Как ты умрешь - Омер Майк. Страница 8

– Рост метр семьдесят четыре, белая, волосы рыжие?

– Да, но послушайте…

– В детстве прооперирован корневой канал зуба?

– Может быть, не знаю.

– Леон, если вы сумеете это выяснить, в деле быстрее наступит ясность. Если ваша сестра действительно живет в Сан-Франциско, то вероятно, мы ошиблись с опознанием.

– Да, конечно. А что вам нужно?

– Вы не могли бы назвать имя и адрес дантиста, к которому она ходила в детстве?

– Да, конечно, – засуетился Леон. – Мы с детства, уже много лет, ходим к одному и тому же дантисту. Доктор Харроу. Подождите, адрес я сейчас назову.

Джейкоб стал ждать – и дождался. Через пару минут Леон нашел и внятно назвал ему адрес.

– Вот и хорошо, – сказал детектив. – Мы дадим заявку на ее дентальную карту и сразу сопоставим ее с нашей неизвестной.

– Да, будьте добры. Я уверен, здесь какое-то недоразумение и речь идет совсем о другом человеке. Пожалуйста, дайте мне знать, как только все разъяснится. Хорошо?

– Разумеется, мистер Байерс. Благодарю вас.

Джейкоб повесил трубку. Через минуту на столе у Митчелла тенькнула трубка, принадлежавшая Кендел. Лонни взял ее и всмотрелся в экран, после чего показал его Джейкобу. «Кендел, умоляю, позвони мне СРОЧНО!!!

– Что скажешь? – спросил тот.

Митчелл изучил аппарат.

– Здесь и в самом деле код Сан-Франциско.

– Может, она действительно сначала переехала туда? – предположил Джейкоб.

– Или завела себе номер с этим кодом, чтобы выглядело именно так…

– Ладно. Давай для начала попробуем получить наш ордер, – без особого энтузиазма сказал Джейкоб.

Это был один из тех дней, когда бюрократия дремала и не вставляла свои обычные палки в колеса. Ордер был получен в течение часа; еще сорок пять минут ушло на получение дентальной карты от доктора Харроу. Карту передали Энни, которая тут же сличила ее с зубами трупа.

Тело принадлежало Кендел Байерс.

Глава 4

Что-то пищало в темноте – монотонно, с бесконечным зуммерным повтором: «Пи-пи-пи… Пи-пи-пи…» Что ему нужно, этому противному буравчику, свиристящему в самые уши посреди ночи? Он что, извести ее вздумал? Довести до сумасшествия? Вот он, звук чистого, дистиллированного зла…

Хотя нет. До Мариссы не сразу, но дошло, что это звук будильника ее мужа. А на дворе не середина ночи, а четыре утра, что в принципе не лучше. Он еще вечером упомянул, что встает спозаранку.

– Джейкоб, – промямлила она, пихая мужа локтем. – Джейкоб…

– Хмммм, – сонно промычал он в подушку.

– Джейкоб, вставай. Подъем.

– Ничего-ничего. Завтра доделаю.

– Джейкоб, будильник.

– Сейчас. Не мой.

– Джейкоб! – буркнула она, ткнув сильнее.

Джейкоб резко сел, распахнув мутные со сна глаза.

– А? Что?

– Твой будильник пиликает, вот что!

– Мой? Тьфу, блин! – Он неловким движением нажал кнопку, обрывая назойливое пищание. – Всё. Спи, детка.

– Угу, – Марисса уютно повернулась на бок. – Чмоки, солнце.

Ее муж встал и начал тихо одеваться. Во всяком случае, он к этому стремился. Джейкоб традиционно считал себя «жаворонком», хотя Марисса хорошо знала, что в первые полчаса пробуждения его когнитивные способности не сильно отличаются от способностей ребенка, причем не очень смышленого.

Особенно ярко это проявлялось при ранних подъемах. Брюки сваливались, стуча ремнем, носки сползали. Сейчас Джейкоб каким-то образом исхитрился стукнуться головой о дверцу шкафа (сложно даже представить, как ему это удалось). Попытка бесшумно прикрыть за собой дверь в ванную увенчалась громким хлопком; так обычно делает рассерженный подросток в знак протеста на замечание. Было слышно, как за дверью упал на пол стакан с зубными щетками (хорошо, что не разбился), а Джейкоб тихо ругнулся. Мариссе оставалось лишь вздохнуть.

– Марисса, – позвал он полушепотом, будто тихий голос меньше будил. – Марисса?

– Мм? – сонно промычала она.

– Ты не видела мои ключи от машины?

– В кухне на столе.

– Ага, спасибо. Спи.

Тишина, но лишь на короткое время. Затем снова ящики, шкафы, стук-бряк. Приглушенные ругательства, само собой.

И опять, уже из двери:

– Солнышко, прости: бежать пора, а где…

– Кошелек, наверное, у тебя в кармане пальто. Если нет, то в ящичке тумбы при входе.

– Ага. Целую, солнце. Ты у меня самая…

– Ой-й-й… Иди уже. Дай поспать.

Даже с закрытыми глазами она представляла его улыбку на выходе из спальни. И улыбнулась в ответ, не открывая глаз. До утра еще несколько часов. Марисса перекатилась на ту сторону кровати, где еще недавно спал муж, вдохнула запах его подушки и погрузилась обратно в сон.

Кропотливые расчеты детективов пошли прахом из-за непредвиденных работ на хайвее I-93. Это задержало их на сорок минут, что предсказуемо привело к попаданию в транспортное скопление в Бостоне, а значит, и к еще одной задержке. Митчелл буквально скрежетал зубами, когда они медленно, метр за метром, одолевали расстояние до дома Ронни Кулермана. Наконец, без десяти восемь, они постучали в его дверь, искренне надеясь, что хозяин каким-то чудом все еще дома. Им повезло.

Домработница провела их через обширную квартиру Кулермана в его кабинет, смахивающий на офис распорядителя какой-нибудь второсортной брокерской конторы, если б не обилие украшающих стены киноафиш. Только не философских драм или классики, а раздетых женщин, кровищи и нежити, примерно в равных пропорциях. Под стать им были и названия: «Катакомбы чувственности», «Люди-спруты атакуют», «Кровавая гора любви»…

Ронни Кулерман восседал за столом из красного дерева, проворно стуча по клавиатуре ноутбука. Он был одет в коричневый костюм, который был ему явно великоват и отвратительно смотрелся с надетым под него синим галстуком. Стрижка выглядела так, будто ее делала все та же домработница: нелепое подобие каштанового шлема на голове. Усы – эдакие «парички для губ» – раздражали уже с порога. Да, конечно, усы у разных людей выглядят по-разному, но эти были типа «слизняк прополз». Глаза бы не смотрели.

На гостей Ронни поднял глаза не сразу, а только через несколько секунд после того, как они вошли.

– Что-то вы рано, господа, – пожурил он. – Ну, присаживайтесь.

Голос у него был высоким и несколько вибрировал, словно его хозяин не был уверен, вопрос это или утверждение. Измотанному дорогой Митчеллу сейчас хотелось только одного – свернуться калачиком на заднем сиденье машины и поспать. Было ясно, что Ронни Кулерман принимает их за каких-то незнакомых визитеров, но Джейкоб молчал, а у него самого не было сил на внесение ясности.

– Давайте, как говорится, быка за рога, тем более с учетом вашей занятости… Может, кофе? Чаю? Чего-нибудь покрепче? – Он жал на педали, не дожидаясь ответа. – Короткая подача или длинная? Начнем с короткой – ха-ха, всем сначала подавай именно ее, или я не прав? Ну так вот вам, ловите: «Когда Гарри встретил Салли», но с вампирами. А? Вижу, теперь-то я точно привлек ваше внимание. Заинтригованы? Так-то. Вот в чем соль: вампиры, они и есть беспроигрышный вариант, и никак иначе. Я подразумеваю «Сумерки». Я говорю о «Настоящей крови». Нужны еще примеры? Правильно: нет. Потому что все знают: они самые лучшие. А в фильмах о них неизменно присутствует сексуальный подтекст. Флер эротики. Но вот что я вам скажу. Сейчас наблюдается новый тренд – старомодность. Людям нужны фильмы их детства. Нужны романтические комедии. А кто романтичен так, как романтичны вампиры, а? Вот и ответ. Берете вампира. Или его лучшего друга, соседа, или что-нибудь в этом роде. Того, кто неутолимо жаждет пить кровь. И это желание в нем не утихает. Половина шуток фильма основана именно на этом. А девушку должна играть не иначе как Кира Найтли [6], ну вы меня понимаете. Это даже не подлежит обсуждению. Вам же нужно усвоить, что…

– Мистер Кулерман, – наконец прервал эту тираду Джейкоб, – боюсь, вы нас с кем-то путаете. К киноиндустрии мы не имеем никакого отношения.