Героиня по вызову 5 (СИ) - Канарейкин Андрей. Страница 20

— Имена имеют силу, особенно имена вампиров, — Валентин улыбнулся, — И раз уж ты теперь одна из нас, позволь представить остальных. Блондинку, с которой ты дралась, зовут Артемизия Фолекат Истир иль Армас, а молчаливую красавицу — Никсиана Деримо Санкта иль Армас. Это не полные имена, конечно, но те, какие они предпочитают использовать.

Артемизия кивнула, а Никсиана встала и безмолвно поклонилась. Я поклонилась обеим в ответ, после чего снова повернулась к князю.

— А вы, саер? Каково ваше имя, настоящее я имею в виду?

— Ответ на этот вопрос тебе ещё придётся заслужить, как и на некоторые другие, — мужчина улыбнулся и взяв меня за руку, подвёл к креслу, которого ещё мгновение назад там не было.

Я опустилась на мягкую кожу и посмотрела на князя, который занял своё место. Реальность снова дрогнула и теперь мы сидели в библиотеке, а наши кресла стояли перед большим камином. Свыкнувшись с методами перепланировки, я спросила:

— А какие вопросы я могу задать?

— Все остальные, но не обещаю, что ответы будут исчерпывающими, — хмыкнул тот, — И можешь не спешить — время в моём замке течёт иначе, чем за его пределами.

Я кивнула, провела рукой по волосам и спросила то, о чём думала уже довольно давно:

— Тогда что с именами? Почему они такие длинные, написаны на разных языках и внезапно появляются в моём системном статусе?

— Откуда ты знаешь, что они на разных языках? — встрепенулась блондинка, подозрительно глядя на меня.

Я пожала плечами:

— Опыт прошлой жизни — в моём мире я изучала историю и могу примерно различать семантику разных языков. По крайней мере, могу понять, что это разные языки. Так почему имена так странно звучат? Это же не язык Кха и не его диалекты, верно?

Князь кивнул:

— Это хороший вопрос. Куда лучше других первых вопросов, которые задают иногда прошедшие испытания. Что ж, постараюсь ответить. Да, ты права, языки и правда разные. Этому есть причина, но боюсь, что пока я не могу вдаваться в подробности. Скажу лишь главное — имена вампира похожи скорее на титулы. Они означают, что именно вампир совершил в своей жизни. Например твоё последнее и самое… значимое имя Крединциолор означает «наделённая властью над смертью» и отражает твою победу над Хау при помощи умений жнеца душ.

Валентин замолчал, глотнул из бокала, снова оказавшегося у него в руке. Я ждала продолжения, а когда его не последовала, спросила:

— И всё? Зачем такие сложности, сир, — обращаться к главе ковена мне следовало «саер», «сир» или «владыка», эти знания сформировались у меня в голове сразу после церемонии именования, до этого они были лишь ощущениями, — Ведь можно просто добавлять титулы в системное меню?

Справа раздался глубокий смешок. Я повернулась и увидела, как Никсиана прикрывает рот ладонью. Её полные губы, подведённые тёмным карандашом, изгибались в улыбке. Я ожидала пояснения, но девушка молчала, вместо неё снова раздался глубокий голос Валентина:

— На это несколько причин, Алессандра. Во-первых, не каждый в Велте воспринимает систему так, как воспринимаешь её ты. Избранные богиней слишком часто упускают из вида этот факт, во многом из-за того, что сама система, или точнее — её интерфейс… — я изогнула бровь услышав необычное слово и князь улыбнулся, — как видишь, я общался с такими как ты. Так вот, интерфейс системы Велта весьма похож на интерфейс некоего развлечения из вашего мира не просто так — его составлял первый Избранный, которого Хау призвала в наш мир в эпоху Войн Богов, за которой последовала Эра Тишины, закончившаяся первым Циклом… Только не спрашивай меня об истории — я ей не интересуюсь, — быстро сказал князь, увидев что я готова задать вопрос, — Можешь потом покопаться в книгах, благо их тут полно, — он неопределённо обвёл рукой полки за нашими спинами и продолжил, — Так вот. Именно тот… кхм… герой предложил текущий интерфейс системы прогрессии Велта. Хау согласилась, подозреваю, она уже тогда рассчитывала повторить успех с призывом лояльных воинов из другого мира.

— Но ведь избранные появляются лишь раз в цикл, сир. Причём, как я понимаю, Хау прибегает к этому средству как к последнему шансу, разве нет?

Артемизия усмехнулась:

— Потому что «великая мать» не очень хорошо соображает, чего хотят её дети. В результате…

Валентин поднял руку, прерывая свою подругу:

— Это длинная история, к которой наша гостья пока не вполне готова. Мы и так отвлеклись от темы, — он снова повернулся ко мне, — Так вот, Алессандра, чтобы понять, почему имена вампира нельзя заменить титулами, надо понять, кто такие вампиры, зачем они созданы и кем. А это — тайна даже для большей части нашего рода. Но кое-что я могу сказать. Самую малость, но думаю ты меня поймёшь, — он наклонился ко мне и взгляд его тёмных глаз стал очень серьёзным, — Вампиры, Саша, были созданы в ответ на экзерсисы Хау и Аранеи с призывом душ из-за грани мира. Поэтому наша структура так пластична, поэтому наш спектр умений так широк, и мы обладаем огромным потенциалом. И имена наши — это источник силы, который черпает магию этого мира напрямую, минуя систему. Мы, если так будет понятнее, используем ошибки в коде, обращаемся напрямую к самым низкоуровневым процессам этого мира и потому во многом независимы от воли богов.

— И поэтому Хау ненавидит нежить, — медленно пробормотала я, когда в мозаику моего понимания природы Велта лёг этот важный кусочек, — Она не может нас контролировать.

— Да. Большая часть нежити, хоть высшей, хоть низшей, напрямую черпает ману из окружающего мира, минуя системные ограничения. Конечно, такой процесс сложен и потому только высшая нежить способна осуществлять его осознанно… И всё же.

Я кивнула. Всё становилось на свои места.

— Но кто создал вампиров?

Князь хитро улыбнулся.

— А как ты думаешь?

— Я бы предположила, что старые боги, — я нахмурилась, — но судя по формулировке, вряд ли самый очевидный ответ будет верным.

— Именно. А правильный ответ тебе придётся узнать самой, не волнуйся, вскоре ты получишь такую возможность.

Валентин заглянул в свой кубок и спросил:

— У тебя есть ещё вопросы?

«Гора. Непонятно только, с каких начать,» — подумала я.

Начни с такого: почему на этом острове почти не ощущается божественная мана? — подсказала система.

«Ну ладно, это и правда интересно,» — согласилась я с внутренним помощником и переадресовала её вопрос Валентину. Тот хмыкнул:

— Надо же, быстро ты заметила. Скажем так — этот остров подчиняется моей воле согласно очень древнему договору, заключённому ещё до того, как Триумвират вошёл в силу. Так что теперь они не могут сюда заглядывать, правда взамен я очень ограничен в своих возможностях за пределами острова. Считай Трекане моим местом силы или магическим якорем.

— Хорошо. Я так полагаю, испытание новообращённых — тоже часть того договора? Или нет?

— А что, жалеешь о прожитом по пути сюда? — фыркнула Артемизия, поигрывая сигариллой.

Я повернулась к ней, тщательно скрывая недовольство. Несмотря на сногсшибательную внешность, вампиресса вызывала у меня раздражение.

— Меня вообще-то неделю солнцем жгли. Это не очень приятно.

— Подумаешь. Бывало и похуже. Как раз для того, чтобы отделять сильных от слабых испытание и создано.

— Тобой что ли создано? Почему-то мне кажется, что подобный садизм тебе как раз по нраву…

— О, девочка выпустила коготки…

— Хватит, вы тут друг другу сейчас волосы рвать начнёте, — раздался примирительный голос князя.

Высший взглянул на меня и произнёс:

— Это была моя идея, Саша. Не её. И эта идея куда старше и Артемизии, и Никсианы, и вообще этого цикла.

— Но… почему? Зачем такое издевательство?

Он пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся

— Да потому что, это то, что мы всегда делаем со всеми новообращёнными. И прежде, чем ты ещё раз спросишь «почему» я поясню, — Валентин посмотрел на меня очень серьёзно и заговорил уже совсем другим тоном, куда более серьёзным и размеренным, — Вампиризм дарует огромные силы, но и цена их использования немаленькая. И прежде всего эта цена заключается в обуздании собственных страстей. Вампиру, особенно высшему вампиру, слишком легко сорваться, начать смотреть на людей сначала свысока, а потом и как на скот, просто из-за того, какими огромными способностями нас наделили. Такой «король ночи» — он произнёс эпитет из вызубренной мной ещё в Стразваце книжки с явным сарказмом, — устроит себе дворец, усядется в нём, окружит себя рабами с промытыми мозгами и понемногу, год за годом утратит всё человеческое, превратится просто в очень опасного и жестокого хищника.