Ровельхейм: Право на жизнь (СИ) - Ледова Анна. Страница 67

— Ардина, как ты вчера оказалась в доме Воракиса?

С места в карьер. Друзья не удивлены вопросу, значит, уже тоже в курсе. Мне очень хочется узнать, как он смог меня там выследить, я абсолютно уверена в том, что выскользнула из дворца незаметно. Но сейчас вопросы задаю не я. Не простит… Не будет больше улыбок, ласкового шепота, сжигающих поцелуев. Если я во второй раз ту же ошибку, нужна ли ему такая безрассудная… Сейчас снова превратится в следователя, сурового, беспощадного. Потому что соврать все равно не смогу.

— Я сама пришла к нему, ваша светлость, — отвечаю тихо.

Да, помню, обещала Вас так не называть, в обмен на то, что и Вы не станете, потому что какая из меня арнаи… Само вырвалось. У всех троих непонимание сменяется неприятием, отвращением. У Шентии еще и грустью, разочарованием. Не взгляд, а пытка.

Тогда я начала говорить. Обо всем, с самого начала. Об Интальде и его оборванных связях. О родных дядюшках, что сейчас со мной лишь потому, что умерли еще до всего этого кошмара. До того, как появился человек с невозможным, неслыханным даром — присваивать себе чужую магию. О своих снах, которые не сны, а уснувшая до поры память. О том, какая сила спит в стенах Академии, и о том, скольких невинных людей ради этой силы убили. О человеке в маске в Ровеле и о его магическом букете уже здесь, в столице. О Воракисе, что сам направил его когда-то по этому пути. И о том, что лишь упырь знал, как остановить чудовище, потому и пришла к нему.

Умолчала лишь о двух моментах. Первый — об Аландесе. Его роль здесь несущественная, но упомяни я его, это может быть чревато. Я и так вчера все границы перешла, угрожала наследнику оружием. Да и при всей его гадливости, смерти мне вовсе не он желает…

— Как ты могла скрыть это все от нас, Дин?.. Почему молчала?! — Анхельма потряхивает от негодования, удивления.

— Да так! — не выдерживаю я. — Я боюсь за вас, разве не понимаете? Вы не слышали, что я о нем сказала? Он безумец, сотни людей вырезал, ты думаешь, перед вами остановится? Он магию способен забирать, любую! И только боги знают, скольких магов он уже… А я все их видела! Ему все нипочем, он с каждым магом, что на его пути становится, только сам сильнее… Ему я нужна, а вас сметет и не заметит! Я потому и не хотела, чтобы вы знали, чтобы во все это лезли!..

— Ты… ты что, думаешь, мы бы тебя одну оставили? — багровеет Хельме. — Вот так вот просто в сторону отойдем?

Мекса вскочила, юбка сзади ходуном, хвост яростно по ножкам стула щелкает.

— Триангл! Вместе! Не он безумец, ты безумная!

— Мекса, Хельме… да поймите же… мне страшно, очень страшно! Но это моя судьба, не ваша…

— И думать не смей! Никто тебя одну не оставит! Шагу теперь от тебя не сделаем!

— Нельзя одной решать! Его унварты выследят, астарх поможет…

— О боги, да Вы-то хоть ей скажите! — это уже в отчаянии Анхельм его светлости.

Арн Шентия молчал всю мою недолгую исповедь. Молчал, когда оскорбленные в лучших чувствах друзья обрушили на меня свой гнев. Я только сейчас смогла на него посмотреть.

— Скажу, — голос неестественно ровный, отстраненный. — Мекса. Эрр… Анхельм. Прошу вас, я бы хотел поговорить с Ардинаэль наедине.

Те и не спорят, даже Анхельм. Серьезность угрозы уже не вызывает сомнений, а возможности арна Шентии и его опыт превосходят наши вместе взятые. Пока его светлость закрывает двери за друзьями и пропечатывает дополнительно замок магией, встаю навстречу, еще есть шанс оправдаться.

— Воракис не причинил бы мне вреда. У меня теперь есть магия, Вы же сами меня учили ее использовать… И щит, и манс! Он даже не смог бы применить свой дар убеждения, Греттен бы не позволил, он это умеет! Он мог помочь… Но Вы бы меня и слушать не стали, не позволили с ним встретиться…

Надвигается прямо на меня, бледный, напряженный. Не знаю чего ожидать, какие упреки сейчас услышу. Но вместо слов сжимает меня в объятиях, до боли, до хруста в суставах. Не вырваться, не шевельнуться, словно не человека, дикого грорша зажал в тиски. Прижимает мою голову к груди, дышать почти нечем, но он того не замечает.

— Поклянись мне, — шепчет глухо, страшно. — Клянись, Ардина, что больше ничего не сделаешь одна. Не станешь рисковать собой, лезть в одиночку. Молчать, скрывать…

— Вас я тем более не могу потерять… — охватываю его руками, вжимаюсь в твердую грудь еще сильнее.

— Если тебе так дороги твои друзья, как ты могла вообразить, что дорога им меньше? Или что я смогу позволить кому-то там отнять тебя? О всех подумала, а о себе самой? Безумная и есть… Но хочешь ты того или нет, ты не одна. Ты слышишь? Не доверяешь до конца, я знаю… Так мало времени прошло, как убедить тебя, что сделать?! Чтоб поняла, что нет дороже никого…

Нет, ничего не нужно, ваша светлость… Ошеломленная напором, ждала совсем другого. Ругательств, обвинений. Не нужно мне никаких других доказательств, кроме этих объятий. Я верю Вам, как никогда! И в то, что Вы на все пойдете, чтобы защитить. Увы… Есть кое-что еще, что скрыла.

Аландес — крыжт с ним, мелкая заноза. Воракис. Что им двигало я, наверно, никогда не смогу понять. Скука — единственно разумное объяснение. Из-за нее он сам подсказал тому убийце о силе Ровельхейм. Более того, наделил его магией крови, сторговавшись себе на пользу. Со временем разочаровался, со мной — переметнулся. Но во всем до конца искал свою выгоду. От сути не убежишь. Как бы ни было приятно ему мое общество, а моя кровь приятнее. Тем удивительнее, что уже будучи смертельно ранен, презрел все выгоды. В его предсмертных хрипах я разобрала то, что меня спасет…

Ни Мекса, ни Анхельм, ни Вы. У вас нет того, что есть у меня. А только это и поможет. Жертвы будут, несомненно. Но проще вырвать кусок сердца, чем потерять всех вас.

— Ардина… Дворец оцепят, я сейчас же разошлю приметы. Но здесь ты в безопасности, поверь. Он даже не посмеет приблизиться, я собственными руками… А если другим нужны причины, почему я больше не отойду ни на шаг от тебя, то завтра же. Не откажи… Нердес наконец-то будет счастлив. А я — счастливей всех. Ардина…

— Поцелуйте меня, — шепчу невпопад, не слушая. Я в своих мыслях, не понимаю, что он говорит. Сейчас мне только это важно. — Вы обещали миллион. Хотя б один…

…Последний, проносится в голове. Не вслух, нельзя.

Целует. Нежно, бережно, чуть касаясь губ, с опаской навредить. Мне мало. Я хочу запомнить, впечатать в память намертво. Смелею, скольжу рукой по шее, притягиваю источник наслаждения к себе. Сама впиваюсь в губы, к гроршам манса, весь Свет, всю магию! Вот бы длился вечно… Но невозможно. От сожаления и боли накатываются слезы, примешивают горечь к поцелую. Он чувствует соленые дорожки, не отпускаю. Не сейчас, еще немного, прежде чем…

— Ардина? — выдыхает моя любовь, мой свет, моя печаль.

Закончилось. Не объясню, нет сил. Вложила в поцелуй все то, что чувствую сейчас. Пусть запомнит, я точно не смогу забыть.

— Я буду здесь. У Вас дела.

— Я позову твоих друзей.

— Не нужно. Я хочу побыть одна.

Смотрит пристально, не понимает. Принимает слезы за страх, за слабость. Пусть. Я плачу от другого. От того, кем стану в скором времени; от того, что забуду эти поцелуи.

Арн Шентия ушел, пообещав вернуться, как только организует поиски человека в маске, выяснит все, обеспечит мою безопасность. А я наконец могу остаться наедине с собой и обдумать последние слова упыря, о чем умолчала наряду с мыслями об Аландесе.

«…Тьма, Ардинаэль… Изнача… кгрх-ха… он ее боится… Пустошь… перед ней бессилен, выжил чудом… только Тьма победит, кгрх-х… у Вас есть, но мало владеть… надо стать…»

Стать ею.

Вот что хотел сказать Воракис. Отрешиться от всех светлых чувств, от самой магии Света, что восстанавливается потихоньку. Отречься от того, о чем мечтала. От дружбы, от любви, с головой нырнуть в черное озеро. Позволить Тьме напитать каждую клеточку, поддаться. Ненависти, страху, мести. Взрастить в себе желание убить. Забыть об уроках мэтра Сарттаса. Не просто впустить Тьму в себя — стать ею.