Бумажный зáмок (СИ) - "Mut-Em-Enet". Страница 1

Пролог

Лиза

Я стою среди знакомых и незнакомых людей, и не понимаю на каком я свете. Сегодня именно тот день, когда мой мозг отказывается что-либо воспринимать.

И сегодня я похоронила самого дорогого и близкого мне человека — мою маму!

Меня зовут Элизабет. Элизабет Айскра или Лиза Искра, как называла меня мама, в той, другой жизни в далекой стране. И я осталась… Осталась совсем одна…

Что ж за чушь лезет в голову? Да как же одна — у меня же есть младшенькие двойнята — Ник и Майя, мой брат по отцу Эй Джей, бабушка, тети Вал и Джесс, дядя Майкл (правда живет он за океаном, и я вижу его очень редко), Вил.

И невзирая на такое обилие родни, я круглая сирота: десять лет назад от рака буквально за пару месяцев сгорел мой отец, глава «Айскра Корпорейшен», предприниматель, меценат и миллиардер Алекс Айскра. А сегодня спустя девять лет после его смерти и моя мама Маша, язык не повернётся назвать ее Мэри. После смерти отца, как бы не было плохо моей маме, ведь столько навалилось, а и еще рождение двойнят, поиски нового дома для нашей семейки, работа, она ни разу не дала нам, детям, понять, что ей тяжело.

Я запомню ее такой навсегда: улыбающейся, легкой. И только ее голубые глаза, у нас всех глаза серые, как у папы, могли выдать ту печаль, которую она хранила в своем сердце. В своем больном, израненном сердце, которое не смогло выдержать…

Благодаря хорошей учебе мне удалось окончить школу экстерном, и я поступила в колледж. В тот день я приехала домой навестить маму и двойнят. Уже как полгода я снимала уютную квартирку в Вильямсбурге. Не хотелось мне Манхеттена и Верхнего Ист-Сайда, где выросла. Хотелось почувствовать настоящий Нью-Йорк во всей красе.

Я приехала как раз к завтраку.

— Мам, я дома!

Она обняла меня и поцеловала в висок. Такая хрупкая женщина, такая красивая. Я понимаю, почему папа не мог отпустить ее. Они даже разводились…. Когда-то давно… А потом снова поженились. Да, у моих родителей еще та история. Но сейчас не об этом…

— Лиз, я не приму отказ от завтрака, мой руки и садись, — она указала на стул.

— Я и не собиралась отказываться, а где эти мелкие спиногрызы?

— Не называй так брата с сестрой, и пусть еще поспят, а то снова сидели на телефонах до утра. Как их отучить от этой напасти?

— А ты забери эти чертовы мобилки!

— Во-первых, Лиза, не поминай черта, а во-вторых, с тобой же это не помогло!

— Ну, мам, как знаешь, — потянулась к бекону, — а угадай, чего мне сейчас хочется больше всего?

Мама вопросительно на меня посмотрела.

— Хочу того печенья, которое печет Мисси, у нас может где-то завалялось?

— Сейчас посмотрю.

Мама подставила табуретку. С ее ростом ей видимо часто приходилось прибегать к подобным уловкам, поскольку все в нашей кухне было расположено достаточно высоко. Ловко взобралась на нее и достала коробочку с печеньем. Потом резко спустилась, поставила на стол печенье и осела на стул, наклонив голову набок.

— Мам, тебе плохо? — я кинулась к ней.

Она слабо погладила меня по щеке:

— Сейчас… Лиз, все пройдет, — я ощутила, как ее рука стала слабой. Мама слегка прикрыла глаза.

И больше их уже не открыла. Я дергала ее, била по щекам, но все тщетно. Она не реагировала.

Я не могла поверить и не знала, что делать. Звонить в 911? Да, нужно. Только ни кричать, ни кричать…. Не хочу, чтобы двойнята это все видели.

Коронер констатировал смерть и начал расспрашивать меня о том, чем болела мама. Но я стояла и даже не могла ответить — меня душила боль. Эх мама, мама! Ну почему ты меня оставила, почему??? Ты столько пережила и решила уйти именно сейчас??? Так Лиза, мама меня учила, что в любой ситуации нужно держать лицо и быть сильной. Но сейчас, Бог — свидетель, мне было не до ее наставлений.

И дальше, дальше все было как в тумане: тихонько разбудила двойнят и понеслось. Спасибо Вал, которая приехала по первому же моему звонку, а то бы я наворотила делов.

С мамой пришла попрощаться какая-то неимоверная толпа, я даже не знала, что у нее столько знакомых и друзей. Но страшнее всего мне было наблюдать за бабушкой, как и я, она еще не осознала происходящее. Как-то в раз она сгорбилась, осунулась и постарела. Я обняла ее за плечи.

— Лизочка, как же вы теперь будете??? Машенька, ну зачем ты???? — ее слезы просто сбили меня с ног.

— Бабулечка, все будет хорошо! Я уже большая и справлюсь, ты только не переживай.

— Да как же, Лизонька, как же не переживать… Эх Машенька, — и она снова стала причитать, — что ж ты спешила-то так со своим Алексом увидеться, что деток оставила???

Мне хотелось убежать, забиться в угол и выплакать свою боль. Но… теперь подобное себе я не могу позволить.

— Бабулечка, зато теперь мама и папа будут нашими ангелами хранителями.

И не сдержалась… Слеза покатилась по щеке… Может быть бабушку это сказочка про ангелов немного отвлечет.

Перевела взгляд на двойнят, надо их уводить отсюда. Не надо, чтобы дети видели все это. Они стояли как двое черных котят и испугано смотрели по сторонам. Заплаканные и сонные.

— Котята, давайте я скажу Маркусу — и он отвезет вас домой или может куда-то погулять хотите?

Ник надул губу:

— Бетти, мы хотим попрощаться с мамой, а то потом ее закопают, и мы больше ее не увидим.

Майя просто всхлипнула. Я подвела их к гробу, пока все рассаживались.

— Спи, мамочка, — Майя положила руку на мамин лоб. Мне захотелось отвернуться, не видеть этого… И забыть… Навсегда забыть.

Началось прощание: люди говорили, и говорили, и говорили. Про мою маму, вроде она не лежит в черном гробу, а просто сидит и улыбается в этом зале. Живая… Но больше всего меня поразил дядя Майкл, который чуть не опоздал на церемонию, из-за задержки рейса. Говорил он с сильным британским акцентом и я не всегда могла разобрать его слова, но, когда в конце он перешел на русский, я отчетливо понимала каждое слово. Он прочел какой-то удивительный стих, что-то там про Гомера и паруса, и даже те, что не понимал ни слова по-русски всплакнули.

На кладбище я сопровождала бабушку, я боялась, что она просто сломается под тяжестью горя.

И когда на мамин гроб упала первая горстка земли, я поняла, что обратной дороги нет. Захотелось броситься на этот гроб, достать ее и еще раз обнять. Просить прощения за свою грубость, что не приезжала на обеды, когда она ждала, за каждую морщинку…

Лиза, держись, так бы она сказала…

И сейчас я стою посреди толпы и все еще не понимаю происходящего. Ко мне подходят какие-то люди с соболезнованиями, но слушаю их вполуха и скорбно киваю. Мое одиночество среди других людей становится осязаемым и накрывает меня невидимым колпаком.

Саундтрек: Lauren Daigle — You Say

1. Бедная сиротка

Мэтью

Я скольжу взглядом по огромном прощальному залу. Люди в черном напоминают стаю ворон. Ну как же, где смерть, там и вороны! Буквально протискиваюсь через толпу.

— Мэтью, — кто-то окликает меня, — Мэтью, я тут! И вижу самого великого и ужасного Майкла Боярского, его грузная фигура возвышается почти над всеми в зале. Я знаю Майкла уже девять лет, и он чертовский крутой чувак. Когда я переслал ему свою рукопись, будучи тогда еще затюканным журналистишкой захудалого журнальчика, я даже не ожидал, что он ответит. Но я знал к кому обращаться — только к лучшим.

— И ты тут?! — его британский акцент меня немного забавляет.

— Ну как я мог не прийти, — почему-то виновато улыбаюсь.

Как же мог не прийти? Новость о ее смерти просто вырвала землю из-под моих ног. Ведь накануне мы еще виделись, и она наставляла меня по поводу новой книги, журила за излишнее словоблудие. Она всегда знала как нужно…