Контракт для одинокой души (СИ) - Фирст Наталья. Страница 21

Вдруг лицо разинуло рот, и рот этот, словно резиновый, начал растягиваться, стремительно увеличиваясь в размерах. Алису сковал липкий ужас. Дерево подтягивало, подталкивало девушку к своей пасти, а там, внутри, торчали сотни полированных, похожих на колья, зубов, которые казались ослепительно-белыми на фоне бордового языка.

Савори дернулась, пытаясь освободиться. Ветви только сильнее сжали плечи. Острый сук пропорол блузу и воткнулся в руку. Серая ткань моментально намокла, пропиталась не менее серой кровью. У Алисы мелькнула мысль, что полигон невероятно странное место – в красной пасти дерева белые зубы, тогда как все остальное вокруг серое, как и ее собственная кровь.

Боли савори почти не чувствовала. Она брыкалась, отталкивалась от ствола, пыталась ломать ветви, но победить плотоядное дерево не могла. Ветви-лапы неумолимо подтягивали ее к страшному отверстию в стволе.

«Сожрет, точно сожрет! – билась в голове заполошная мысль. – Не должно, мастер Лан говорил, что здесь умереть не возможно. А что тогда? Сорвать повязку, как только освободятся руки? Интересный получится казус! Пройти инициацию нельзя и отменить заказ нельзя! Что они будут делать?»

Алиса даже рассмеялась, чем ввела дерево в ступор.

- Ненормальная, - прошамкало дерево, обильно капая слюной и, наконец-то, запихнуло ее в пасть.

Губы сомкнулись, и дерево довольно булькнуло. Под Алисой зашевелился язык, проталкивая добычу внутрь, но быстро успокоился. Движение прекратилось. Савори оказалась в полной темноте. Радовало только одно – ее никто не пытался жевать, зубы  были неподвижны.

Внутри дерева было удивительно сухо и тепло. Челюсти словно заклинило телом девушки, и они никак не могли сомкнуться до конца. Минуты шли, ничего не происходило. Страх начал потихоньку отступать, открывая место здравомыслию.

Савори попыталась изменить положение тела, но быстро поняла, что это невозможно. На ноги что-то сильно давило. Свободно двигались лишь ступни. Она слегка удивилась, но быстро сообразила, что ступни все еще находятся снаружи, а пока на свободе хоть какая-то часть тела, нужно пытаться выбраться.

Алиса на глазок прикинула размеры своей темницы и снова расстроилась. Здесь было так тесно, что не получилось бы даже встать на четвереньки. Опираясь на локоть, она слегка приподнялась и вытащила правую руку из-под живота. Осторожно, сантиметр за сантиметром, савори принялась ощупывать все вокруг. Зубы были твердыми и скользкими. Все остальное  мягким и упругим. Снизу, из ствола раздавалось громкое урчание, словно кто-то вел беседу на разные голоса.

Она снова зашевелилась, пытаясь добраться до кинжала, но тут язык заходил волнами и с удвоенной силой принялся проталкивать добычу внутрь. Девушка пыталась ухватиться за зубы, но они раз за разом выскальзывали из ее пальцев. Губы дерева на миг приоткрылись, ветви протолкнули внутрь ступни и принялись давить на них, стараясь спихнуть вкусную, но беспокойную жертву в желудок.

«Я не могу умереть! – снова промелькнула в голове у савори». И она сорвалась вниз.

Изнутри дерево походило на мягкую бесконечную трубу. Алиса долго летела, тормозя руками и ногами о податливые стены, но остановить движение не могла. На ум внезапно пришли Кэрроловская Алиса и кроличья нора. Савори рассмеялась.

«А ведь я не только в норе, я еще и в зазеркалье! – с изумлением подумала она. И разразилась новым взрывом хохота. - Алиса в зазеркалье, вашу ж мать. У этих нанимателей отличное чувство юмора!»

Очень скоро внизу показался яркий алый свет. Он походил на языки пламени в камине – то усиливался, то затухал, то вдруг становился нестерпимо оранжевым и резал глаза. Свет плясал, выбрасывая вверх мелкие желтые искры.

Алиса подумала, что, если внизу окажется настоящий огонь, то у нее не останется шансов. Но в трубе было совсем не жарко, напротив, савори с удивлением поняла, что довольно сильно озябла.

Чем ближе девушка спускалась к свету, тем шире становилась труба. Очень скоро она не смогла тормозить падение, и камнем понеслась вниз. Через миг она увидела алое дно бесконечной глотки дерева-людоеда. Там на дне что-то было – что-то страшное и смутно знакомое. Но свет стал таким ярким, что резал глаза, выжимая из них слезы, и савори никак не могла разглядеть это нечто.

Алиса поднесла к лицу ладони, как всегда это делала в яркий солнечный день, прищурилась и попыталась вглядеться. Скоро она узнала, то, что там лежало, и от этого открытия по спине пробежал холодок ужаса. На дне, бесформенной кучей лежали человеческие кости. Гладкие, белые, выскобленные дочиста, они укрывали дно толстым слоем. Сквозь них стремился кверху хищный красный свет. Он разбивался на отдельные языки, отражался от белой поверхности, закручивался водоворотами колких искр и постоянно менял цвет.

До дна оставалось совсем немного. Алиса моментально забыла про свою смелость и разумность. Она беспомощно забултыхалась в воздухе, истошно заорала, но все равно упала, зарывшись головой и руками в кошмарные скелеты.

Раздвинув собой целые кости, она погрузилась в труху. В лицо ей дохнул ужасающий смрад. Савори закрыла глаза, замерла и прислушалась к своим ощущениям. Боли не было. Костяная мука омерзительно скрипела на зубах. Запах вызывал приступы тошноты. Глаза драло от набившегося под веки праха. Но все это вполне можно было пережить.

Алиса вскочила на ноги, стряхнула с лица костяные ошметки и открыла глаза. Стало совсем светло. Языки холодного пламени отплясывали варварский танец. В желто-оранжевых лучах бешено вертелся прах. Дно было мягким, пружинящим, как дно надувной лодки, спущенной на воду. Каждое движение Алисы вздымало в воздух пылевые бури.

Стены на ощупь оказались плотными, эластичными, похожими на тонкую прочную резину. Савори осторожно обошла узилище, утопая по колено в костяной трухе,  и с грустью убедилась в отсутствии малейшего лаза. Оставалось только набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий. Алиса обреченно привалилась спиной к стене и вздохнула.

Кто-то наверху жалобно затянул тонким голосом песню без слов. Звук этот нарастал, постепенно переходя в леденящий душу вой. Девушка закрыла глаза, сложила на груди руки и попыталась отстраниться  от происходящего. Сложно сказать, сколько она так простояла. Алиса словно впала в равнодушное оцепенение. Как вдруг на руку что-то капнуло. Она машинально протерла каплю о брюки. Кожу пронзила боль. Боль? Алиса вздрогнула и открыла глаза. Она же убрала ощущение боли почти на нет! Мама родная, что тут происходит?

Пыль больше не кружила багровыми хлопьями. Свет почти погас. На стенах выступили крупные, маслянистые, янтарные капли. Они были похожи на мед и пахли медом – сладко, терпко и чуть горьковато. Савори, как завороженная, протянула руку и коснулась пальцем медовой капли. В кожу снова вонзилась резкая, как раскаленная игла боль.

Алиса с ожесточением начала тереть палец о ткань штанов и наткнулась на что-то твердое. Что это? Кинжал? Кинжал! Она выхватила клинок. Красный камень на рукояти бешено пульсировал. Девушка услышала, как суматошно бьется ее сердце и словно очнулась ото сна. «Что со мной? Как могло случиться, что я забыла про кинжал? – сама себе удивилась савори».

На ладони вздулся пузырь ожога. По стенам ползли, набирая скорость янтарные капли. Под ногами хрустели кости.

- Да эта сволочь сейчас меня переварит, - сказала вслух Алиса. – Да вашу ж мать!

В порыве отчаянья она повернулась к стене и вонзила в нее кинжал по самую рукоять. Глотка дерева с треском лопнула, во все стороны от прокола пошли трещины, а на поверхности появились алые капли, безумно похожие на кровь.

Алиса, что было сил, резанула вверх, вниз, отсекла большой кусок мякоти. Наверху истерично взвыло, на пленницу сверху пролился фонтан, пахнущей медом жидкости, труба развалилась надвое, и девушка провалилась в темноту. Она окончательно ошалела от боли и ужаса, и заорала так громко, как только смогла. Сверху ей ответили таким же отчаянным воплем боли.