Ветер стихий 3 (СИ) - Ш. Дмитрий. Страница 66

Жестом подозвав Мукара, командира тройки телохранителей, попросив склониться пониже, скрывая меня от посторонних глаз, тихонько поинтересовался, разбирается ли кто-нибудь из них в ядах. Разбиралась, Сана. Ненадолго передал ей курильницу, не объясняя, где взял. Ответ меня поразил. В ней оказался не яд, а весьма коварное средство обиженных женщин, предназначенное для наказания неверных мужей. Приводящее к длительной импотенции. В некоторых случаях, постоянной. Вылечиться от неё было крайне сложно, и то, если знать точную причину.

Вспомнив все указывающие на Амину улики, глубоко задумался. О молодой девушке в красной накидке, следившей за моим домом. О разговоре с навестившем меня в тюрьме Джамалом, который по секрету поведал, что Газизу меня сдала госпожа в красных одеяниях, умеющая ходить сквозь тень мира. Который, в свою очередь, сообщил об этом Бурхан. Она же наняла для шочи охрану, поставив под контрактом инициалы А. Х. Сихья всё же сумели найти и разговорить посредника. Её лица он не видел, но подтвердил, что таинственная госпожа умеет неожиданно появляться и пропадать, даже из закрытых помещений. О чём не было известно следователям. Да и в официальные отчёты эта информация не попала, чтобы не плодить ненужных слухов. О курильнице, которую сразу узнал. Ведь Амина покупала её при мне, в совместном походе по магазинам. О странном поведении невесты после пьянки с друзьями. О её непонятном уходе с трибун. О красной шали. О множестве других мелких деталей.

Не знаю, чья это работа, но меня определённо считают недалёким идиотом. Обидно. В виновность Амины я не верил. После того разговора, когда пострадал ягнёнок, как и договаривались, мы провели совместное вечернее чаепитие. На котором по большие части неловко молчали. Чувствуя какую-то зажатость, неспособность подобрать правильные слова, внезапный приступ стеснительности. Если бы Амина что-то против меня замышляла, то ничего этого и в помине не было. Будь ей безразличен, вела бы себя как обычно. Мило улыбалась, не пыталась спорить, ругаться. Зачем напрасно трепать нервы. К тому же у меня довольно неплохая наблюдательность. Не помню, чтобы на Янаби или Амине, когда они входили в амфитеатр, была хоть одна тряпочка красного цвета. Янаби пришла в белом платье, а Амина в зелёном.

Возникал вопрос, играет ли против меня весь род Ханай, или это частная инициатива отдельных деятелей. Что мешает им в случае затянувшихся неудач прибегнуть к более решительным, если не радикальным методам. Пытаясь подставить или устранить Амину. Была ли эта игра направлена против меня. Возможно, для кого-то я лишь средство, а не цель. Не попробовать ли и мне сыграть в свою игру. Подёргать за леску, посмотреть, что за рыбки водятся в пруду. Пока всё не зашло слишком далеко. Да и, честно говоря, за наш последний разговор хотелось слегка щёлкнуть тётушку Янаби по носу. Не люблю оставаться в долгу. Посмотрим, действительно ли совместная рыбалка сближает.

***

Помимо Амира, за происходящим на арене также не следил и Хамиш, отец Газиза. Для него не имело значения, кто победит. Он сюда пришёл совсем не за этим. Хотя вынужден был признать, количество неприятных сюрпризов, связанных с дуэлью, оказалось выше ожидаемого. Такой глупости от собственного сына Хамиш не ожидал. Подвёл Газиз, даже разочаровал отца, который неправильно оценил размеры его уязвимого самолюбия и раздутого чувства собственного величия. Эгоизм и авантюрный склад ума шли уже довеском. Вот чего он бы добился смертью Амира? Морального удовлетворения? И всё? Как такому идиоту позволить в будущем возглавлять семью или получить высокий пост.

Глава не сомневался, именно сын передал их бойцу запрещённые стимуляторы и артефакты. Намереваясь если не убить, то серьёзно покалечить Амира. Спрашивать об этом не имело смысла, так как Газиз наверняка скажет, что совершенно ни при чём. Боец сам где-то раздобыл эти весьма опасные игрушки. У трупа на арене уже не спросишь, где правда, а где ложь.

Подумал ли он, что Хамишу потом придётся бледно выглядеть, объясняясь перед владельцем арены и распорядителем дуэли, что за чудеса тут происходят. И дари эти весьма непростые, другие бы центральной ареной Шаль-Сихья не управляли, поэтому отмахнуться от них, как от надоедливых мух, не получится. Придётся извиняться, оправдываться, откупаться дорогими подарками и большими пожертвованиями. Будто не хватало неприятной истории с неожиданной заменой. Об этом дорогой сынок вряд ли подумал. Для него на первом месте стояло другое.

Хамиш неторопливо, внимательно разглядывал трибуны на противоположной стороне, отмечая, кто пришёл поддержать Амира. Как себя вели, куда смотрели, в каком пребывали настроении. И то, что он видел, Хамишу очень не нравилось. Перед его мысленным взором возникали вовсе не имена, лица, всё это приходящее, временное, а какое место эти дари занимали в том или ином доме, роде, семье, каким располагали влиянием, богатством, связями, силой, чем занимались. По всему выходило, конфликт нужно закрывать. Ничего, кроме убытков, он не принесёт. Поэтому сегодня же Газиз вместе с матерью отправится в далёкое, продолжительное путешествие. Оставлять в городе нельзя. Либо сын не успокоится на достигнутом, либо Амир. В любом случае Хамиш его потеряет.

История с шочи Бурхан, с чьим наследником тот был очень дружен, частенько вместе устраивая гулянки, заставила главу рода Кибас о многом подумать. Вопросов Газизу задавать не стал. Чтобы иметь возможность, глядя в глаза друзьям и союзникам, дать слово чести, что Кибас в ней не замешаны. По крайней мере, ему об этом ничего не известно. Готов то же самое повторить и властям Шаль-Сихья.

Понятие чести Хамишу, потомственному аристократу, было не чуждо, поэтому глава рода не забыл подумать и о дополнительной награде бойцу Амира. За нарушение его слова о том, что ни алхимия, ни запрещённые лекарства на дуэли применяться не будут. Мало ли кто виноват в случившемся. Слово давал он, соответственно, отвечать за нарушение ему. Сегодня команда подготовки бойцов рода Кибас в полном составе будет казнена. Решение об этом уже принято.

***

После того как Кагал превратил своего противника в сплошное кровавое месиво, которое даже после этого ещё шевелилось, счастливо потрясая булавой, собирая заслуженные, восторженные овации толпы, не торопясь завершать свою минуту славы, я посетил Ханай. Улыбаясь не менее счастливо, остановившись в проходе, поманил пальчиком Янаби, которая от такой фамильярности и наглости сперва остолбенела. Догадавшись, что для подобного поведения должна быть веская причина, либо же я отчаянно стремился познать прелести мазохизма, попросив остальных подождать её на месте, отправилась выяснять, что я сегодня употреблял.

– Амир, свет очей племянницы моей, неужели на волне радости тебя обуяла безудержная храбрость? – ласково спросила, удивлённо покачав головой. – Я настолько похожа на кунан?

– О светлоокая Янаби, свет мудрости моей невесты, – не менее ласково, с широченной улыбкой обратился к Янаби, заставив её занервничать от нехороших предчувствий, – у меня и в мыслях не было подобных сравнений. Я лишь хотел задать три вопроса, чтобы понять, какой совет вам пригодится больше остальных. Желая лишь поделиться тем, чего, по-видимому, у вас не хватает.

Не давая и слова вставить, сразу перешёл к вопросам.

– Первый. Почему именно Бурхан? Неужели нельзя было подыскать род побогаче? Уж подобной мелочности от вас точно не ожидал, – посмотрел на неё с осуждением. – Второй. Зачем посылаете следить за мной каких-то малолетних учеников неумех? Давайте я вам денег дам, оплатив работу хороших профессионалов. Не позорьте меня так. С таким хвостом мне стыдно показываться в приличном обществе. Третий. Почему Амину назначили крайней? Из неё такой же убийца, как из меня организатор похищений. Так на какой из этих вопросов вы готовы ответить прямо сейчас?