и захотелось посмотреть на землю, вырастившую такого молодца.

Объяснил Казимиру, что нынешний граф фон Геллет делает ставку в первую очередь на авиацию – и примеры двух успешных кампаний подтверждают, что ставку граф сделал верно, – стало быть, пилотам в Геллет прямая дорога.

Насчет последнего Казимир и сам догадался. Он тоже интересовался политикой, и он, в отличие от Тира, всерьез подумывал о карьере.

Эрик фон Геллет приходился единоутробным братом Грэю И’Слэху, и как относиться к этому, Тир пока не знал. Было это хорошо, плохо или не имело никакого значения – еще предстояло разобраться. Но мысль о том, что нынешний граф Эрик фон Геллет – незаконнорожденный сын предыдущего графа, Арнара фон Геллета, который, в свою очередь, тоже был бастардом, порой развлекала. И сын, и отец даже графство себе добыли одним и тем же способом: взяли на копье и смогли удержать.

Преемственность поколений.

Знать Геллета – бывшие безраздельные хозяева земель, из которых составилось нынешнее графство, – почти поголовно исповедовала либо радзимское язычество, либо веру в братьев-богов Флайфета и Тарсе. Вероисповеданием была обусловлена специфика их взаимоотношений между собой и с окружающим миром. Так, например, для геллетских аристократов не существовало понятия «незаконнорожденный» или «внебрачный ребенок». Они признавали таинство брака, но наравне с ним признавали и таинство любви, даже любви на одну ночь. Если итогом этой ночи стало рождение ребенка и отец признал ребенка своим, то какая разница, венчались ли его родители перед какими-то другими богами, кроме богини любви? И какая разница, кем была его мать, знатной девицей или селянкой-замарашкой, привлекшей внимание рыцаря? Таким образом, Эрик фон Геллет, сын графа и лонгвийской аристократки, получался этим людям ровней. Их дедам и отцам когда-то гораздо трудней было признать ровней себе Арнара фон Геллета.

Арнар почему-то считался сыном Лонгвийца, что было совершенно невозможно, и сам Лонгвиец считал эти дикие слухи чем-то вроде массовой галлюцинации. Арнар никак не мог претендовать на благородство происхождения со стороны матери, потому что мать его была ведьмой, дикаркой из приморских пустошей. Арнар – если только он и вправду существовал – смертельно оскорбил геллетскую знать. Графства к тому моменту практически не существовало: дворяне вспомнили старые порядки и разделили земли между собой, выдвинув в качестве правителя существо настолько незаметное и бессмысленное, что история не сохранила даже его имени. Арнар отобрал земли обратно и, в сущности, воссоздал графство заново, не иначе как по случайности присовокупив к территории Геллета по кусочку от Западной Радзимы и Северного Когерда.

Кстати, последнее действительно было в духе Лонгвийца.

Про Арнара фон Геллета, четырнадцать лет назад убитого орками, до сих пор ходили дикие слухи. Если верить слухам, он был прорицателем, мастером боевых искусств, сатанистом, языческим жрецом, военным гением и, да, разумеется, сыном Лонгвийца, то есть фигурой мифической, в реальности никогда не существовавшей.

Тир, опять же забавы для, изложил Казимиру эту точку зрения, бессовестно перемешав факты и вымысел и доказав, что Арнар фон Геллет – это несколько человек, живших в разное время и не имеющих к графству Геллет никакого отношения. Стало быть, подытожил он, притязания нынешнего графа на титул абсолютно беспочвенны.

А когда Казимир попытался спорить, ссылаясь при этом на Эрика фон Геллета, мол, а он-то тогда откуда взялся, удивился и поинтересовался, неужели светлый князь не знает, что отвечают ублюдкам их матушки на вопрос: «А где наш папа?»

– До чего ж ты иногда бываешь… мерзкий, – недовольно констатировал Казимир.

– Так ведь злодей, – удовлетворенно хмыкнул Тир.

Он продолжал удерживать Казимира при себе. Точнее, не отталкивал его. Конечно, с одной стороны, светлый князь его демаскировал, однако, с другой – был незаменим в случае боевого столкновения. Тем более что в Лантском Приморье из потенциально полезного он стал просто полезным. Когда в одном военном городке вместе обитают пилоты и пехотинцы, кому-нибудь вроде Тира очень удобно иметь под рукой кого-нибудь вроде Казимира. Идеальное приспособление для усмирения агрессивного быдла. В тонкости противостояния двух родов войск Тир никогда не вдумывался – это было неинтересно. Какие-то там традиции заставляют летчиков и пехотинцев кидаться друг на друга, ну пусть себе кидаются, главное, чтобы это не становилось его проблемой.

Ему не приходилось раньше служить в армии, однако освоить правила оказалось делом несложным. Устав регламентировал жизнь, задавал рамки, за которые Тир старался не выходить. А субординация сильно облегчала существование, установив планку, прыгать через которую было не нужно. То есть нужно, конечно. Тем, кто хочет карьерного роста.

Тир не хотел.

Должность комэска вполне его устраивала, равно как и никудышная погода, холодное северное море, отсутствие красивых женщин и приличной выпивки.

Его устраивало все. Даже его эскадрилья. Потому что ребята подобрались молодые, вменяемые, легко поддающиеся не только дрессировке, но и обучению.

Надавить чуть сильнее, и люди станут глиной, из которой можно будет просто слепить все, что заблагорассудится. Армейские правила давали командирам почти абсолютную власть над подчиненными, нужно только правильно и неагрессивно эту власть использовать. Тир мог бы. И поначалу именно так он и собирался поступить – на обучение людей было попросту жаль времени. Однако вовремя остановился, сообразив, что, если из его рук выйдет двенадцать почти идентичных пилотов (хороших пилотов, но – никаких людей), это может привлечь внимание и вызвать нежелательные расспросы.

Поэтому для начала он немного переделал себя самого. Перебрал варианты, выбрал наиболее подходящий к его случаю взгляд на проблему и постарался поверить в то, что этот взгляд – правильный.

Обучение людей – новое дело, неисследованная область, возможно, полезный опыт. К тому же это одно из тех занятий, которые приносят очевидную пользу, осмысленны и результативны. Двенадцать человек, каждого со своим характером, особенностями и привычками, можно было рассматривать как пищу, которую нельзя съесть, и злиться по этому поводу. А можно было рассмотреть как двенадцать разных задач, результат решения которых должен быть одинаковым.

Сначала Тир заставлял себя придерживаться новых взглядов, потом привык и наконец – неожиданно для себя – увлекся. Ему стала интересна отдача. Стал интересен механизм. Что такое он делает со своими бойцами, если они начинают подражать ему, ссылаться на него в спорах, воровать и цитировать его злые, без намека на снисходительность насмешки. Он ведь не делал с ними ничего особенного, не прибегал к своим способностям, наоборот, осторожничал, пытаясь остаться человеком даже тогда, когда уводил свою эскадрилью в небо. Он держался в рамках, заданных личиной, и все-таки его работа приносила результаты. А, кроме того, его уважали – уважали, а не боялись, как вначале – люди, которых он сам не уважал, не любил и вообще предпочел бы никогда не видеть.

«И на врага мы нападем могучим бреющим полетом…»

Воистину так. Аминь.

Странно это было. И обсудить странности не с кем. Не с Казимиром же. Тот хороший командир, но научить кого-то чему-то, кажется, в принципе не способен.

Конечно, это было не его дело, не его работа, не тот вид деятельности, в котором он мог приносить максимум пользы. Но Тир считал, что пока сойдет и так. Пока – что? Ну пока что-нибудь не подвернется.

А становиться военным пилотом – становиться им всерьез – это, разумеется, бред. Сам по себе институт армии – это абсурдная конструкция, с четкой до странности структурой. То есть смысла в существовании армий нет, зато внутри армейской системы имеют смысл даже самые нелепые части схемы. Этим можно пользоваться, раз уж сам оказался внутри, а не снаружи. Пользоваться, вон, хотя бы при помощи Казимира. Пусть старается, растет над собой. Граф молод, он еще будет воевать, так что у Казимира есть все возможности сделать карьеру, вылезти из армии в политику, обзавестись влиянием, врагами, потребностью в личном убийце… в смысле, в том, кто будет для него убивать.