Прости, малышка... (СИ) - Ветер Полина. Страница 28

Так, плохие мысли прочь.

За шторкой слышится нетерпеливое ворчание.

— У тебя там все хорошо?

— Да, я сейчас.

Я напяливаю свое тряпье и последний раз прикасаюсь к платью, чтобы запомнить его на ощупь. В этот момент снаружи слышу какое-то кряхтение и отчетливые слова:

— Она здесь?

Я безоговорочно узнаю этот голос. Дрожь накрывает все тело, но сообразить, что делать не успеваю, потому что штора примерочной резко открывается и весь проход наружу закрывает огромная фигура. Поднимаю глаза. Натыкаюсь на сердитый взгляд.

— Сама пойдешь, девочка, или помочь?

Глава 22

***

Бизон смотрит выжидающе. Я, кажется, проглотила язык от страха и неожиданности. Тупо пялюсь на него и ни слова не могу вымолвить. Паровоз отходит в сторону, освобождая мне путь. Делаю неуверенный шаг. Первая мысль, когда оказываюсь в павильоне магазина: «Бежать!»

Но… Можно, конечно попытаться, если вдруг стать невидимкой и выпорхнуть в щель между стеклами. Черт. Кроме Бизона в помещении еще два охранника, один из которых стоит рядом с перепуганной продавщицей. Ей, наверное, невдомек, чем заинтересовала этих качков моя скромная персона. Только я сейчас не об этом думаю. А о том, что им от меня опять нужно?

«Корлеоне» не наигрался?

Слава чем-то насолил?

Стоп. Где Слава? Только сейчас понимаю, что его здесь нет. Выхожу из бутика в компании трёх «птенчиков», как их окрестила Валентина Васильевна, стараясь не думать о плохом. Мне очень не нравится мысль, что они могут причинить ему вред. А может он с ними заодно?

Да ну нет. Зачем тогда прятать меня в деревне три месяца. Нелогично.

Мы выходим на парковку, и меня сажают в черный джип. Бизон за рулем, справа и слева от меня по телохранителю. Чтобы наверняка не сбежала и не наделала глупостей. Страх и адреналин в моей крови зашкаливают до предела. И дело усугубляется тем, что скорее всего мне предстоит встреча с «Корлеоне», а я как бы это сказать, не совсем в форме. Точнее, я вообще не готова сейчас его видеть. Несмотря на то, что все ночи напролет мечтала еще раз хотя бы прикоснуться…

Везут меня по знакомому маршруту. Состояние предобморочное. Но как бы мне не хотелось отключиться, мозг и тело сегодня явно не на моей стороне. Мысли ясны, как никогда, страх так явен, что звенит в ушах. Ощущение крепких тел по бокам уверенности не придаёт. Если сейчас не нарушить гробовое молчание, струна во мне скорее всего лопнет.

— Ты сменил машину? — Говорю как можно язвительнее.

Паровоз только неопределенно хмыкает.

— Вы всегда такие разговорчивые или только сегодня? — Нарываюсь.

Никакой реакции.

— Скучал по мне? Небось, не спал ночами?

— Заткнись уже.

Ну вот. Другое дело. Уже болтаем во всю.

— Я вот по тебе скучала. Думала, как же теперь там Бизончик без меня? Совсем со скуки зачахнет.

Парень справа поднял брови вверх. Видимо моя наглость все-таки пробила бесчувственное сердце. Решаю переключиться на молодчиков.

— А вы, мальчишки, чего такие хмурые? Давайте познакомимся что ли? Я — Ася.

Протягиваю руку сначала одному, потом другому. Ноль реакции.

— Слушай, чего они у тебя такие невоспитанные? Ты хоть беседу с ними проведи что ли. Хотя, это они от тебя, скорее всего, нахватались.

Желваки у Паровоза ходят так, что, кажется, сейчас лопнут.

Этот словесный понос у меня естественно от паники. Нужно говорить, чтобы хоть немного унять дрожь в коленках.

— Если сейчас не заткнешься, заклею тебе рот. — Сверкает глазами в зеркало заднего вида. — Я не шучу.

Надо же, какой обидчивый. Ну вот, испортил момент. Беседовать расхотелось. Весь оставшийся путь проделываем в гнетущей тишине.

Знала бы я, какой меня ждет теплый приём в бархатном доме «Корлеоне», с удовольствием бы прокатилась с ними туда — обратно еще пару раз.

***

Комната — метра три на четыре, стены бетонные, пол тоже. С потолка свисает тусклая лампочка. Гул стоит такой, что не слышу ни своего прерывистого дыхания, ни бешено стучащего сердца. Скорее всего, рядом котельная, или что-то вроде того. Из мебели — железная кровать, на ней матрас, никакого постельного белья, даже подушки нет. В углу одинокий умывальник. Комната чем-то смахивает на камеру в тюрьме. Ну так, отдаленно конечно, скорее номер-люкс. Обстановка, прямо скажем, романтическая, почти как у меня в общаге. Только не хватает соседей-алкоголиков.

Меня сюда запихнули, проведя через задние двери, затем спустив в подвал и протащив по узкому коридору. Не сказав ни слова. Затолкали и закрыли тяжелую металлическую дверь.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем удивление переросло в панику, та — в истерику, сменившись чувством отчаяния, а потом — апатией. И ещё раз. В обратном порядке.

Не знаю, сколько раз разъяренно прокричала: «Что тебе нужно, ублюдок?», «Выпусти меня!» и «Пожалуйста, прекрати эту пытку…» в камеру, висящую под потолком.

Никакой реакции не последовало.

Мне дико хотелось в туалет, я тарабанила в дверь, как сумасшедшая, но так никто и не открыл, поэтому пришлось воспользоваться ведром, которое так любезно было предоставлено в мое пользование организаторами этой путевки «Всё включено».

Может, прошли сутки. Может пара часов. Мне показалось — вечность.

Устав кричать и отбив ладони о железную поверхность, я прилегла на пахнущую сыростью кровать, и, пытаясь представить, что накрываюсь своим любимым бежевым одеялом, провалилась в беспокойный сон.

Мне снилось, что бегу по зеленой поляне с цветами босиком, смеюсь и подставляю лицо навстречу ветру и солнцу. Я — легкая, как пушинка, и уже отрываю ноги от земли… но постепенно воздух вокруг сгущается, наполняется красным, густым бархатом, и мне становится трудно дышать, легкие сдавливает, и я падаю, завернутая в бордовый кокон, в темную пучину, заметив только на мгновение блеск огромных черных глаз.

Снова.

Только на это раз более четко. Будто кто-то навел резкость на изображение. Сон на грани реальности. Бред на грани сумасшествия…

Просыпаюсь от того, что меня трясёт. Чья-то рука. Резко, за плечо.

Глаза разлеплять совершенно не хочется, но меня никто не спрашивает. Просто грубо возвращают в реальность. Бизон бросает мое плечо и начинает бить ладонью по щекам.

— Эй, очнись! Давай, девочка, хватит дрыхнуть.

Вяло отмахиваюсь от него руками и сажусь на кровати. Вспоминаю, где я, и что произошло. Значит, все же это правда, и мы сейчас в жутком подвале.

По спине пробегает холодок. Я замираю.

«Корлеоне» здесь.

Он смотрит.

На меня.

Пристально, не отрываясь.

Делает знак Бизону и тот с ухмылкой отходит от меня, а потом, покачав головой, удаляется, прикрыв тяжелую дверь.

Ёжусь и заворачиваюсь в старый свитер.

Он молча подходит и ставит простой деревянный стул напротив меня. Садится. Закуривает. Все это время глаза в глаза. Теперь, когда они так близко, вижу — в них что-то изменилось. Что же не так?

Та же глубина. Усталость. Огонь. Бездна…

Не могу уловить…

Пытаюсь найти, разобраться…

Вдруг ощущаю, как его рука касается моей руки. Сначала нежно, поглаживая кожу, мягко обводя большим пальцем костяшки. Потом сжимает ладонь, немного тянет на себя. Я почти не дышу. И только когда Максим затягивается, а потом выдыхает дым прямо мне в лицо, понимаю — он пьян. Сильно.

Чувствую запах виски, перемешанный с табаком, и закашливаюсь непроизвольно.

Как будто очнувшись, «Корлеоне» убирает руку, встает, выкидывает бычок прямо на бетонный пол, поворачивается и уходит, пошатываясь, так и не сказав мне ни слова.

Дверь щелкает замком.

А я не кричу, не бегу следом, не умоляю освободить.

Я смотрю на тлеющий окурок.

Смотрю до тех пор, пока огонек, достигнув фильтра, не затухает совсем…

Через некоторое время мне приносят еду.

Максим

***

Давящая головная боль и невыносимый сушняк — верные спутники моего утреннего пробуждения весь последний месяц. Я уже почти привык к такому состоянию, но сегодня ощущаю себя намного хуже, чем обычно. Хотя должно быть наоборот.