Епископ ада и другие истории - Боуэн Марджори. Страница 6

— Мы скоро доберемся до фермы Банеллов, если только уже не проехали ее, — смущенно ответил тот. — Но что тебя так беспокоит? Неужели такой славный парень, как ты, боится пары капель дождя?

— Я не отличаюсь столь крепким здоровьем, как у тебя, — сказал Бэтап, который и впрямь был хрупкого телосложения.

— Однако твоя глотка ни в чем не уступает моей! — рассмеялся Кредитон. — И да поможет тебе Господь, ты закутался, точно старуха, а пьян, как ощипанный попугай.

— Тра-ля-ля, моя милая,

Тра-ля-ла, мое майское солнышко.

Если я не приду к тебе сегодня,

То уж точно наведаюсь в другой раз.

Его спутник не обращал внимания на эту чепуху, но со всей остротой, какую только позволяли ему его притупленные ощущения, пытался высмотреть какое-нибудь укрытие, ибо сохранил рассудок в достаточной степени для того, чтобы понимать, настолько некомфортно будет оказаться во власти разыгравшейся бури посреди обширной пустынной местности, где единственными жилищами были фермерские домики, разбросанные на значительном удалении один от другого.

Но он совершенно утратил свою покладистость вместе с первыми каплями обжигающе холодного дождя и крепко выругался, употребив выражения, обычные для кабаков, в одном из которых, на дороге из Кентербери, он и хватил лишнего.

Подгоняя уставших лошадей, они взобрались на вершину небольшого холма; прямо перед ними виднелся серебристо-пепельный скелет расколотого дуба, отполированный, подобно кости, склонившийся над прудиком стоячей воды (потому что капли падали редко, зато дул сильный пронизывающий восточный ветер), возле которой несколько дрожавших овец жались одна к другой, спасаясь от надвигающейся бури.

Неподалеку, посреди голого поля, стоял скромный домик из почерневшего дерева, с белой штукатуркой и соломенной крышей. Верхняя часть склона холма была покрыта ореховыми зарослями, а нижняя опускалась к болоту, в которое, казалось, намеревались спуститься набухшие водой тучи.

— Здесь мы сможем укрыться, Ник! — крикнул Кредитон.

— Это дурное место, у него скверная репутация, — заметил владелец земли. — Есть люди, которые клянутся, что видели физиономию дьявола, выглядывающую из окон Гуди Бойл, но я пойду на что угодно ради тебя и твоего слабого здоровья.

Они спешились, распахнули гнилые ворота и, проведя лошадей через пустое пастбище, постучали хлыстами в маленькую дверь хижины.

Серые овцы под серым деревом смотрели на них и еле слышно блеяли; дождь сыпался из мрачных туч подобно длинным прямым стрелам.

Дверь открыла женщина, опрятно одетая, смотревшая на них со страхом и неудовольствием; ибо если ее репутация была дурной, то репутация ее посетителей была ничуть не лучше; хозяин земли был известен как безбашенный гуляка и развратник, посвящавший избыток времени распутству на пару с сэром Николасом Бэтапом из Бодиама, также швырявшем деньги на ветер.

Никто из них не остановился бы перед насилием, а что касается чести, то они были лишены ее подобно тому, как расколотое молнией дерево возле пруда было лишено листьев.

Кроме того, оба они, по своему обычаю, были пьяны.

— Нам нужно укрытие, Гуди Бойл, — крикнул Кредитон, протискиваясь внутрь и бросая ей поводья. — Отведи лошадей в сарай.

Женщина не могла отказать хозяину, способному в одно мгновение вышвырнуть ее со своей земли; она хрипло выкрикнула какое-то труднопроизносимое имя; неухоженный мальчишка подошел и увел лошадей, в то время как молодые люди, спотыкаясь, вошли в хижину, сразу наполнив ее своим великолепием.

Эдвард Кредитон был красивым молодым человеком, и хотя необузданность и излишества наложили на его лицо свой отпечаток, он все еще производил хорошее впечатление теплым цветом кожи, светлыми завитыми волосами, в темно-синего цвета костюме, бриджах из оленьей кожи, иностранных кружевах, высоких сапогах, с французской шпагой, золотыми кольцами и цепочкой для часов.

Сэр Николас Бэтап был смуглее и казался женственнее него; в его телосложении присутствовала бросавшаяся в глаза слабость, но одет он был изысканно до щегольства, при этом высокомерием он намного превосходил своего приятеля.

Из них двоих, он обладал более дурной репутацией: он не был женат, а потому никто не мог ограничить его шалости, в то время как у Кредитона имелась молодая жена, которую он по-своему любил, оказывавшая смягчающее воздействие на его поступки или даже пресекая некоторые из них; она оставалась верной ему и все еще обожала после пяти лет несчастного брака, как это свойственно некоторым женщинам.

Дождь превратился в ливень, стекла маленького домика были залиты водой.

Гуди Бойл подбросила поленья в огонь и принялась мехами раздувать пламя. Комната казалась мрачной; в ней не было ничего, кроме нескольких деревянных табуретов, стола и вил.

На столе стояли две большие восковые свечи.

— А это зачем, Гуди? — спросил Кредитон.

— Для мертвых, сэр.

— В доме мертвые? — воскликнул сэр Николас, прислонившись к камину и грея руки. — Зачем тебе мертвецы в доме, ведьма?

— Это не мой мертвец, милорд, — ответила женщина со злобной вежливостью. — Тот, кто укрылся здесь, здесь и умер.

— Проклятая ведьма! — взревел Кредитон. — Ты слышишь, Ник? Пришел сюда искать укрытия — и умер! Ты собираешься наложить на нас заклятие, мерзкая ведьма…

— Никаких заклятий, — тихо ответила женщина, растирая руки. — Он долго болел и умер здесь от лихорадки.

— А кто наслал эту лихорадку? — спросил Кредитон с пьяной серьезностью. — Кто заставил его прийти сюда?

— Возможно, та, кто привела сюда нас, — рассмеялся сэр Николас. — И где же твой мертвец, Гуди?

— В соседней комнате; у меня их только две.

— Этого и так слишком много, тебе нужны только вязанка хвороста и пучок пакли, чтобы зажечь ее, ведьма, — пробормотал Кредитон, пошатываясь, поднимаясь с табурета. — Где мертвец? Я хочу взглянуть, выглядит ли он так, будто умер естественной смертью.

— А ты не спросишь сначала, кто это? — сказала женщина, отпирая внутреннюю дверь.

— А почему это должно меня заботить?

— Кто же он? — спросил сэр Николас, у которого голова всегда была ясной, у пьяного или трезвого.

— Ричард Хорн, — ответила Гуди Бойл.

Нэд Кредитон взглянул на нее глазами трезвого человека.

— Ричард Хорн, — повторил сэр Николас. — Значит, он, наконец, умер; твоя жена будет этому рада, Нэд.

Кредитон мрачно усмехнулся.

— Я позаботился о том, чтобы она больше не боялась мерзкого негодяя, брошенного умирать от лихорадки на болоте.

Но сэр Николас слышал совсем другое; даже сам Нэд рассказывал ему, как Энн Кредитон боялась преследований Ричарда Хорна, как она просыпалась в темноте, крича от страха, подобно потерявшемуся ребенку, поскольку тот ухаживал за ней до ее замужества, а потом продолжал любить ее со всем безумием и дерзостью страсти, пока справедливость не восторжествовала, и он, разоренный, не оказался на болотах.

— Да, милорды, — произнесла Гуди Бойл тонким голосом, в котором слышался чужеродный акцент. — Миледи теперь может спать спокойно, потому что Роберт Хорн никогда больше ее не побеспокоит.

— А ты полагаешь, он когда-нибудь беспокоил нас? — произнес Кредитон и грубо выругался. — Я вышвырнул его, подобно гадюке, извивающейся между кочками…

— Удивительно, что он не попытался навести на тебя чары, Нэд. Говорят, он знал то, чего благочестивым людям знать не положено.

— Он был колдун, да поможет Господь всем нам, — сказала женщина.

— Значит, дьявол оказался плохим хозяином, — засмеялся Кредитон. — Он не смог помочь Ричарду Хорну завоевать расположение Энн, ни помешать ему улечься на смертное ложе во цвете лет.

— Дьявол, — улыбнулся сэр Николас, — был слишком занят, Нэд, помогая тебе добиться милости леди. Ты оказался достойным его учеником.