1001 день, или Новая Шахерезада - Ильф Илья Арнольдович. Страница 1
Илья Ильф
Евгений Петров
1001 ДЕНЬ, ИЛИ НОВАЯ ШАХЕРЕЗАДА
Товарищ Шайтанова
Известная в деловых кругах Москвы контора по заготовке Когтей и Хвостов переживала смутные дни. В конторе шла борьба титанов: начальник учреждения, товарищ Фанатюк, боролся со своим заместителем, товарищем Сатанюком.
Если бы победил титан Фанатюк, то всем сторонникам Сатанюка грозило бы увольнение. Победа же титана Сатанюка вызвала бы немедленное изгнание из конторы всех последователей Фанатюка. Причины спора были уже давно забыты, но отношения между титанами обострялись все больше, и момент трагической развязки близился.
Служащие бродили по коридорам конторы, задирая друг друга.
— Слышали? Фанатюка бросают в Минусинск на литературную работу!
— Слышали? Бросают! В Усть-Сысольск! На заготовку коровьего кирпича. Но не товарища Фанатюка, а вконец разложившегося Сатанюка.
Из раскаленных страстями коридоров несло жаром. Самые невероятные слухи будоражили служащих. Фанатики и сатанатики ликовали и огорчались попеременно.
Борьба кончилась полным поражением Сатанюка. Его бросили в Умань для ведения культработы среди местных извозопромышленников.
И грозная тень победившего Фанатюка упала на помертвевшую контору по заготовке Когтей и Хвостов для нужд широкого потребления.
Павел Венедиктович Фанатюк ничего не забыл, все помнил и с 1 апреля, т.е. с того дня, который обычно знаменуется веселыми обманами и шутками, приступил к разгрому остатков противника.
В атласной толстовке, усыпанной рубиновыми значками различных филантропических организаций, товарищ Фанатюк во главе целой комиссии сидел в своем кабинете, с потолка которого спускались резные деревянные сталактиты.
Чтобы заготовка когтей и хвостов шла без перебоев, расправу решено было провести по-военному: начать в десять и кончить в четыре.
Неосмотрительные последователи Сатанюка с жестяными лицами толпились у входа в чистилище.
Первым чистился бронеподросток Ваня Лапшин.
— Лапшин? — спросил начальник звонким голосом. — Вы, кажется, служили курьером у всеми нами уважаемого товарища Сатанюка?
— Служил, — сказал Ваня, — а теперь я при управлении делами.
— Вы бывший патриарх?
Бронеподросток Лапшин за молодостью лет не знал, что такое патриарх, и потому промолчал.
— Ну, идите, — сказал Фанатюк, — вы уволены.
В коридоре к Лапшину подступили любопытствующие сослуживцы. Пока он, волнуясь и крича, доказывал, что с Сатанюком ничего общего не имеет и не имел, товарищ Фанатюк успел уже уволить двух человек: одного за связь с мистическими элементами, а другого — за то, что во времена керенщины ходил в кино по контрамаркам, получаемым из министерства земледелия.
Засим порог кабинета переступила делопроизводительница общей канцелярии Шахерезада Федоровна Шайтанова.
Увидав ее, товарищ Фанатюк оживился. Шахерезада Федоровна слыла клевреткой поверженного Сатанюка, и Павел Венедиктович давно уже собирался изгнать ее из пределов конторы.
— А! — сказал Фанатюк и сделал закругленный жест рукой, как бы приглашая членов комиссии отведать необыкновенного блюда.
— Здравствуйте, Павел Венедиктович, — сказала Шайтанова страстным голосом.
В ушах Шахерезады Федоровны, как колокола, раскачивались большие серьги. Выгибаясь, она подошла к столу и подняла на Павла Венедиктовича свои прекрасные персидские глаза.
— А мы вас уволим! — заметил Фанатюк.
И члены комиссии враз наклонили свои головы, показывая этим, что они вполне одобряют линию, взятую товарищем Фанатюком.
— Почему же вы хотите меня уволить? — спросила Шахерезада. — РКК не позво…
— Какая там Ре-Ке-Ке! — воскликнул Фанатюк. — Я здесь начальник, и я незаменим.
— О Павел Венедиктович, — промолвила Шахерезада, скромно опуская глаза, — керосиновая лампа с фаянсовым резервуаром и медным рефлектором тоже думала, что она незаменима. Но пришла электрическая лампочка, и осколки фаянсовых резервуаров валяются сейчас в мусорном ящике. И если товарищи хотят, я расскажу им замечательную историю товарища Ливреинова.
— А кем он был? — с любопытством спросил Фанатюк.
— Он был незаменимейшим из незаменимых, — ответила Шахерезада.
«Что ж, — подумал Павел Венедиктович, — уволить я ее всегда успею».
И сказал:
— Только покороче, а то уже половина третьего.
И Шахерезада в этот
начала рассказ —
О выдвиженце на час
— Рассказывают, о счастливый начальник конторы по заготовке Когтей и Хвостов, что два года назад жил в Москве начальник обширного учреждения, ведавшего снабжением граждан Горчицей и Щелоком, — высокочтимый товарищ Ливреинов. И был он так горяч, что никто не мог соперничать с ним в наложении резолюций. И не было в Москве начальника удачливее, чем он, который выходил холодным из огня и сухим из воды. И ни одна чистка не повредила ему, да продлит ЦКК его дни. Уже ему казалось, что путь его всегда будет усыпан служебными розами, когда произошел случай, который привел этого великого человека к ничтожеству…
В эту минуту Шахерезада заметила, что часовая стрелка пододвинулась к четырем. Как бы не желая дольше злоупотреблять разрешением товарища Фанатюка, Шахерезада скромно умолкла. И высокочтимый товарищ Фанатюк сказал про себя:
«Клянусь Госпланом, что я не уволю ее, пока не узнаю, что случилось с начальником Горчицы и Щелока».
Выдвиженец на час
Когда наступил
Шахерезада Федоровна прибыла на службу ровно в десять и, пройдя мимо ожидавших чистки служащих, вошла в готический кабинет товарища Фанатюка.
— Что же произошло с начальником конторы по заготовке Горчицы и Щелока? — нетерпеливо спросил начальник.
Шахерезада Федоровна Шайтанова не спеша уселась и, подождав, покуда курьерша обнесет всех чаем, заговорила:
— Знайте, о товарищ Фанатюк, и вы, члены комиссии, что начальник Горчицы и Щелока, товарищ Ливреинов имел гордый характер и большие связи. И он весьма преуспевал, ибо что еще нужно бодрому хозяйственнику, кроме связей и гордости? Ливреинов был убежден, что больше не нужно ничего, и полагал, что в деле плановой заготовки Горчицы и Щелока ему нет равных. И вот все о нем.
Случилось же так, что после трех лет безоблачного правления в контору Ливреинова был прислан выдвиженец. Свой переход в контору выдвиженец Папанькин совершил прямо от станка, а потому его появление вызвало в конторе переполох. Вестники несчастья — секретари — вбежали в кабинет Ливреинова и, плотно прикрыв двери, сообщили начальнику о пришельце. Товарищ Ливреинов выслушал их с завидным спокойствием и, глядя на свои голубые коверкотовые брюки, молвил:
— А как обычно поступают с выдвиженцами в соседних и родственных нам учреждениях?
— Их заставляют подметать коридоры и разносить чай, — сказал первый секретарь. — Больше полугода выдвиженец не выдерживает и с плачем удаляется на производство.
— Им не дают решительно никакого занятия, — сказал второй секретарь. — Это испытаннейший способ. Выдвиженец томится за пустым столом, заглядывает иногда в его пустые ящики и уже через месяц, одолеваемый стыдом, убегает из конторы навсегда.
Секретари смолкли.
— И это все способы, которые вам известны? — с насмешкой спросил Ливреинов.
— Все! — ответили секретари, поникая главами.
— В таком случае, — гневно воскликнул Ливреинов, — вы достойны немедленного увольнения без выдачи выходного пособия и без права поступления в другие учреждения. Но я прощаю вас. Знайте же, глупые секретари, что есть сорок способов, и на каждый способ сорок вариантов, и на каждый вариант сорок тонкостей, при помощи которых можно изжить любого выдвиженца в неделю… У меня выработан идеальный план… Этот универсальный план гарантирует изжитие любого выдвиженца из любого учреждения в один день.