Две дамы и король - Играева Ольга. Страница 6

Вторая жена Элеонора — та, которую он выбрал уже по собственному вкусу, — полностью вписывалась в его новорусский идеал. Молодая, длинная, крашеная блондинка с выражением тупого чванства на лице — ей казалось, что именно так выглядит воплощенное чувство собственного достоинства. Все остальные прелести тоже были при ней — провинциальный акцент, леопардовые платья, нутриевые манто, замшевые ботфорты и — как у мужа — неизменный мобильник в руке, с которого она названивала ему из модных салонов и дорогих бутиков. Звонила ни за чем — просто, чтобы эти кошелки вокруг, эта салонная обслуга чувствовали, с кем имеют дело…

Никакой Жак Дессанж с Джанфранко Ферре ей помочь не могли — разрушить, да что там, даже поколебать этот цельный законченный образ им было не по зубам.

Когда Губин купил издательство и «Политику», пришедший с ним вместе на хозяйство Булыгин поразил пишущую братию тем, что, появившись утром в редакционном зале, где проходила летучка, на полном серьезе вопросил: «А почему никто не встает, когда входит вице-президент?» После этого случая он превратился для ехидных журналистов в предмет насмешек и больше не любил посещать те этажи холдинга, где гнездились борзописцы.

«Как их свело с Губиным?» — размышляла Регина, пока Булыгин, засунув руки в карманы, соображал, с чего бы начать разговор Губин, конечно, не был ангелом, но он живой человек с горячей кровью, обладающий яркой индивидуальностью, а этот . Вот сейчас, например, Регина безошибочно распознала, что Булыгину от нее что-то очень нужно. Еще одна его черта — пошлейшая из пошлых. Он общался с человеком, только если чего-то от него хотел. А раз он решился обратиться к ней — а Булыгин ее терпеть не мог, Регина это знала, — значит, действительно вопрос жизни и смерти — разумеется, для него. И хотя она недоумевала, зачем могла ему понадобиться, не стала его торопить и ждала, когда он сам все расскажет.

Булыгин осклабился, обнажив редкие зубы, и прошел на середину комнаты. За ним последовал шлейф из тошнотворного запаха пота. Регина в это время проводила сеанс аутотренинга: «Этот запах мне совсем не мешает, я его даже не ощущаю, я это выдержу, это ненадолго». Знала бы, что пожалует Булыгин, заранее открыла бы форточку, а теперь только и остается, что тоскливо глядеть в сторону задвижки на окне…

Странное дело — как ни поливался Булыгин совсем по-новорусски заграничными дезодорантами и одеколонами, каждый флакон которых стоил с десяток минимальных пенсий, избавиться и избавить окружающих от своего ядреного духа ему не удавалось.

Упитанное гладкое тело работало как химзавод, кожа на лице лоснилась, редкие зачесанные назад волосы всегда производили впечатление жирно-мокрых.

— У нас тут группа в Амстердам набирается, — наконец пробулькал он. — Не хочешь присоединиться?

Желающих много, всем подряд не предлагаем.

— Амстердам — город заманчивый.

Уклончивый Регинин ответ можно было принять и за согласие — Булыгин так его и принял. На самом деле ее замечание ничего не означало и, по сути, не было даже ответом. В общем, она поддержала разговор, эти слова об Амстердаме ее ни к чему не обязывали.

А Булыгин, воодушевленный, продолжал:

— Слышь, там так оторваться можно! Там такой квартал красных фонарей — ну, ты же понимаешь, там порт, морячье, все такое… Голландский партнер принимает, рабочая программа — одна видимость.

Зато если там не была, получишь большой кайф. Мы как-то в Гааге были — вечером не успели на квартал проституток посмотреть, решили утром съездить, времени в обрез, днем улетать. Пришли — там, натурально, пусто ранним утром. Поглазели на эти витрины, в которых по вечерам телки сидят напоказ. Когда клиент заходит, она шторку на витрине опускает и, сама понимаешь… В один такой закуток мы даже заглянули из интереса… Так, ничего особенного, никакого полета фантазии. Спартанская обстановка — два на два, койка, умывальник и биде. Модный нынче минимализм, ха-ха… Потом, когда все отвалили к машинам, одна девка вылетела — сонная, в одном белье — где, мол, тут клиенты? Углядела нас как-то, готова была в неурочное время обслужить — потому что там у них, в Европе, конкуренция и рынок, спрос и предложение. Не будешь ишачить, хрен заработаешь. А в центре этого квартала красных фонарей, слышь, скульптура стоит — не поверишь, громадная голова Сталина, между прочим, выполненная вполне в стиле соцреализма. Двое каких-то наших придурков-скульпторов, имена у них странные, забыл, лет тридцать назад вырвались из «тюрьмы под названием СССР»… А эти западные придурки так им сочувствовали, так за бедных диссидентов болели душой, что сказали им — мол, оплатим вам изготовление любого вашего произведения на вольную тему и установим, где укажете, извольте ткнуть пальцем в карту Европы… Вот они Сталина и изваяли и пожелали его воздвигнуть там, где проститутки клиентов клеют. В душе, наверное, смеялись над этими богатыми сердобольными лохами, ха-ха… А пиво в Европе тоже атас!

Не поверишь, на любой вкус…

Пока Булыгин бубнил про проституток и пиво, Регина ждала, когда он приступит к главному. Странный человек, если бы он просто изложил свою просьбу, у него было бы гораздо больше шансов на ее сотрудничество. Но Булыгин есть Булыгин — она поморщилась. Он будет не он, если для начала не попытается купить ее по дешевке — в данном случае поездкой в славный город Амстердам. Забавно он представляет себе ее «отрыв» — в портовом кабаке с каким-нибудь матросом-тайцем за кружкой «Хайнекена», что ли? Мог бы и лучше подготовиться к беседе — в Амстердаме, между прочим, есть и Рейксмузеум, где экспонируется «Ночной дозор» Рембрандта…

А Булыгин, кажется, уже сам сообразил, что несколько не учел специфики материала, с которым «работал», и попытался исправиться:

— А шмотье какое! Там есть одна лавочка на площади Дам, где косметика эксклюзивная по дешевке продается — я тебе покажу… И золото не то, что у нас… Мы там с Элеонорой когда были, так она как гончая — язык на спине — по этим лавкам чесала. Ее вообще опасно в Европу пускать, ха-ха… А я в сторонку отошел — лучше, думаю, посижу покурю.

И, как говорится, у меня с собою было… Не успел расслабиться, смотрю, трюхает моя красавица с ошарашенным лицом и сует мне руку под нос — кольцо с бриллиантами только что купила, показывает. А у самой физиономия перекошена — никак не может понять, зачем она его купила, хотела взять совсем другое. Потом всю дорогу ныла, меня изводила: «Хорошее, правда? Красивое?» Слушает, косится, не верит и через полчаса снова: «Правда? Хорошее?» Так что не сомневайся, двигай в Амстердам, останешься довольна. Жалко, Сергей поехать не может…

«Так вот оно что», — подумала Регина.

— Вообще я хотел потолковать с тобой о Сергее…

— С чего бы именно со мной?

— Ах, брось, Региночка, вся контора в курсе…

Между прочим, ты поосторожнее. Так ведь и до Киры дойти может, и до твоего…

— А может быть, вся контора заблуждается? Так сказать, слухи сильно преувеличены… Что такое должно дойти до «моего»?

— Ладно, оставим. Дело не в этом. Я о Сергее… He важно у него дела идут. Он хоть сам никому не говорит, хорохорится, но у нас все про это знают. Его идея с изданием дешевых собраний Хемингуэя и библиотеки приключений не выгорела — кругом в долгу остался. Избранное Пикуля едва-едва по нулям свел.

Придумывать надо что-то, прорыв какой-то нужен, а он слышать ничего не хочет. Как подойдешь к нему с новой идеей — была тут мысль начать политический детектив в «Политике» печатать. Только рукой махнул. Не до того ему, видать, а? — Булыгин улыбнулся ей как своей, с намеком ( Регина мысленно передернулась). — Другое на уме, хоть ты и считаешь, что вся контора заблуждается, ха-ха… «Политика» еще эта! — продолжал он. — Чего взвалил на холдинг обузу! Веришь ли, мы всем инспекторам из «Роспечати» в лапу сунули, чтобы эту «Политику» развозили по киоскам, а всем киоскерам — в лапу, чтобы им было интереснее эту хреновину продавать. И что думаешь? Мертво! Не идет! Моя рекламная фирма («Твоя?» — удивилась про себя Регина) прибыль дает, так что ты думаешь — Сергей все гребет подчистую и на «Политику» кидает. А ребята из «НЛВ», ну, из газеты бесплатных объявлений «На любой вкус», ты знаешь, вообще на грани — Димка Сурнов говорит, что, если так будет продолжаться, он уйдет вместе со своими к чертовой матери. Там такие офигенные бабки! Да ребята их и не видят — Серега все забирает. Не советуется ни с кем, вбухивает бабки во что ему вздумается. Только о себе думает, с нами совсем не считается — а между прочим, от холдинга не только его личная судьба зависит. Мы все в него вложились, пахали как проклятые пять лет — на дядю, что ли? Чтоб наши прибыли в этой паскудной «Политике» проедали? Мне Серега друг, но… И неосторожный он. Я знаю, его предупреждали — аккуратней с «НЛВ», хватит территорию завоевывать, серьезных людей можешь задеть. Поднял тираж до двухсот — остановись, подумай. Куда там! Чтобы Губин остановился… Плохо все это может кончиться. Неохота, Региночка, тонуть вместе с ним.