Медвежий инстинкт (СИ) - "Vera". Страница 4

- Ты где была? – грозно вопрошала старушка, уперев кулачки в бока.

- В лесу, - втянув голову в плечи, пробормотала Маша, проскальзывая во двор мимо строгой воспитательницы.

- Одна или женихаешься уже? – продолжила допрос баба Эля.

- Одна, конечно, - вздохнула Мария. – Какие могут быть женихи, бабуль?

- Хитрые, коварные и словоохотливые, - ворчала старушка, шагая следом за ней в баньку, где Маша скинула свой сарафан и холодной водой стала смывать с себя грязь и прилипшие листья. – Ты смотри мне, аккуратнее. Глазом не моргнешь, тут же охмурят и обрюхатят. Маленькая ты еще для этого. Сначала образование получишь, а о женихах потом подумаешь.

- Хорошо, - покорно кивнула Мария, окончательно замерзнув, но дочиста отскребя себя от следов лесной свободы.

Этот разговор у них состоялся очень давно. С тех пор молодая медведица получила образование бухгалтера в самом ближнем городе, хоть и не высшее, но вполне подходившее для работы в селе. Долго Маша в суетливом городе находиться не могла и каждые выходные тряслась в электричке по дороге к родному селу. Бабуля была рада её приездам, хоть и журила за траты лишних денег, которых и не водилось особо. Выживали на пенсию, которую в те лихие времена платили через раз. Летом крутили банки, варили варенье, собирали и сушили грибы и выращивали овощи на огороде. Так и пережили темные времена.

- Если есть своя земля, от голоду не помрешь, - со вздохом повторяла бабуля, когда они вечерами устало осматривали результаты своих трудов за день.

Все собранное с грядок консервировалось и пряталось в погреб. Выкопанное еще при царе, подземное хранилище бабы Эли скорее напоминало продовольственный бункер на случай войны, чем скромный подвал пенсионерки. Помимо летних трудов, там зимовала картошка, засыпанные песком ящики с морквой, буряком и конечно висели сетки лука. Особо Машина медвежья душа любила сладкое, так что запасались вареньем, медом и компотами. Звериный нос помогал отыскать в лесу самые спелые ягодные места и грибницы, наполнявшие корзинки в разы быстрее. Чтобы рис не сырел, бабуля тоже закатывала его в банки, на манер консервов. Мясо хранили в виде тушенки, рядами выстраивая закрутки, над которыми лентами развешивали сушеную рыбу да пучки зелени. Но все это занимало лишь две трети погреба, ибо самое главное, что хранила бабуля там – это самогонный аппарат. Даже не так. Самогонную лабораторию со всем необходимым для опытов и тестирования результатов.

На деревне каждый двор хвалился своей бражкой. Кто на ягодах, кто на картошке гнал первачок, но рецепты, конечно же, держали при себе. На сельские праздники да похороны Электростанция Петровна выкатывала бутыль с лучшей самогонкой в округе, что было отдельным предметом её гордости. Старики все участвовали в этом соревновании, а вот молодежь тяготела больше к магазинной бормотухе.

После того, как Маша окончательно вернулась в родное село и устроилась на почту, они с бабулей зажили лучше. Деньги стали водиться, но не особо много, конечно. Потихоньку своими силами делали ремонт в старой избушке, накопив за зиму рублей. Спокойная размеренная жизнь очень нравилась Марии, и что-либо менять она не спешила.

Сельские новости о виноградовском незнакомце утихли, но охотники все же продолжали патрулировать леса, скорее из любви побродить с оружием среди деревьев, чем для дела. Тем более в соседних Ручейках была свиноферма, обеспечивавшая мясом окрестности. Добыча тут была, но в основном состояла из зайцев, тетеревов и прочей мелкой живности. На лосей, косуль, волков и кабанов охотились уже профессионалы, но таких в их местах не водилось. Маша отмечала каждого из подобных, ибо эти мужчины так же считали особой гордостью убить медведя.

А один конкретный представитель фауны этого ой как не хотел.

Едва огород засадили, бабуля дала внучке вольную. Короткие весенние вылазки со временем сменились полноценными летними ночевками в лесу. Порой Мария уходила ночью в пятницу и возвращалась лишь к вечеру субботы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Рано еще на зиму закатываться, - решила старушка. – Пока грибов сами поедим, а уж попозжа начнем сушить в подпол. А там и ягода пойдет, медку закажу у Иваныча. Присмотри мне в чащобе щепы дубовой, а?

- Мне иногда кажется, что ты больше о своем самоваре трясешься, чем о заготовках, - улыбнулась Маша, вновь собираясь на прогулку.

- И об нём тоже думаю, а как же, - закивала баба Эля. – Я обо всех думаю. Вот сегодня пирожки не буду печь, только тесто на ночь заведу и завтра напеку тебе горяченьких. Начиночку сделаю загодя, чтобы завтра встать, а у меня уж все готово. Лепи себе, да жарь угощение для внучки. Ты ж опять с ночевой уйдешь, будто полюбовник тебя там ждет. А может ждет?

- В лесу? – удивилась Маша, складывая небольшой перекус в корзинку, которую планировала вернуть с грибами. – Там с женихами туго, бабуль.

- Ну, там-то мужики водятся, - с укоризной вставила старушка.

- Ага, - иронично кивнула женщина, направившись к выходу. – Только встреча наша будет не к добру.

- Ой! Да-ну тебя, - отмахнулась бабуля, зная, что внучка уже выскочила из дома.

А Маша преодолела порог родного двора и направилась проторенной тропинкой в лес. Вечером тут народ еще бродил по кромке в поисках подосиновиков или белых грибов, но вглубь не заходили. Поэтому женщина медленно брела, будто на тихой охоте, чтобы случайный грибник ничего не заподозрил. Прислушиваясь к каждому шороху, Мария аккуратно приблизилась к знакомому дереву и укрепила в дупле котомку, сложила свою одежку, в которой пришла, и закрыла отверстие еще одним лукошком. Стряхнув с себя страх и людские заботы, медведица вышла на передний план, трансформируя тело.

Словно комок шерсти расправляется, заполняя собой внутренности, цепляясь за позвонки, и дальше – в конечности и голову. Глубоко вздохнув, Маша выдохнула уже изменившейся гортанью, припадая на все четыре лапы. Первый вдох в лесу медведица делает, чтобы ощутить свободу и распознать опасность в округе. Медленно озираясь, она спешит прочь от людского поселения.

Бег в темной чаще. Быстрее и еще быстрее. Так, чтобы ветер пролетал сквозь шерстку, чтобы когти вспахивали землю с травой, чтобы мышцы горели от натуги, чтобы дыхание перехватывало и все же еще чуть-чуть быстрее. Свобода. Запахи трав и ягод, а также погоня и охота. Хоть Маша была не голодна, но в звериной ипостаси инстинкты работали иначе. В основном она питалась кореньями, орешками, ягодами и стеблями от ягодных кустов, но если какой мелкий зверек вдруг шумел рядом – срабатывал хищник внутри медведицы – и вот уже чья-то шкурка застревала в зубах. К рассвету утомившись прогулкой, Мария укладывалась поспать, свернувшись у большого дерева и укрывшись ветками, чтобы её собственный мех не привлек внимания других охотников.

За день нагулявшись по округе и отыскав плодовитую грибницу, медведица уже была готова вернуться за корзинками и одеждой, как вдруг в воздухе появился тонкий аромат костра. Замерев от неожиданности, она стала озираться и тихо отходить в сторону, откуда пришла, когда неподалеку залаяла собака.

Люди. Да не просто люди, а с ружьями и собаками. Запах металла ощущался буквально на кончике языка, смешиваясь с запахом крови от уже добытых тушек зайцев и одной косули. Сердце Маши застучало в груди, и страх впрыснул адреналин в кровь. Пытаясь сохранить рассудок, медведица уходила от стоянки охотников, когда псы заметались от беспокойства. Ветер сменил направление, а значит, они почуяли её запах и уже готовы были сорваться следом.

Всё. Бежать! Бежать как можно быстрее и дальше от них.

Лес расступался перед глазами, и она неслась вперед без разбора, слыша лай собак за спиной. Не особо деликатничая, Мария костерила себя на чем свет стоит за беспечность. Знала же, что округа еще не успокоилась и охотники продолжают бродить по лесам.

Лай собак то затихал, то вновь появлялся, заставляя бежать все дальше. Сил хватало, но вот места престали быть знакомыми. Медведица забредала на неизведанные территории, а тут могли подстерегать другие опасности и хищники. Те же охотники прекрасно осваивали рации, загоняя крупных зверей сообща.