Змееборец - Игнатова Наталья Владимировна. Страница 23

Йорику бы сейчас очень пригодилась полусотня шефанго, с Эльриком де Фоксом во главе. Пусть даже без корабля, даже без оружия и снаряжения. Такой команды все равно достаточно было бы, чтобы установить в Загорье свой порядок, и надолго отбить у людей охоту спорить с новой властью. Шефанго ушли бы рано или поздно, они всегда уходят, когда не с кем становится воевать, но память-то остается. А память – штука живучая.

По всему выходит, что мысль отправить де Фокса к Легенде не такая уж дурацкая, как могло показаться на первый взгляд.

Мужчина и женщина

Если мужчина в сложной ситуации пытается сохранить лицо, он нередко говорит и делает глупости. Тресса де Фокс знала это, поскольку ей, будучи Эльриком, доводилось оказываться в сложных ситуациях. Еще она знала, что если женщина в сложной ситуации хочет сохранить отношения с мужчиной, ей не нужно указывать на то, что он говорит или делает глупости. Это знание она тоже получила, будучи Эльриком. И ни в мужском обличье, ни в женском, не обмолвилась о том, что отправлять ее к Легенде – глупая идея. Тресса де Фокс ограничилась тем, что заявила Йорику:

– Я не поеду в Надерну. Я поеду с тобой в Карталь.

Тут ведь главное правильно выбрать момент. Услышь командор такое от нее-Эльрика, он наверняка вновь решил бы, что нужно самоутвердиться, и попытался настоять на визите к королеве. А так он только кивнул, ладно, мол, поедем в Карталь, и хрен бы с ней, с Надерной.

Вот и договорились.

Йорик днем и Йорик ночью – это два совершенно разных Йорика. Впрочем, ведь и Тресса-Эльрик де Фокс днем – мужчина, а ночью – женщина. Тоже есть разница. Для всех, кроме нее, и кроме других шефанго. Командор никогда не поймет, что на самом деле разницы нет, он будет твердить это снова и снова, но понять все равно не сможет. Жаль. Хотя, наверное, сумей он осознать, что мужская и женская ипостась шефанго, суть – один и тот же шефанго, жить ему стало бы гораздо сложнее. Все равно ведь, он понял бы все неправильно.

Тресса представила себе, как Йорик представляет себе, что сейчас рядом с ним она-Эльрик, и зашипела одновременно от смеха и от отвращения. Дхис, который, вроде бы, ушился поохотиться на крыс, немедленно свесился откуда-то сверху, и грозно раскрыл пасть, беззвучно вторя шипению хозяйки. Врагов пугал. Врагов поблизости не нашлось, а Йорик, ничуть не устрашившись, смотал змея с прикроватного столбика и сунул под кровать.

– Я отослал Краджеса в Карталь, – сказал он совершенно неожиданно, – гонца мы либо упустили за эти два дня, либо Легенда передумала его отправлять. На твой вчерашний вопрос отвечу: нет.

– Не хочешь, чтобы я оставалась женщиной? Уверен?

– Уверен, – командор вытянулся на постели, глядя куда-то в пыльные складки балдахина. – Я думал над этим, – признался он, – весь день, по крайней мере, в те минуты, когда ты-Эльрик давал мне возможность подумать. У него… у тебя… хм, сложный характер. Для тебя это прозвучит глупо, но ему я сказать не смогу. Не в ближайшее время. Готтр геррсе аш асс [27]. И я это помню. Именно он дрался за меня, именно он меня спасал, и это он принес в жертву своего не рожденного сына, чтобы я мог жить, и чтобы у нас с тобой когда-нибудь родился ребенок.

– Я-Эльрик, а не я-Тресса? – уточнила Тресса, просто на всякий случай.

– Нет, – очень терпеливо ответил Йорик, – не так. Он, а не ты…

– Я не могу думать о себе в третьем лице.

– А тебе и не надо. Это я хочу понять, что же такое Эльрик де Фокс, которого люди называют Серпенте. Тем более что он знает меня гораздо лучше, чем я его, а это нечестно.

– Ты ненормальный, сэр Йорик. Это потому что ты эльф?

– Это потому что я люблю тебя, – пробормотал командор на эльфийском. – Живому трудно отвести взгляд от красивой женщины, так же как мертвому вспомнить свою мечту. [28]

– Это потому что ты поэт, – подытожила Тресса, – поэты – все сумасшедшие.

…Эльфы многое потеряли, когда вынудили Йорика Хасга покинуть Айнодор. Они уже не раз об этом пожалели, когда выяснилось, что полукровка, о котором постарались забыть сразу, как только он убрался с эльфийского острова, наделен редчайшим осаммэш. Получилось что Айнодор, по собственной инициативе, сделал Ямам Собаки слишком уж дорогой подарок. То-то радости ушастым!

Но этой ночью Трессе не было дела до магических талантов командора Хасга. Она думала, что эльфы много потеряли, лишившись притока свежей, и явно необычной крови. Что уж там смешалось в жилах Йорика, кровь орков и эльфов, как полагали на Анго, или Тьма и Свет – так говорили на Айнодоре, – результат стоил того, чтобы за полукровкой косяками ходили невесты лучших эльфийских домов… или не косяками, а табунами? Не важно. Эльфы способны видеть красивое, пусть они и не придают этому такое же большое значение, как шефанго, и странно, что они не оценили уникальной красоты эльфа-полукровки. Или, точнее, странно, что, оценив ее, они почувствовали страх и отвращение.

Резкость его лица, орочья зверовидность смягчается эльфийской нежной тонкостью черт, а когда за черными, но безупречно-эльфийскими губами сверкают в улыбке длинные, загнутые клыки, от этого невозможного сочетания захватывает дух. Это красиво. Это же так красиво! Куда смотрели эльфы? Неужели Йорик прав, и взаимная ненависть двух народов, созданных разными богами – нечто большее, чем просто традиция?

Чем еще объяснить то, что эльфы, вместо того, чтобы правильно наставлять невест, пришли в ужас, увидев, как в нормальном эльфийском ребенке все отчетливей проявляются орочьи черты. А чего вы, спрашивается, хотели, если его отец – чистокровный орк? Да не просто орк, а редкой даже для этого народа злобности и упорства.

– Я знаю, откуда у тебя твой девиз [29], – сообщила Тресса.

– Дурацкий девиз, – в медовых глазах перелились и погасли алые отблески.

– Дурацкий девиз, – согласилась Тресса, помня о том, что с мужчинами не стоит спорить, во всяком случае, в постели. – Но хороший. И он у тебя от отца.

– У меня нет отца, – Йорик, совершенно определенно, не настроен был разговаривать. Как же, ночь еще и за середину не перевалила, какие уж тут разговоры?!

– Зато у тебя наверняка отцовский характер. Ты представь только, изнасиловать эльфийскую жрицу, которая отбивается заклинаниями, геологическим молотком и ногами в шипованых ботинках, – это ж какая целеустремленность нужна!

– Нет… – острые клыки осторожно прикусили ее губу, – не целеустремленность…

…– А что? – спросила Тресса, когда они вновь угомонились на какое-то время, и курили, передавая из рук в руки ее трубку с йориковым табаком.

– М-м? – командор, конечно же, утерял нить разговора.

– Если не целеустремленность, тогда что?

– Болезнь, – сказал Йорик, – Орки считают другие народы скотом, годным только в пищу, да на жертвоприношения. И они, определенно, не приветствуют скотоложства. Так что тот парень был сумасшедшим, а сумасшедшие – они все настырные.

– Ты не романтик.

Йорик ухмыльнулся:

– Моя матушка исчерпала свои запасы романтизма, пока орочий шаман делал ей ребеночка. А потом, я думаю, истратила и мои. Зато она никогда больше не ездила в научные экспедиции дальше границ Айнодора.

– Ты сердишься на них? Обижаешься? Злорадствуешь?

– На них, это на эльфов или на орков?

– На эльфов. На свою семью.

– На свою матушку?

– Хм-м…

Тресса задумалась.

С ее точки зрения женщина, родившая ребенка, не имела на него никаких прав, кроме права выкормить младенца. Но, во-первых, у эльфов все иначе, а во-вторых, отца у Йорика действительно нет. Ведь нельзя считать отцом того, кто даже не знает о твоем существовании. Тем более, нельзя считать отцом того, кто, зная о тебе, нисколько тобой не интересуется. Знал ли тот шаман, не успевший принести эльфийку в жертву Темному богу, но успевший изнасиловать ее прямо на капище, знал ли он о том, что зачал новую жизнь? Эльфы и орки, они устроены так, что могут в процессе любовного акта, зачать ребенка случайно. Случайно! Удивительные создания. Поэтому они не понимают, что ребенок – это величайшее сокровище, драгоценность, самое важное, что только может быть в жизни. Еще бы, когда дети, можно сказать, случаются сами собой…