Врагов выбирай сам - Игнатова Наталья Владимировна. Страница 26

Северные горы появились из ничего, точно так же, как болота на востоке, юге и западе. Как будто Господь в День Гнева накренил земную плиту, и один ее край окунулся в море, превратившись в трясинное тесто, а второй – поднялся к небесам, став могучим горным хребтом.

Когда-то в горах действительно стояла цитадель; там приходилось держать заставу, чтобы знать об изменениях снаружи, чтоб хотя бы примерно представлять, к каким еще неожиданностям должны быть готовы люди, не пришедшие в себя после Дня Гнева. А потом связь с монастырем прервалась. Донесения, время от времени поступавшие с караванами, уверяли, что все там, на севере, идет своим чередом, неполадки со связью объяснялись причинами самыми естественными... Вообще же северные земли с самого начала оказались отрезанным ломтем. Отделенные от княжества Обуда сотнями километров Пустошей, они существовали как бы сами по себе. Там и жили те, кто когда-то не пожелал перебраться на более безопасные территории, добровольно отказавшись от защиты. Вольному воля. Орден Храма никогда не располагал достаточным количеством бойцов, чтоб еще и навязывать свою поддержку там, где она вроде бы и не требовалась.

Если северяне считают, что им достаточно одного монастыря и четырех десятков братьев, если сами братья полагают, что способны выполнять свои обязанности без поддержки с юга, тем лучше. Тем легче.

Так и осталась в горах полузабытая застава. С магом во главе, с рыцарями, каждый из которых стоил, пожалуй, двоих братьев из Единой Земли, с мистико-еретическим уставом. Не то крепость, не то обитель праведников в окружении восторженно-почтительных мирян, в ореоле таинственного могущества.

Сообщение с Единой Землей было неровным, то оживлялось, то затухало на годы, и северяне приспособились торговать с Большим миром. Когда находилось с кем.

И воевали. Удерживали перевал, охраняли свою землю и землю за спиной, защищали Долину, которая полагала, что стряхнула со своей шеи ненужную обузу. Помощи не просили, знать о себе не давали, молились Богу, лишь на него и надеялись. Мир вокруг менялся, мир внизу оставался неизменным. И с теми, кто жил по ту сторону гор, смешивали храмовники свою кровь, у них перенимали приемы боя, правила вежливости, языки и ремесла.

Другие люди. Совсем не такие, как здесь.

Опасные. Потому что привыкли далеко смотреть и многое видеть. Никогда не знали стен, не давило их кольцо болот вокруг, не чувствовали они, как медленная гниль точит всех, кто живет внизу. Лучше всего было бы, если б эти люди, считавшие себя рыцарями ордена Храма, так никогда и не встретились со своими братьями.

Жаль, в жизни редко бывает как лучше. Обычно – как получается.

Артур, чтобы добраться до Шопрона и попросить помощи, в одиночку проделал путь, на который не отважился бы никто из братьев Единой Земли. Отчасти, конечно, потому, что братья знали, сколько нечисти бродит по Развалинам, какие твари населяют Пустоши, а уж о том, что живет в Цитадели Павших, и говорить не приходилось.

Отчасти.

Сэр Герман никогда и ни за что не отправил бы по бездорожью даже сотню бойцов. Когда у тебя под рукой всего десять тысяч, не станешь целую сотню отправлять на верную смерть.

Артур добрался до Шопрона живой и невредимый. Позже выяснилось, что по дороге он разнес капище друидов. Всех убитых похоронил по христианскому обычаю... Добрый мальчик, ничего не скажешь. Нечисть от этого места до сих пор шарахается, а ведь сто лет прошло.

Приехал. Пересказал донесение.

Сэр Герман помнил.

Когда он понял, чего хочет от него, командора Единой Земли, неведомый приор полузабытого монастыря, не поверил сначала. Через Ледяной перевал шла армия, армия, состоящая из людей, и настоятель – священник – просил другого священника оказать ему помощь в убийстве.

Туда можно было отправить Недремлющих – вот кому убивать себе подобных не возбранялось: и убийство, и защита людей входили в их обязанности. Но, слушая подробности о количестве наступавших, об их вооружении, технической оснащенности, ресурсах и мобильности – грамотный такой отчет одного военачальника другому, – сэр Герман понял, что тут Недремлющими не обойтись. Отправь на север хоть все двадцать тысяч гвардейцев и пятитысячную армию рыцарей Кодекса, в этой войне они ничего не смогут сделать. А храмовники не убивали.

Людей – никогда.

Были в ордене специальные бойцы, чьи грехи брали на себя избранные капелланы, но бойцов тех насчитывалось десяток на весь орден.

– Ты понимаешь ли, мальчик, чего хочет от меня твой командор? – спросил сэр Герман.

– Брат Артур, – строго поправил его гонец и добавил, тщательно выбирая слова: – Я не хорошо знаю вашу речь. Мы просим. Вы помогаете?

Он почти не знал языка.

Он свободно говорил и читал на латыни, греческом, иврите и каких-то сложнейших восточных диалектах, он разбирался в «языке магов» и как родные знал древние, до Дня Гнева существовавшие наречия, он был полиглотом, но об этом сэр Герман узнал гораздо позже. А тогда понял только, что прибывший с севера гонец пересказал ему послание своего настоятеля, не понимая, о чем говорит. Что он с трудом способен связать два слова на языке объединенных княжеств.

«Высокогорный дикарь...»

Отец Лучан запрещал Артуру разговаривать без особого на то дозволения. «Фанатик, – сэр Герман не знал, смеяться ему или ужасаться этаким строгостям, – средневековье какое-то...» Ему никто не объяснил тогда, что есть слово и есть Слово, что невозможно предсказать заранее, чем обернется сказанное Артуром, что в облике синеглазого мальчишки с лицом аскета воплотилась непонятная, капризная сила, и сила эта порой дает о себе знать самым неожиданным образом.

А отец Лучан слишком любил своего ученика и слишком боялся суровых законов Единой Земли, чтобы рассказать об Артуре хоть сколько-нибудь подробно. Он, без сомнения, надеялся, что, когда нашествие будет отбито, рыцари из «Долины» – там, в горах, они называли объединенные княжества просто Долиной, словно речь шла о территории размером с чайное блюдце, – уберутся обратно в свои монастыри, и жизнь войдет в обычную колею.

Долгожитель, как и любой маг, отец Лучан, кажется, полагал себя бессмертным...

Да, он был магом. Интуитивным. И чудеса, которые творил, списывал на волю божью с необыкновеннейшей легкостью.

Познакомившись с приором, командор Единой Земли долго не мог решить, как же к нему относиться. То ли отдать на суд рыцарей Кодекса. То ли закрыть глаза и помнить лишь о том, что все, сделанное отцом Лучаном, делалось во славу Божию и на благо ордена Храма.

Сэр Герман помнил тот бой, помнил поименно каждого из своих бойцов, сложивших голову на Ледяном перевале, на подступах к Пригорскому тракту. Он потерял тогда почти триста человек. Отец Лучан – всех. И то, что Артур остался жив, командор счел знаком свыше. Поиск и толкование таких знаков – заразная болезнь. И если бы он знал, что синеглазый рыцарь был живым талисманом монастыря Приснодевы, если бы знал, что в любом его слове, в любом поступке видели братья-северяне особый смысл, если бы понял, что для здешних мирян Артур – живой святой, безгрешный посланец Небес, он, пожалуй, позаботился бы о том, чтоб мальчик присоединился к своим погибшим братьям. Но откуда бы? Командор Единой Земли подхватил заразу, даже не подозревая об этом.

Синеглазый чужак, ученик еретика и сам еретик, молчаливый и замкнутый, все свободное время проводящий в молитве, Артур должен был остаться в ордене. Да, на него будут коситься. Да, он многим покажется странным. Да, ему придется нелегко. Но он выжил. Единственный из сорока братьев. Значит, кому-то это было нужно.

Нелегко, впрочем, пришлось не Артуру. Вот уж кому было наплевать, кто и как к нему относится. Нелегко пришлось самому сэру Герману.

Он сразу отправил новичка «в поле». Обычная работа: охрана караванов, зачистка лесных опушек, присмотр за друидами, которые так и норовили обосноваться где-нибудь и всерьез заняться чем-нибудь гнусным.