Маска: история Меллисы де Бриз (СИ) - Крыж Эллин. Страница 75

Ах, наслушалась я всевозможных философов за этот вечер, и не обращай внимания! — Лоранс приложила кончики пальцев к вискам, заодно поправив белокурый локон, выбившийся из причёски. Меллиса спросила, работает ли Марион вместе с ними?

— О, редко. Она слишком легкомысленна. Все мужчины для нее, это прежде всего мужчины. От короля до какого-нибудь проходимца, без различия политических убеждений. И, в такой позиции, не скрою, есть свои преимущества. Но для политики такой взгляд не всегда на пользу. Хотя… Монсеньор покровительствует Марион. Не открыто, но я знаю об этом. Монсеньор имеет дело с душой человека, и женскую душу он хорошо изучил. Пусть наши симпатии могут даже провалить какой-нибудь тонко задуманный виртуозный план, зато по части мести… Кстати, вон идет твоя антипатия, — Лоранс небрежно кивнула в сторону, где среди гостей промелькнул светло-серый камзол Валлюра. — Я и не слышала, когда объявили! — спохватилась она и, оставив Меллису, поспешила к гостям.

Меллиса, напротив, пожелала скрыться. Она выскользнула в другой зал и отыскала там Марион. Устав кружить головы поклонникам, они отошли выпить холодного лимонада и обменяться впечатлениями. Чтобы мужчины не мешали им болтать, две юные красавицы спрятались в "салоне" за колонной, позади столиков, где играли в карты. Они оставили недопитые бокалы на узкую мраморную доску, соединявшую две колонны, словно стойка в трактире, и болтали, болтали обо всём.

Временная передышка не была им в тягость, они хотели бы отдыхать еще хотя бы четверть часа. Но кто-то взял Марион за локоть; она обернулась и приветливо засмеялась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌35(2)

— О, моя любимая кокетка! Самая очаровательная из всех, — сказал настолько знакомый голос, что Меллиса заскрипела зубами.

Конечно, маркиз де Валлюр никак не мог позволить себе не найти их. Он любезничал с Марион, она игриво отвечала и смеялась.

Меллиса смотрела сквозь маркиза, как сквозь чистое венецианское стекло, без единой пылинки и трещинки. Он также не замечал ее.

Но, всё-таки, уходя, Валлюр посмотрел в ее сторону.

— Чуть не забыл! Простите, графиня, я не сразу узнал вас. Виной тому, вероятно, новая причёска. Она вам к лицу. Возьмите, это, кажется, ваша…

Валлюр протянул свою руку через плечо Меллисы (поскольку она отвернулась, не желая с ним разговаривать) и бросил на белый мрамор, рядом с ее бокалом, изящную женскую перчатку.

— Благодарю вас, маркиз, — сухо сказала она. — Однако вы рано ее вернули. В подобных случаях, по-моему, перчатку возвращают уже после боя. А я еще не назначила вам дня и часа.

— Но в подобных случаях, простите, — доверительно вполголоса заметил Валлюр, — выбор оружия и назначение условий поединка остаются за тем, кому брошен вызов. Женщины всегда поступают по своим личным правилам, — с лёгкостью добавил он, уже и для Марион, а не лишь для Меллисы. — Я вас ненадолго оставлю, мои красавицы. Но можете быть уверены, я вернусь. Притом очень скоро.

Проводив Валлюра искрящимся лукавством взглядом, Марион перевела глаза на Меллису. Ей предназначался взгляд понимающий, одобрительный и сочувственный

— Ты за ним бегаешь?

— Вот еще!

— Брось, я-то сразу вижу. Правда, красавчик? Такой хорошенький, умираю! — Марион с любопытством рассматривала перчатку. — Твоя? Странный подарок, без пары.

— Не в том дело, — поморщилась Меллиса. — Просто я ее где-то потеряла, а он нашёл.

— Любезный жест! Но весь вопрос в том, где именно потеряла, — лукаво откликнулась Марион даже с некоторой добродушной завистью.

— Перестань, — отмахнулась с досадой Меллиса. — Можешь воображать что угодно, мне это всё равно.

— Да и мне без разницы, — откликнулась Марион. — Просто я считаю, что Валлюр — золото и быть близко знакомой с таким кавалером — большая удача. Ты не согласна?

— Напротив. Я целиком разделяю твою мысль, Марион: быть близко знакомой с ним — удача. Зато, ему крупно не повезло со мной!

— Всё плетёте интриги, мадемуазели? — спросил Валлюр, возникнув рядом.

Как и обещал, маркиз вернулся довольно скоро, но Марион и Меллиса успели уже сменить тему, и говорили уже не о нём, а заговорщицки болтали обо всех присутствующих и их секретах.

Марион быстро обернулась, обжигая Валлюра открытой нежной улыбкой:

— Интрига и любовь — основное занятие всех уважающих себя дам нашего времени.

— Вы несправедливы, мадемуазель Делорм, ко всем несчастным, кому довелось жить раньше вас и которые придут позже! Интрига и Любовь — занятие не признающее границ эпохи и возраста, — мило возразил Валлюр, во всю демонстрируя свою любезность и светское остроумие.

Меллиса тихонько хмыкнула, ее шёлковая изогнутая бровь иронично приподнялась. Маркиз увёл Марион танцевать. Меллиса осталась в одиночестве. Она допила лимонад, заметила в толпе Таверни — капитана гвардии (недавнего лейтенанта) своего постоянного воздыхателя.

Таверни бывал крайне ревнив, груб (он утверждал, что это прямота истинного солдата) при этом хитёр и болтлив. Его общество иногда становилось обременительным, и Меллиса подумала, не сбежать ли заблаговременно, пока капитан еще не заметил ее? Но, поразмыслив, решила остаться. Хотя бы, назло Валлюру: маркиз наверняка краешком глаза наблюдает за ней и хотел бы видеть ее в угрюмом одиночестве. Нет уж, этого удовольствия Меллиса ему не доставит.

Таверни нашёл ее, как гончая находит добычу. Он воскликнул: "А, вы здесь!" — и кинулся к Меллисе, без спросу навязывая ей свое общество. Таверни пытался о чём-то говорить, но графиня де Граньоль была не в настроении его слушать. Она лишь милостиво позволила пригласить себя на танец.

Когда Меллиса пошла танцевать с Таверни, она волей-неволей покинула свое убежище в "салоне" и снова завертелась в гуще других гостей. Она поглядывала по сторонам, безотчётно присматривая за всеми, ведь, как-никак, Меллиса, так же как и Лоранс, была хозяйкой этого бала. Хотя, знали о такой ее роли очень немногие. Она считалась просто гостьей, близкой подругой мадам Арманд.

В один из моментов затишья между танцами, когда схлынули волны музыки, Меллиса, не слушая излияния де Таверни, наблюдала за остальными гостями.

Валлюр (мерзавец!) только что танцевал павану* в первой паре. С Лоранс как с хозяйкой дома. Марион Делорм исчезла из поля зрения Меллисы, но значительный по количеству кружок мужчин в дальнем углу зала безошибочно указывал ее местонахождение. Где-то в осаде, за стеной разноцветных спин этих господ, как за высоким забором волшебного сада, находилась мадемуазель Марион. Ее успех, почему-то, Меллису не раздражал, хотя обычно она не терпела соперниц.

35(3)

Справа от себя, в группе среди очень знатных господ и нескольких пожилых герцогинь и маркиз, Меллиса заметила белокурую голову высокой незнакомой девицы. Что-то заставила ее присмотреться внимательней. Жесты и высокий визгливый голос неизвестной мадемуазели показались Меллисе смутно знакомыми. Сказав Таверни, что отлучится всего на минутку, Меллиса пробралась кругом, чтобы взглянуть на лицо незнакомки.

Девушка лет двадцати, с фарфоровым личиком, розовыми капризными губками, гладким открытым лбом, с золотистой пеной светлых локонов над ним, и с прозрачными голубыми глазами (вообще-то круглыми, но имевшими привычку презрительно щуриться). Под присмотром пожилой тётушки она оживлённо беседовала с представительным молодым господином.

Ее собеседником был Жан де Люинь, сын последнего коннетабля Франции*, герцога де Люиня, фаворита короля Людовика XIII. Но Меллису не интересовал молодой герцог де Люинь, всё больше ее вниманием завладевала девица, беседующая с ним. Эти надменные жесты, эту манеру капризно морщить нос и выпячивать нижнюю пухлую губку (явно в подражание Анне Австрийской) все эти ужимки и тонкий капризно-жеманный голосок Меллиса хорошо знала. Чем дольше она смотрела, тем больше знакомых черт различала. Нет сомнений, перед ней возникло привидение прошлых лет, ее давняя соперница Вивиан де Граншан. Гордость приюта Святой Анны.