Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли. Страница 22

Часы на моем мобильном телефоне показывают 2:15 утра, когда шторм достигает своего апогея. Где-то громко хлопает дверь со ставнями, грохоча каждые несколько секунд на сильном штормовом ветру. Я пытаюсь заснуть, но обычно тихое здание стонет и вздыхает так оглушительно, что я никак не могу отключиться. Взволнованная сверх всякой меры, я встаю с кровати, откидываю одеяло и дрожу от холода, который просачивается сквозь тонкую ткань моей пижамы. Я стою перед окном, ненавидя мелкий дождь, который заслоняет вид с другой стороны стекла, желая, чтобы он прекратился…

...и вот тогда я вижу свет.

Ни уличный фонарь, ни свет из окна спальни: вспышка света в виде узкого столба ослепительно белого цвета, устремившегося прямо в воздух из самого центра лабиринта.

Я моргаю, и он исчезает.

Наверное, тебе померещилось, Стиллуотер. В два часа ночи, под проливным дождем и холодом там никого не может быть. Это невозможно. Ни один человек в здравом уме…

Столб света снова вспыхивает в темноте, на этот раз пронзая прямо вверх, а затем опускаясь так, что светит прямо в мое окно. Я ослепла, когда интенсивный луч света ударяет мне в лицо. Я делаю шаг назад, прикрывая глаза, но луч света уже переместился, качаясь слева направо по лабиринту.

— Какого черта?

Я щурюсь в окно, пытаясь разглядеть, откуда он доносится, но из-за дождя и непроницаемо плотного облачного покрова невозможно разглядеть ничего, кроме смутных очертаний мира за пределами моей комнаты.

— Что бы это ни было, это не мое дело. — Я говорю это вслух, имея в виду это всеми фибрами своего существа.

Если кто-то настолько глуп, чтобы отважиться на это безумие, значит, на то есть веские причины. Это, наверное, один из профессоров, разбирающийся с какими-то погодными повреждениями, задраивает люки.

Тащи свою задницу обратно в постель, Элоди. Задерни эти чертовы занавески и иди спать. Сейчас же.

Иногда я не подчиняюсь своим собственным приказам. Я делаю глупое дерьмо, хотя и говорю себе, что нужно делать прямо противоположное. Но я никогда не ослушаюсь себя, когда использую сердитый лай моего отца, как голос разума в моей голове. Задергиваю шторы и снова забираюсь под одеяло, твердо решив поспать хотя бы пару часов, прежде чем завтра утром в мою дверь постучится Карина.

Я могу это сделать. Могу закрыть глаза, отключить свой мозг и погрузиться в сон.

Снаружи бушует буря, и я вдыхаю через диафрагму, выпячиваю живот, наполняя легкие кислородом. Такое дыхание — отличная успокаивающая тактика во время приступа паники, я все еще впадаю в них время от времени, но оно также имеет дополнительное преимущество, заставляя меня заснуть. Если я буду делать это в течение нескольких минут, напряжение в моем теле спадет, и я отключусь, прежде чем даже осознаю, что вот-вот засну. Есть что-то гипнотическое во втягивании такого количества воздуха, наполняющего мое тело. Очень редко этот трюк не срабатывает.

Я очищаю свой разум…

Вдох…

Выдох…

Пауза.

Вдох…

Выдох…

Пауза.

Повторяю это действие снова и снова, но мой разум никак не успокаивается. Проклятье. Я открываю глаза, выдавливая тяжелый стон. И там, в дальнем конце моей комнаты, над деревянной дверью виднеется неровный прямоугольник света.

Черт. Должно быть, я плохо задернула шторы. Рыча, сажусь, собираясь снова свесить ноги с кровати, но тут свет гаснет и исчезает.

Хм.

Лааадно.

Он возвращается прежде, чем я успеваю откинуться на подушки.

Свет быстро вспыхивает и гаснет, как неисправный прожектор. Сначала это выглядит случайным, но когда я смотрю на него немного дольше, то понимаю, что вспышки света не случайны. Совсем не случайны.

Это гребаная азбука Морзе.

Такие же короткие вспышки как у азбуки Морзе, повторявшиеся снова и снова. Я жду, пока цикл остановится на секунду, указывая на конец сообщения, и когда он снова запускается, я изо всех сил стараюсь не отставать от вспышек.

Точка-тире-тире-точка. Это «P».

Я пропускаю следующую часть. Кто бы ни стоял под проливным дождем, посылая тайные сообщения другому студенту в этом здании, он сигналит слишком быстро, чтобы я успевала за ним.

Я жду, выжидая, пока сообщение не начнется снова.

«Р», а потом точка, тире, тире. Это буква «W». Последняя буква- тире, точка, тире, точка — это буква «С».

PWC?

Любой человек с половиной мозговой клетки и отцом в армии знает, что такое PWC: действовать с осторожностью.

Хмм. Что-то вроде любовного свидания? Приглашение? Предупреждение? В моей постели тепло, и здесь гораздо суше, чем снаружи. В любую другую ночь мне было бы любопытно узнать об этом послании и о том, что оно означает, что я не смогла бы остановиться; мне пришлось бы улизнуть и посмотреть, какие непристойные встречи происходят в лабиринте, но сегодня мой собственный инстинкт самосохранения говорит мне, что мне гораздо безопаснее там, где нахожусь, защищенная от летящих обломков, штормовых ветров, ледяного дождя и переохлаждения.

Когда я собираюсь снова попробовать свою дыхательную технику, мои веки трепещут... и свет начинает мигать снова, с совершенно новым сообщением:

Т... Ы...

Б… О… И… Ш… С… Я

С… Т… И… Л… Л… У… О… Т… Е… Р

?

Свет гаснет, и на этот раз насовсем.

Какого черта? Я вскакиваю с кровати. Дождь идет так сильно, даже хуже, чем раньше, накатывая на окно потоками, что я больше даже не могу видеть лабиринт. Все, что я вижу, брошенная перчатка, вызов кого-то, ожидающего там, в темноте. Для меня.

— Нееет, — стону я. — Вы, должно быть, шутите.

Благодаря спешной эвакуации из Тель-Авива, у меня не было времени купить новую одежду, прежде чем меня погрузили на тот транспортник. У меня нет с собой пальто. Ни одного, которое могло бы обеспечить хоть какую-то защиту от шторма, бушующего снаружи. Когда я выхожу из парадной двери, натягивая свою легкую, слишком тонкую куртку-бомбер, радуюсь, что по крайней мере, мои ноги должны остаться сухими в моих Док Мартинсах. Дождь бьет мне прямо в лицо, ледяной и шокирующий, выталкивая из моего рта цепочку ругательств, когда я наклоняю голову, продвигаясь вперед, в водоворот.

Ветер срывает с меня капюшон и треплет волосы вокруг головы. Хотя мне не нужно беспокоиться о том, что он слишком долго будет летать вокруг моего лица. К тому времени, как я добралась до угла здания, они уже насквозь промокли и прилипли к моему черепу.

— Это гребаное безумие, — шиплю я, пробегая трусцой по периметру школы, изо всех сил стараясь удержаться на ногах, когда меня заносит в болото грязи, которое когда-то было границей розового сада.

Каждая секунда кажется мне минутой. Расстояние от стены за пределами комнаты доктора Фитцпатрика до входа в лабиринт растягивается, увеличивается с каждым моим шагом вместо того, чтобы становиться короче, и я задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума, черт возьми.

Это не очень хорошая идея.

Это ужасная идея.

Никто не знает, куда я отправилась. Я расшифровала гребаное сообщение азбукой Морзе посреди ночи, на стене своей спальни и, как упрямая идиотка, решила доказать, что я не трусиха, вместо того чтобы остаться там, где было безопасно и тепло. Кто так делает, черт возьми?

«Тупые девчонки в фильмах ужасов», — сообщает мне голос отца. «Те, глупые, кто в конечном итоге умирают, а их части тела разбросаны по лужайке».

— Я не спрашивала твоего мнения, спасибо, отец, — рычу я, стискивая зубы, когда ледяной порыв ветра швыряет мне в лицо капли дождевой воды.

У входа в лабиринт я подумываю повернуть назад. На долгую секунду даю себе возможность развернуться. Чтобы вернуться в относительную защиту моей комнаты. Потом я вспоминаю о ноже, торчащем из моей кровати, и смеюсь над этой мыслью. Моя комната небезопасна. А я уже промокла до костей. Мои икры покрыты грязью. И кто-то ждет меня в этом лабиринте, вероятно, человек, ответственный за уничтожение моих вещей, и я хочу встретиться с ними лицом к лицу. Я хочу встретиться лицом к лицу с Рэном, потому что уже знаю, что это он послал сообщение.