Приграничное владение 3 (СИ) - Матюшенко Артем. Страница 48

Ну еще бы, кто еще согласится ехать в полнейшую неизвестность ради лучшей доли и куска хлеба, как не полная нищета, что не могла прокормить своих детей? Вот самые бедняки и поплыли первой партией. Ну ничего, эти обживутся, так другие проситься начнут. А там Гуннар уже не будет просто раздавать свою землю, он ее будет продавать желающим переселиться на его остров. Конунг он или нет? А монеты в кошеле никогда не помешают, да и помимо оброка и барщины, крестьяне будут иметь еще и крупный долг перед своим господином.

— А-а-а-а! — Визгливый, противный голос старухи отвлек Гуннара от размышлений.

— Ну что там еще? — Недовольно спросил он своего подручного- Харальда Кабана, наблюдая, как старая женщина катается с воем по земле и бьется головой о выловленную в море долбленку ее сына.

— Старуха Будика переживает смерть своего единственного сына. Кричит, спрашивает всех, как теперь жить будет. — Криво усмехнулся Кабан. — Кто ее и впрямь теперь кормить будет? Сказать, чтобы с этим разобрался староста Сигурд? Взял струю женщину на попечение общины?

— Седоусый пусть людей для работ пришлет в форт, там крышу частями сорвало бурей. Пусть эту проблему решает, а эта старуха уже достала своим воем. Это ее единственный сын?

— Да они вдвоем с Акке приплыли. Да и Акке уже больше пяти десятков было, а ей и вовсе все восемь.

— Дурень, занимался бы выращиванием кроликов или кур на берегу разводил, в море поперся на своей убогой долбленке, чертов рыболов. — Сплюнул Гуннар. — Говоришь, тело ее сына не нашли после бури?

— Да где там? После такой бури даже если и всплыл, то течением уже далеко на север унесло. К острову тело уже не прибьет, ни почем не прибьет, остров же течением с юга омывается.

— Зачем тогда эта старуха в моей деревне, какая от нее польза? Только лишний рот, да проблемы всей общине. Скажи нашим людям, пусть перережут старухе глотку и сожгут тело. А прах развеют над морем, чем так убиваться, пусть встретится со своим Акке в чертогах морского бога и сыну радость будет. — Хищно улыбнулся Гуннар, обнажив крупные желтые зубы.

Прежде чем старуха поняла, что происходит, ее держало уже двое крепких скалящих кривые зубы бородачей. В самый последний момент она стала вырываться, но Болли ловким и отточенным движением чиркнул ей по горлу острой кромкой своего топора, рассекая гортань и жилы. Крестьянам может и пришлось не по нраву решение их короля, но они молча стояли, склонив головы.

Все верно, король я или не король? — Подумал Гуннар. — Если бы кто сказал хоть слово против, то тоже отправился с перерезанной глоткой к богу морей. Он еще раз оглядел молчавшую толпу черни, задержал взгляд на седоусом старосте, но Сигурд тоже предпочитал не встречаться с ним взглядом и, потянув уздечку, развернул своего жеребца к дороге, ведущей в каменный форт, где обосновался он сам и его дружина.

Позади ехало три его капитана и Харальд Кабан, его правая рука и телохранитель. Еще пеший десяток своих воинов он оставил в деревне, чтобы они проконтролировали его приказ и принесение жертвы морскому богу, которого так почитают морские ярлы.

«Нужно Сигурду сказать, чтобы деревянного идола морского бога на берегу установили. А потом, как обживемся, так каменотесы большого каменного сделают, поставят уже на века и рунами выбьют мое имя. Чтобы и потомки знали, кто для них завоевал эти земли.»

Морскому богу жертва в самый раз придется. Недавно они ограбили большой транспортный кнорр, идущий из княжеств к восточному побережью Срединного моря. Взяли богатый груз, может, потому и Акке морской бог забрал? Хотя не жалко, кабы за каждого крестьянина зависимого такой откуп товаром брать, он бы их всех к морскому богу в услужение отправил. Одного за другим.

Помимо грузов, на грузовом кнорре находилась устроенная прямо на палубе загородка с полудюжиной отличных и уже объезженных скакунов, которых купец вез в Кайру на продажу. Товар шерсти и олова они продали торговцам с Солнечных островов, как и троих самых молодых членов команды. Вернее, двое из них были моряками с кнорра, а самый молодой паренек был сыном того купца. Поначалу Гуннар не думал, что людьми торговать так же выгодно, как и захваченным товаром. Первые свои жертвы они, не задумываясь оставляли на палубе с перерезанной глоткой. А само судно поджигали, споро перекидав тюки с товаром на свои корабли. А бывало, что и часть не вошедшего к ним товара пропадала в трюмах сгоревшего корабля.

Но не в этот раз. Честно сказать, Гуннару стало жалко пускать на тот свет великолепных коней. Потому он и оставил в живых трех человек, да и сам кнорр они привели в Русалочью бухту, где в старом каменном форе находилась его берлога.

Хотя берлогой его обиталище можно было назвать тогда, когда он с командой и на одном лишь корабле обосновался на этом острове. Сейчас это скорее обустроенная резиденция предводителя еще нескольких морских ярлов. И теперь он, как настоящий конунг, ехал верхом на великолепном жеребце в сопровождении своих рыцарей-капитанов.

Остров, где он обосновался, был просто огромен, от северных ветров его закрывала каменная гряда с высокой горой в середине. Помимо перевезенных с родного полуострова крестьян, на острове жили еще люди- простые рыбаки и крестьяне. Но деревни тех, были намного больше недавно основанной выходцами с Нординга.

Гуннар даже не поверил вначале, что старосты двух больших и богатых деревень не платят оброка феодалу. Да и сеньора на острове не было, формально Риген принадлежал императору Вардосса. Но где тот император и где этот остров? Как ему сказали крестьяне из этих деревень, еще три года назад в каменном форте находился отряд в сотню имперских воинов. Но потом гарнизон сняли, форт стоял пустой и местные крестьяне стали предоставлены сами себе.

А ведь поселения довольно большие, без сеньора и уплаты положенных податей крестьяне совсем зажирели. Жили, словно благородные, в светлых застекленных настоящим стеклом домах. Такие окна не у каждого ярла на Нординге имелись. Почти в каждом дворе была коровка, а то и пара. Да что там коровки и овцы с козами, лошадей в каждой деревне с десяток Гуннар насчитал. Пару раз они совершили набеги в опустевшие деревни, пограбя их и взяв силой несколько не успевших сбежать в леса женщин, а потом убив троих схватившихся за топоры и вилы мужиков. Но женщин убивать не стали, отпустили, немного позабавившись. После сожгли показательно всего по одному дому в этих богатых поселениях, хотя могли бы разорить оба поселения подчистую, перерезав всех поселенцев.

Сожгли демонстративно, дав понять, что в следующий раз спалят все, а головы убитых крестьян они отрубили и насадили на высокие колья в назидание другим поселенцам. После этого селяне поняли его правильно, старосты обеих деревень приехали к нему на поклон. Приехали с богатыми дарами, привели годовалого бычка и трех откормленных свинок и два воза, полных продовольствия, и даже двух рабочих лошадок. Лошадей потом Гуннар передал поселенцам с Нординга. Пусть помнят его доброту. Все одно, ходить под седлом эта животина была не обучена.

Гуннар велел мужчинам рыбакам прилюдно, в знак покорности и смирения, целовать его топор, а потом, сделав каждому надрез на ладони правой руки, оставить кровавый отпечаток на парусе его корабля, закрепив кровью клятву верности. Так поселения рыбаков признали его своим сеньором и обязались каждую неделю поставлять свежую рыбу, мясо, масло, клубни картофеля и испеченные хлеба.

Это было почти полгода назад, когда сам Гуннар был морским ярлом с одним небольшим кораблем и дружиной в две дюжины отъявленных головорезов. Теперь у него целых четыре корабля, большая дружина и сам он настоящий конунг острова. Недаром на старом наречии его народа Ригене означает королевский. Сейчас к двум старым поселениям рыбаков прибавилась небольшая деревушка выходцев с каменистого Нординга. Пока немного, менее полусотни голов, половина из которых малые дети, но не беда. Обживутся эти, приплывут еще. Места тут отличные и земля плодородна.