Пыль небес - Игнатова Наталья Владимировна. Страница 64

– С Блудницы. А это всякое, – Шаграт обвел руками в воздухе выразительные и пышные формы, – это Дара. Я ж думал, ты с ней – того… Я ж не знал, что вы ничего.

– Но это не значит, что Дара мне не нравится, хм… во многих смыслах. Так что не расстраивайся… стоп! А Казимир в курсе?

Четверо старогвардейцев расплылись в абсолютно одинаковых злорадных ухмылках. Их одинаковость на четырех совершенно разных физиономиях вызывала легкую оторопь.

Совершенно очевидно, что Казимир был в курсе. И не возражал.

Шаграт написал Блудницу не на холсте, а на специальном, толстом стекле, производимом все в том же Вотаншилльском институте. Естественно, какая же магия без Вотаншилла? Сколько стоило стекло такого размера, Тир не знал даже приблизительно. Понятно, что дорого – в Вотаншилле все дорого.

Но в данном случае дороговизна себя, кажется, оправдывала. Стекло позволяло задавать любой режим освещения, любое время суток, любой угол и изнутри – превратив картину в витраж, и снаружи. А можно было просто выставить таймер, и вешай тогда эту красоту хоть в подвал – будет тебе витражное окно, за которым пройдет свой дневной круг невидимое солнце.

Тир считал такие стекла баловством… но вот убедился, что в качестве подарка баловство нечувствительно превращается в предмет роскоши.

Странно было то, что Шаграт не пожадничал. Если только не грабанул втихую какой-нибудь конвой с грузом вотаншилльской продукции. Но даже и в этом случае мог ведь продать, а вместо этого нарисовал Блудницу и подарил.

– Ладно, – Тир повернулся на пятках и оглядел всех четверых, – по какому поводу подарок?

– По такому, что сегодня ты идешь с нами, – ответил за всех Риттер.

– Тебя нужно выгуливать, – объяснил Падре, – и мы тоже хотим причаститься романтичности и загадочности. Глядишь, увидят нас в твоей компании и тоже что-нибудь этакое придумают.

Никаких, разумеется, «Серебряных башен» и прочих респектабельных заведений. Никакой светской публики. «Черепица», второсортный кабак. Двери в честь теплого вечера нараспашку – шумит пьяная толпа. Половина – пилоты, половина – не пойми кто… Нет, гляди-ка, пехотинцы. «Грифоны». Чего их сюда занесло? Кабак традиционно пилотский…

Тир, уже заходящий на посадку, резко дернулся вверх. Остальные машинально рванули за ним.

Падре покрутил пальцем у виска.

Тир кивнул и вновь направился вниз. Уже спокойно.

На всякий случай, закрыв воздухозаборник ШМГ.

Неладно было внизу. И пилоты не гулеванили, как полагалось бы к вечеру-то выходного дня. И «Грифоны» собрались там не просто так. И именно на общий эмоциональный настрой – на пьяное от крови бешенство – Тир отреагировал, начав «горку» – маневр, позволяющий в кратчайший срок разогнать ШМГ до максимальной скорости.

Хорошо еще, что вовремя остановился.

Когда пять машин Старой Гвардии одновременно, синхронно приземлились каждый на своем пятачке посадочной площадки, шум драки в «Черепице» затих.

А Тир несколько секунд приходил в себя: столько агрессии единовременно раньше забирать не приходилось.

…Идя во главе старогвардейцев сквозь расступающуюся толпу, он ощущал острую нехватку барабана.

На котором можно сидеть.

Сразу из болида – на публику. С корабля на бал… никакой подходящей личины, добавляющей ему роста и солидности, он надеть не успел, и выглядел таким, каким был на самом деле, прекрасно зная, как это смотрится со стороны: наглый недомерок, окруженный тремя здоровенными лбами.

И зеленая человекообразная обезьянка-фамильяр.

«Авторитет», лично явившийся на разборку. Тьфу, смотреть противно.

Зал был основательно погромлен. Столы перевернуты, некоторые – сломаны. Пол заляпан образцами незамысловатой здешней кухни и обильно полит спиртными напитками. Красотища!

Пройдя в центр зала, Тир приглядел уцелевший и ничем не испачканный стул. И сел, чтобы не смущать публику нормальным для пилота, но не подобающим старогвардейцу ростом.

Шаграт недолго думая тоже притащил себе стул и уселся рядом.

В кабак в форме не ходят, но всех собравшихся здесь пилотов Тир знал поименно и по званиям. Так что, немедленно выделив в толпе лейтенанта, командира крыла, выжидающе на него взглянул:

– Габиг? Что здесь произошло?

Лейтенант в должности комкрыла, строго говоря, был выше по рангу, чем рядовой гвардеец. Даже старогвардеец. И вовсе не обязан был отвечать на вопросы. Но кто в Вальдене об этом помнил?

– Бардак тут произошел, – ответил он, – Жареному два пальца сломали…

– Твою мать! – вырвалось у Риттера. – Когда успели?! Он же только сегодня с границы…

– Часа полтора назад. – Габиг не понял, был ли вопрос риторическим, и предпочел ответить. – Они еще и гулять не начали, а уже подрались.

Пальцы берегли. Руки берегли. Поэтому дрались, когда приходилось драться, непременно с кастетами. Казимир, тот вообще так обходился – ногами бил, – но то Казимир, не о нем сейчас речь.

В «Черепице», как и в паре других заведений того же уровня, облюбованных пилотами, на видном месте висели грозные предупреждения: «За сломанные пальцы проламывают голову».

Напиться, поссориться, начать выяснять отношения при помощи подручных предметов – это сколько угодно. Калечить руки – не сметь. Известное дело: оторви пилоту башку – он не сможет материться, отруби пальцы – умрет.

И вот, пожалуйста. Сразу два пальца. Не бог весть какая проблема, безусловно. Чинятся эти пальцы за десять минут, если маг возьмется, или за пару недель, если обычный медик. Но один раз починят, второй… а сбои-то накапливаются. Рано или поздно скажутся переломы, и скажутся в бою, при максимальных перегрузках, и человек погибнет из-за того, что несколько лет назад, по дурости, позволил себя искалечить.

– Жареный где? – спросил Тир.

– В госпиталь пошел, магов упрашивать.

– Кто его и почему?

– Так вон, – Габиг зыркнул в сторону недовольных пехотинцев, – стоят.

«Стояло» шестнадцать человек, и вряд ли они все вместе ломали Жареному пальцы. С «Грифонами», кстати, был их собственный лейтенант в должности командира роты. Чин на чин – все правильно. Если уж дошло до разборок на высоком уровне, но без привлечения стражи, с обеих сторон должны быть равные звания.

– Спровоцировали наши, конечно, – признался Габиг. – Вели себя вызывающе, мол, они с границы, а пехтура по тылам землю ест. Фронтовики, шило у них в заду колется. За ними в первые дни как за детьми смотреть надо, так ведь не дети уже… Подрались. Да, понимаешь, какое дело, Суслик, не в том беда, что подрались, а в том, что по пальцам специально ударили.

О как… Габиг уверен, что говорит правду. Вон аж при посторонней пехоте об официозе позабыл.

Дальше все было ясно и без объяснений. Что Падре и дал понять задумчивым:

– М-да-а…

Жареному сломали пальцы, специально или нет, пока неясно, но свидетели утверждают, что его руку прижали к столешнице и ударили по пальцам ножкой от стула. Свидетели в такой драке – штука ненадежная, они что не увидят, то додумают. Ну а в тот момент и на додумывание время не тратили: в соответствии с предупреждением на плакате той же ножкой треснули виновника по голове. Череп, конечно, не проломили – куда тем стульям против хорошего-то черепа, – но оглушили и содрали кусок скальпа. В результате – кровища, вопли: «наших убивают» и безобразное месилово, в которое вмешались, в конце концов, два лейтенанта. Причем лейтенант «Грифонов» явно привел подкрепление. Решать дело миром, по крайней мере, на первых порах, он точно не собирался.

Габиг тоже хорош: не смог прекратить драку. И это – боевой командир!

Командует, кстати, неплохо. А вот в мирной жизни оплошал.

– Что здесь делали ваши люди? – теперь Тир смотрел на «Грифона».

– А вы кто такой? – резонно поинтересовался тот.

– Тир фон Рауб. – Тир встал со стула. Рост там или не рост… не в линейных размерах счастье. – Пилот Старой Гвардии.