Пыльные слезы (ЛП) - Мерседес Сильвия. Страница 3

«Ларанта? — прошептала Айлет в своем разуме. Она знала, что это было бесполезно, но не сдержалась. Быть отделенной от тени было как лишиться правой ладони. — Ларанта, ты меня слышишь?».

За барьером ее тень двигалась. Айлет показалось, что она слышала слабое эхо лая:

«Тут, госпожа! Тут, тут!», — но это могло быть ее воображением, дающим ей то, что она надеялась услышать.

В тысячный раз Айлет задумалась, что ожидал от нее венатор-доминус. Обычно сом использовали на эвандерианцах в случае ран или болезни, когда разум венатрикс не был достаточно сильным, чтобы подавлять тень. Вещество не давало тени выгнать смертную душу и захватить тело.

Но… Ларанта не стала бы так ей вредить. По крайней мере, не намеренно.

Ларанта любила ее.

— Больше ереси, — прошептала Айлет, подумав о таком. Тени не могли любить. Тени не испытывали своих эмоций, по крайней мере, как их понимали смертные. Святой Эвандер учил, что любые чувства теней были украдены у их носителей.

Айлет опустила голову, зажмурилась, подавляя желание рухнуть на кровать. Ересь или нет, не важно. Она не была больна, а доминус Фендрель заставил ее принять сом не ради ее защиты. Он держал ее в плену в этой комнате, отделенную от тени… почему? Считал ее угрозой принцу? Тому принцу, чью жизнь она спасла три ночи назад? Фендрель подозревал, что она была заодно с Алыми дьяволами, Илейр ди Йокосой и Инрен ди Карел?

Во всем этом не было смысла!

Она открыла глаза, подвинулась влево, чтобы лучше видеть из окна, не активируя проклятие. Фендрель оставил там проклятия, пока она была без сознания, используя ее кровь. Это она поняла по порезам на указательном и среднем пальцах правой ладони. Проклятья не мешали ей видеть. Возле стены под определенным углом, склонив голову, она могла видеть часть круговой дорожки во дворе Дюнлока. Еще полшага, и чары ударят по ней снова, и…

Айлет схватила стул у кровати, поднесла его к стене и поднялась на него. Так стало видно немного больше. Теперь она видела между отдельных строений мерцание озера и даже часть дальнего берега.

Что-то мерцало в воздухе. Айлет прищурилась и невольно попыталась использовать силы Ларанты, чтобы лучше видеть, но она будто тянулась в пустые ножны за кинжалом. Она недовольно фыркнула, покачала головой и посмотрела снова, смертное зрение было ограничено. Но ей не нужно было теневое зрение, чтобы понять, что это были чары. Чары барьера окружали весь Дюнлок.

Его не опустили после недавней атаки.

Движение во дворе привлекло ее внимание: фигура в капюшоне шла по дорожке от Дюнлока. Кто-то в красном капюшоне.

— Террин? — прошептала Айлет, не сдержавшись.

Но нет. Это не мог быть Террин. Лошадь была слишком темной, а не рыжеватой, как у венатора ду Балафра. И сама фигура, хоть и высокая и широкая, была не такой большой, как Террин. Венатрикс Эверильд. Эверильд покидала Дюнлок.

Что это значило? Барьер, одинокий всадник… Король Гвардин и его сын остались в Дюнлоке даже после нападения ведьм? Доминус Фендрель оставил барьер, чтобы уберечь их, пока он ждал подкреплений? И что насчет леди Серины, похищенной Фантомной ведьмой три ночи назад? Ее не пытались вернуть? Или на ее спасение и отправилась Эверильд?

Ни одна венатрикс, даже умелая, не могла одолеть Искажающую и Фантомную ведьм сама.

Айлет выругалась и ударила кулаком по стене. Чем думал Фендрель, держа ее взаперти? Она должна быть с Эверильд на охоте! Фендрель не мог поехать: он нужен был оберегать короля и принца. Террин не мог поехать: он еще страдал после проклятия Искажающей ведьмы. Пока проклятие не будет сломано, он будет помехой, а не помощью. Но Айлет была целой, готовой сражаться, охотиться и спасать леди Серину.

— Почему я в плену? — прошептала она, слезая со стула и садясь на него. — Что я сделала?

* * *

Венатрикс Эверильд ехала как можно ближе к Ведьминому лесу. Ее лошадь слушалась ее, они покинули открытое пространство Водехрана и попали в полумрак леса. Но чем ближе они были к тьме Ведьминого леса, тем чаще лошадь вскидывала голову и дрожала без повода. Эверильд спешилась, привязала лошадь к дереву и с сочувствием похлопала ее по щеке, пошла дальше пешком.

Она не могла винить лошадь. Если бы она выбирала, она сама не пошла бы к Ведьминому лесу. Она приближалась, чуяла вонь в воздухе и от земли под ее ногами, почва дрожала в такой близости к ужасному проклятию. Она не могла поверить, что когда-то хотела Водехран себе. Венатрикс или венатор Водехрана должен был поддерживать Великий барьер, огромную и сложную чаропесню, установленную двадцать лет назад, чтобы удерживать Ведьмин лес в границах. Благородное задание, Эверильд училась ради этого годы. Она знала, как играть песню на вокосе, знала, как направить силу тени создать и поддерживать чары. Но…

Она поежилась, прошла глубже в лес. Этот пост был престижным, но она уже этого не хотела. И все же Великий барьер нужно было поддерживать. Террин ду Балафр страдал от проклятия и не мог действовать, а подкрепления из каструма еще не прибыли, так что поручили это Эверильд.

Она приблизилась к барьеру, поглядывая на каждую тень, нервничая, как ее лошадь. В ее теле гудела силой ее тень. Перед тем, как покинуть Дюнлок, она сыграла сложную вариацию Призыва на вокосе, вызывая силы тени, оставляя при этом защитные оковы, чтобы тень не захватила ее. Она ощутила гул Великого барьера задолго до того, как увидела его из-за листьев. Она миновала последние ветки, посмотрела вперед теневым зрением и увидела чары, похожие на паутину, тянущиеся от ствола к стволу на мили почти по прямой.

За чарами ждал с ядовитым терпением Ведьмин лес.

Эверильд судорожно вдохнула и расправила плечи. Она еще не бывала так близко к Ведьминому лесу. Истории об его ужасе показались мелочами, по сравнению с реальностью перед ней. Злой лес вырос из проклятия Жуткой Одиль перед тем, как меч Избранного короля отрубил ее голову. Если это было правдой, проклятие было очень сильным. Золотое сияние осеннего полуденного солнца озаряло лес, где стояла Эверильд, но за Великим барьером была только тьма, яд в воздухе двигался как дым.

Эверильд моргнула и быстро отвела взгляд, глядя на чары. Паутина песни выглядела прочно, но лучше было сохранять осторожность. Перриньону не хватало, чтобы больше захваченных тенью сбежали из Ведьминого леса.

Эверильд подошла к барьеру, стараясь не смотреть на лес за ним. Она потянулась теневым восприятием к одной из нитей чар. Они были сильными, как она и думала. Но, если потянуться вправо, она ощущала, как сила ослабевала. Где-то недалеко чаропесня таяла, нуждалась в укреплении.

Эверильд пошла по лиственному лесу, чаропесня гудела слева от нее. Она шла так две мили, пока не нашла тонкое место. Ей нужно было быстро достать вокос, сыграть вариацию песни, чтобы убрать изъян. Она двигалась как можно быстрее, ощущая голод леса за песней.

Эверильд вдруг остановилась.

Будто из ниоткуда маленькая фигурка вышла из-за дерева перед ней. Ребенок. Девочка трех или четырех лет с длинными спутанными волосами, грязь не давала понять цвет. Большие бледные глаза моргали на грязном лице.

За глазами мерцала сила тени.

Эверильд осторожно потянулась к колчанам с дротиками на груди. Ребенок или нет, захваченная тенью была угрозой. Но она не могла использовать яд, не узнав, какая тень была в маленьком теле. Она посмотрела теневым зрением.

И удивленно моргнула от вспышки изумрудного света.

Пророк. Девочка носила в себе Пророка. Она родилась с тенью, Пророки появлялись только так.

Эверильд медленно выдохнула, ладони застыли над колчанами. Она не могла убить этого ребенка, не обрекая ее душу. Жестокая смерть от огня спасала рожденного с тенью, Эверильд не была к такому готова. Может, она могла бы лишить ребенка сознания, отвезти в Дюнлок, где с ней разберутся по закону Эвандера.

Венатрикс вытащила дротик из колчана и медленно вставила в скорпиону. Девочка следила за ее движениями, не мигая. Эверильд раскрыла скорпиону, большие невинные глаза посмотрели на нее, нефритовый свет ярко сиял.