Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли. Страница 33

Я не смогу выбраться отсюда, это точно. Впрочем, она права. Не имеет смысла запираться в своей комнате на все выходные, когда нам запрещено покидать ее в течение недели. Похоже на какое-то варварское самобичевание, которое, не думаю, что заслужила.

— Кто устраивает эту вечеринку?

Она подпрыгивает на месте и хлопает в ладоши.

— Урааа!

— Карина, неееет, я ни на что не соглашалась. Ты должна сказать мне, кто устраивает вечеринку!

Она сбрасывает джинсовую куртку с одного плеча, драматично позируя и ухмыляясь, как дьявол.

— А разве это имеет значение? Там будет выпивка. Там будут мальчики. Там будет музыка. Ну же, Элли. Надень свою самую короткую юбку и поехали!

Особняк — изящный шедевр, возвышающийся на краю утеса с видом на самое большое озеро города — достаточно велик, чтобы вместить целую футбольную команду. А парень, который устраивает эту вечеринку, Оскар, сын бывшего игрока НФЛ, так что в этом есть смысл.

Чтобы выяснить, кто знает Оскара и были ли мы вообще приглашены на это мероприятие, мне потребовалась целая поездка вниз по горе, и к тому времени я уже перестала беспокоиться и была готова выпить пива.

Вечеринка в самом разгаре, когда мы входим в парадную дверь — люди танцуют и улюлюкают под громкие, лихорадочные басы, которые накачивают профессиональные динамики; шоты льются рекой; стол для пиво-понга не один, а сразу два; и так много людей, которых я узнаю, что сразу расслабляюсь. Здесь половина Вульф-Холла. Может быть, я и не в ладах с большинством этих парней, но я их узнаю, и если им позволено быть здесь, то и мне тоже.

— Нам нужен пит-стоп в ванной, — заявляет Карина, таща меня сквозь волну танцующих тел.

Я извиняюсь перед людьми, когда сталкиваюсь с ними, но меня встречают дружелюбные лица. Кажется, никто не возражает против небольшой толкотни. Когда Карина находит туалет, она затаскивает меня внутрь и захлопывает дверь, возбужденно разворачиваясь и прислоняясь к ней, положив ладони на дерево.

— Так. Я могла бы и не упоминать об этом. Но там есть один парень.

Я приподнимаюсь и сажусь на мраморную стойку у раковины, подтягивая колготки, стараясь не зацепиться ногтями за блестящую тонкую материю

— Конечно же, есть парень, — соглашаюсь я. – И кто он? Как его зовут? Он учится в академии?

— Он учится на первом курсе университета Олбани. Его зовут Андре, и он очень красив. Он дружит со старшим братом Оскара, и он обещал, что будет здесь сегодня вечером.

— И нам нравится этот парень, Андре?

Карина с энтузиазмом кивает.

— Он нам очень нравится. Он очень умный. Добрый. Забавный. Спрашивает разрешения, прежде чем поцеловать меня, что на самом деле немного странно, но это лучше, чем альтернатива. И он выглядит как молодой Энди Сэмберг.

— Энди Сэмберг?

— У меня очень своеобразное чувство вкуса, мой друг. Разве ты уже не поняла это по одежде?

Справедливости ради, на ней надет фиолетовый вельветовый комбинезон с приделанными к нему нашивками из четырех листьев клевера. На футболке, которую она надела под комбинезоном, спереди нарисована обезумевшая кошка.

— Окей. Я понимаю, понимаю, — смеясь, говорю я. — Но я знаю только одного парня, который тебя интересует, и это... ну, ты знаешь кто, и он похож на классическую греческую статую. В нем вообще нет ничего необычного или странного. Он как... ванильное мороженое. Но самое дорогое, самое декадентское, роскошное ванильное мороженое, которое можно купить за деньги.

Карина фыркает, разглядывая себя в зеркале. Она открывает кран, смачивает пальцы и приглаживает волосы, которые сегодня она распустила: густые, красивые и упругие.

— Но ведь в этом-то все и дело. Все любят ванильное мороженое. Может быть, ты любишь фисташки, или лакрицу, или... я не знаю, — смеется она, — чертово мороженое со вкусом васаби, но, когда появится ванильное мороженое, ты все равно захочешь попробовать. Потому что ванильное мороженое выглядит так хорошо, и оно такое вкусное, и ты думаешь, что знаешь, что получишь. Но потом ты понимаешь, что оно испорчено и тебя отравили, и.. — она выдыхает, качая головой. — Ну, не знаю. Ванильное мороженое оказалось отвратительным.

— А какое мороженое Андре, как ты думаешь? — спрашиваю я, наблюдая, как она накладывает блеск для губ.

— Легко. Классическое сэндвич-мороженое с кориандром и лаймом. — Она улыбается, игриво прикусывая язык. — Немного не в себе. Немного чокнутый. Немного странный. Но все его странные части каким-то образом работают вместе. Мне это в нем нравится.

Хорошо, что она так волнуется из-за парня. После ее слез в закусочной в прошлые выходные я подумала, что пройдет еще много времени, прежде чем она найдет кого-нибудь, от кого ей захочется упасть в обморок. И вот она здесь, в глубоком обмороке.

— А какое мороженое Рэн? — спрашивает она, хлопая ресницами.

— Ну и дурацкий же ты задаешь вопрос. С чего бы мне думать о том, что он за мороженое?

— Ну, не знаю. Ты мне скажи... — ее голос звучит легко и непринужденно, но я смотрю прямо на ее лицо в зеркале. Я вижу осторожное выражение лица, которое она пытается скрыть. — Ты часто на него смотришь. Он часто смотрит на тебя. Я подумала, что со всем этим отрицательным напряжением, витающим в воздухе, что-то может произойти…

— Рэн Джейкоби — не мороженое. Он кусок черствого сыра, пропитанный крысиным ядом, и мне совершенно неинтересно его пробовать.

Карина добродушно смеется, щелкая крышкой блеска для губ и опуская его обратно в сумочку.

— Ладно. Я тебе поверю, девочка. Но просто чтобы ты знала... многие не стали бы этого делать.

Оскар выглядит как полузащитник. Он ростом шесть футов три дюйма и почти такой же широкий, и когда он двигается, все на вечеринке двигаются вместе с ним, притягиваясь к нему, как будто они пойманы в ловушку на его орбите. Можно услышать, как он смеется — богатый, теплый, гулкий звук — над бешеным ритмом музыки, которую меняют каждую минуту или около того, не в состоянии посвятить себя одной песне, не переключая ее на что-то другое.

Я знакомлюсь с ним четыре раза подряд, и он ни разу не вспоминает меня —эта невежливость смягчается тем, как он счастлив, когда снова узнает мое имя и обнимает меня, как будто именно это и имеет в виду.

В перерывах между моими столкновениями с Оскаром, Карина накачивает меня пивом за пивом, как будто вечеринка вот-вот закончится. Я не новичок в алкоголе. Я перепробовала все известные человеку напитки, но, по общему признанию, это было уже давно; я опьянела от пива номер три и пьяна к тому времени, когда достигаю кружки чашки номер пять.

Около одиннадцати Карина становится ярко-розовой и указывает на парня в другом конце гостиной, который действительно похож на молодого Энди Сэмберга. Он просиял, как только увидел ее, и моя подруга больше не видит никого, кроме Андре. Я не ревную её ко времени, проведенному с ее новым сэндвич-мороженым с кориандром и лаймом; когда ты находишь свою вкуснятину, ты должен наслаждаться каждой секундой, пока можешь.

Да и вообще. У меня есть Пресли, чтобы составить мне компанию.

— Люди склонны упускать из виду человека с бритой головой, — говорит она, раскачиваясь рядом со мной на своем стуле.

Она пьяна, но все еще мыслит здраво. Я так думаю. Может быть, мы достигли того идеального равновесия, когда она настолько пьяна, что не в своем уме, а я настолько пьяна, что ее невнятные слова и нечеткие утверждения действительно звучат как настоящие слова.

— Люди считают его глупым, потому что он модель, но в прошлом году мне пришлось работать с ним над научным проектом, и он был действительно умен. Реально, реально, реально умный.

Я передаю ей пиво, которое мы пьем вместе.

— Реально, реально, реально умный?

— Да! — говорит она, хихикая. — Реально, реально, реально... реально, реально... — она забывает, что собиралась сказать. — Короче, его зовут Пакс. По-латыни это означает «мир». Ты это знала?