Сотник (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 33
– А чего тогда все разом не ушли?
– Догонят. С обозом быстро не уйдешь. Увидят, что обоз утек – и ринутся в погоню. Там нам всем и конец.
– А тут нет?
– Здесь мы головы сложим за дело. Без обоза они дальше не пойдут. Отвлечем. Задержим. Хотя бы мал-мало. И хан будет вынужден повернуть назад.
– Так увидят же, куда обоз пошел. Такой след не пропустить.
– Не пропустить. Поэтому нам нужно выдвигаться к броду у сожженного острога. Хан вряд ли сразу тут пустит большое войско. Узнает о нападении на обоз и отправить кого-то разобраться.
– Добро, – кивнул Андрей. – Ты с нами?
– На тот свет? – уточнил Вишневецкий.
– Можно и туда. Но потом.
– Тогда с вами.
– Переговори с казаками. Дело опасное. Те, кто робкие, пусть отъезжают сейчас.
Дмитрий Вишневецкий криво улыбнулся, раскусив уловку Андрея. Кивнул ему. И поехал брать на слабо своих ребят.
Шереметьев глянул ему в след. Пожевал губы. И произнес.
– Как бы наши не дрогнули.
– Стрельцы?
– Все наши. Дело то лихое… страшное…
– Я поговорю со своими. А ты уж со стрельцами побалакай.
– Много им скажешь… – покачал он головой.
– Коли казаки не бегут, то и им постыдно. Али простые землепашцы они или посадские ремесленники?
– А то нет? – махнул рукой Шереметьев и поехал к стрельцам. Андрей же, чуть помедлив, отправился к своим. Завтра их ждал жаркий день. Очень жаркий.
– Я обо всем договорился! – воскликнул Адашев, входя к Сильвестру. Сказал и замер. В помещение, где должен был находится только патриарх, имелось с десяток разных человек.
– Оставьте нас, – произнес Сильвестр, махнув рукой и очень пафосно надув щеки. Когда же они уже почти ушли, он громогласно воскликнул, да так, чтобы уходящие услышали: – Ты что себе позволяешь?!
Ну и приставил палец к губам, давая понять, чтобы тот не возмущался. С этими словами он встал. Подошел к двери. И прислонил к ней ухо.
Чуть отошел.
И с криком:
– Пес смердячий!
Запустил в дверь кувшин. Пустым. Тот благополучно разбился. И в дверь тут же просунулся человек, отреагировавший на такой явный признак дебоша.
– Оставь нас! – строго повторил патриарх. И тот часто закивал, закрыл дверь и на кого-то за ней крикнул, дабы разошлись и не мешались.
– Подслушиваются скоты, – тихим голосом заметил Сильвестр. – Итак, о чем ты договорился?
– И что, у тебя всегда так?
– Это еще спокойный день. Они у меня уже вот где, – показал патриарх на свое горло.
– Новгородские купцы готовы вложить и свои деньги, и людей в солеварни церковные да прочие ремесленные мастерские.
– Наше предложение о покупке их устраивает?
– Да. Хотя они долго колебались. Ссылались на то, что денег нет. Только что нам теперь с монахами делать?
– А что делать? Государю я уже сказал, что сразу все монастыри не распустить. Посему выберем несколько самых важных, туда их и спровадим. Всех. В тот же Троицкий монастырь. Земель то теперь монастырь может держать столько, сколько своими силами способен обработать. Вот пусть идут и трудятся.
– А ремесло?
– Введем строгие монастырские уставы, дабы больше себе таких вольностей не позволяли. А послушников, не давших обеды, спровадим к купцам. Ты это с ними тоже обговорил?
– Конечно. Готовы с руками оторвать.
Сильвестр улыбнулся.
Освоение церковного имущества шло полным ходом.
К его удивлению собственно монахов в церкви оказалось не так много. Большая часть обитателей монастырских подворий являлась либо послушниками, либо вообще мирскими людьми, трудящихся на церковь. Он раньше с этим не сталкивался и не интересовался. Все-таки хоть и священник, и даже настоятель считай домовой церкви Царя, но в прошлом и нынешнем самый обыкновенный купец. Как и большинство священников новгородского разлива тех лет. Посему, заняв должность патриарха и начав принимать дела, он открыл перед собой целый мир. И этот мир очень сильно отличался от его представлений. Само собой, не сразу. Слишком много потребовалось узнать и осознать. Однако Сильвестр втягивался. И брал дела в оборот с поистине купеческой хваткой.
У церкви было много разных ремесленных производств, где преимущественно трудились светские или лишь приобщенные к церкви люди. И их требовалось «освоить». Он довольно быстро нашел покупателей для этого бизнеса. И дальше все пошло-поехало.
Что церкви с этого?
Ничего. В материальном плане.
Царю – львиная часть денег, вырученных от продажи. А также налоги.
А ему? Ну…
Кое-что и ему лично к рукам прилипало. Благо, что у него имелся сын и личный бизнес, по производству рукописных книг и торговле тканями. И почему бы его не расширить?
С деньгами Сильвестр решил не шалить и не дразнить Царя. А вот прикупить самые интересные и вкусные доли бизнеса очень даже планировал. Понятно, что он был не в состоянии откусить ничего крупного. Но и он, и Адашев, и многие другие важнейшие их сторонники получили возможность откусить самые вкусные кусочки этого огромного пирога.
Больше всего, конечно, с этой сделки получал Царь.
Деньгами и долговыми обязательствами.
Разово купцы заносили Государю миллион рублей монетой. Не только отечественной монетой, всякой. Благо, что по сусекам у них хватало всякого рода запасов. Да и перезанять по своим связям в Ливонии, Ганзе и Литве они вполне могли. И немало. Но на этом сделка не заканчивалась. Следующие десять лет купцы должны выплачивать Государю по триста тысяч, плюс мыто. Потом только мыто.
На первый взгляд – чудовищные деньги!
Однако в 1554 году в казну приехало около трехсот пятидесяти тысяч рублей, из которых монетой было едва пятьдесят тысяч. Остальные шли товаром. Так была построена система взыскания мыта.
Так вот. Это государева казна. Церковь же поднимала больше – около шестисот тысяч. Причем монетой из них было более половины. Ибо не мыто взымала она, а торг вела. И не только внутри державы, но и заморский, привлекая и иноземное серебришко…
Глава 7
24 июня, вотчина Андрея на реке Шта
– Давай! Давай! – крикнул крестьянин и стегнул хворостинкой крепкую спину вола.
Тот всхрапнул, опасно поведя огромными рогами, и дернул пень с натугой его выдернув. Понятное дело подкопанный и подрубленный. Но даже такой он еле-еле осилил. Хотя казалось бы – вол – крепкая животинка.
Волов прислал согласно уговору по весне купец Агафон. Десяток крепких трехлеток, уже приученных к упряжке. Вместе с пятеркой опытных в их применении человек и необходимом снаряжении. Вывез со среднего Днепра, где они мало-мало применялись, правда, больше на работах по перевозке тяжестей.
И их появление стало серьезным прорывом, так как вместо дохленьких степных меринков, что использовались на хозяйстве в вотчине, появились крепкие ломовые животные. Это облегчило и весеннюю вспашку земель вотчины, и другие хозяйственные работы. Ибо волы оказались хоть и медлительные чрезвычайно, но в несколько раз сильнее лошадей.
Всего у него было сто четей в вотчине и триста – в поместье. Так как в те годы считали оклад только по трети пашни, то земли доброй-угожей у молодого сотника имелось 1200 четей или 655,5 га. Плюс неудобий около 450 га и леса свыше 900 га. Первые для покосов, вторые для обогрева.
По крайней мере так считалось официально.
И молодой сотник даже сделал ход конем, он сделал карту окрестностей своей вотчины и прилегающей усадьбы, с привязкой к местности и ориентирам. Точнее не карту, а кроки, но не суть. Главное – он ее сделал и сумел ее признания верной. Дабы потом вопрос ни у кого не возникало.
Так не поступали.
– На кой бес тебе это?! – раздраженно воскликнул воевода.
– Пригодится.
– Пригодится ему! А мне морока?
– Так как я не просто так прошу поспособствовать.
– Еще бы ты просто так просил…