Девять негритят - Ильин Андрей. Страница 5
Но все равно все выразили общее удивление и восхищение…
Весь этот нехитрый спектакль разыгрывался много раз, наверное, еще с времен первого совместного космического полета на корабле «Союз-Аполлон», не претерпевая почти никаких изменений. Все помнили и привычно отыгрывали свои роли. Но все равно все были довольны.
— Ну что — разливать? — весело поинтересовался русский космонавт.
Рюмки были не нужны. И разливать водку не пришлось. В невесомости ничего ниоткуда не пьется. Это вам не на Земле, где достаточно опрокинуть бутылку над пустым стаканом, чтобы услышать радующее ухо и сердце бульканье. На земле водку из наклоненной бутылки извлекает сила земного притяжения, которая в космосе отсутствует. Здесь, как бутылку ни наклоняй, из нее все равно ничего не потечет, здесь приходится действовать иначе…
Русский космонавт вскрыл бутылку и несильно, но точно ударил по ее донышку ладонью. Из бутылки выскочила здоровенная капля прозрачной жидкости, которая, поблескивая и подрагивая, повисла в воздухе. Это большое искусство — выбить ее так, чтобы она не улетела куда-нибудь и не рассыпалась на мелкие шарики, а чтобы осталась на месте и целиком. Так что, судя по результату, опыт распития спиртных напитков на околоземной орбите у русских был!
Космонавт выбил еще несколько капель, «развешивая» их по модулю. Некоторые порции оказались больше других, что было несправедливо, и космонавт, выколотив из бутылки дополнительные капли, присоединил их, сливая, как шарики ртути, к недолитым порциям.
Так-то лучше будет.
«Рюмки» были полны — перед каждым астронавтом на уровне лица висел его глоток водки.
— Ну что — за дружбу между народами?! — на правах тостующего произнес свое пожелание русский.
И первый, приоткрыв рот и приблизившись к капле, заглотил ее, сомкнув зубы.
Эх!.. Хорошо!..
И все выпили — поймав губами свои капли…
И космический турист Омура Хакимото выпил, как все, заглотив свою каплю водки.
Жаль, что водки, а не саке…
Омура Хакимото выпил за дружбу между народами и, по древней японской традиции, несколько раз вежливо поклонился, благодаря присутствующих за приятное общество. И даже сказал несколько признательных слов в адрес русских, благодаря которым он оказался в космосе…
Хотя русских, равно как американцев, Омура к числу своих друзей не относил. На что имел все основания.
Хакимото-сан довольно давно жил на этом свете, настолько давно, чтобы не забыть, что русские и американцы причинили японцам и его семье тоже немало горя. Они унизили его народ в последней войне и убили близких ему людей. Потому он имел право не любить их.
Омура имел древние самурайские корни, а настоящий самурай никогда ничего не забывает и не прощает. Тем более пережитого им унижения! Вначале должен умереть он, а после него смениться еще несколько поколений, прежде чем наступит искупление, прежде чем придет прощение. Так должно быть!
А вышло — вон как!..
Он бы никогда не стал делить дом и трапезу с бывшими врагами своего народа, но в космос пока летали только русские и американцы, и больше никто, что заставляло его мириться с ними. И принимать их странные и, на взгляд японца, дикие обычаи, которые его удивляли и иногда раздражали, чего он не показывал, пряча недовольство за привычной японской улыбкой.
Его обиды были глубоко спрятаны внутри него, никак не прорываясь наружу. Он ни с кем не воевал, но и не заключал ни с кем мира!
Он имел право быть таким, какой он есть!
Любить тех, кого любил.
И не прощать тех, кто был виновен в смерти любимых им людей.
— Ну что, еще по одной… капле? — спросил на своем языке русский космонавт, постукивая ногтем указательного пальца на бутылке.
Его слов не поняли.
Но его — поняли…
И все снова заулыбались.
И Омура Хакимото тоже…
— За то, чтобы наш полет прошел на должной высоте!..
ЖИЛОЙ МОДУЛЬ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОСМИЧЕСКОЙ СТАНЦИИ
— А теперь — небольшой сюрприз!
И русский космонавт, которого звали Алексей, вытащил еще одну бутылку. Точнее, бутылочку с желтоватого цвета жидкостью, в которой что-то плавало.
Это не была водка и не была икра. Это было что-то новенькое, что-то сверх утвержденной программы.
— Знаете, что это? — спросил, интригуя, русский. И, указывая на бутылочку, торжественно объявил: — Это знаменитый женьшень! Настоящий!
Американцы ничего не поняли, тем не менее радостно закивав. Женьшень — так женьшень, особенно если он не хуже той, что они только что выпили, русской водки.
— Я нашел его сам, — похвастался Алексей. — Я ведь сибиряк. Я родился вон там, — показал он на проглядывавшую в иллюминаторе Землю, на видимый кусок Евразии, над которой они как раз пролетали. — Есть там такой не обозначенный ни на одной карте поселок Усть-Кутьма…
Никому это странное русское название ничего не сказало. Это ведь не Цинциннати какой-нибудь… Только Омура Хакимото, продолжая вежливо улыбаться, чуть вздрогнул. Но так, что никто этого не заметил. И меньше других русский, хваставшийся своим трофеем.
Омура Хакимото улыбался, но его и без того узкие глаза сузились еще больше, став тонкими, как остро отточенное лезвие самурайского меча!
Русский космонавт родился в поселке Усть-Кутьма… И звали его Алексей Благов. И еще, кроме фамилии и имени, у него было отчество Павлович — потому что русские приставляют к своим именам имена своих отцов. Значит, его отец был Павлом. Павлом Благовым!
Омура Хакимото и раньше знал, как того зовут, но он не знал, где тот родился. Теперь здесь, на орбите, он услышал, что русский космонавт Алексей Благов родился не где-нибудь, а в поселке Усть-Кутьма.
А это уже совсем иное дело!
Название этого поселка Омура Хакимото было хорошо известно. За то, чтобы узнать об этом заброшенном и уже давно не существующем на картах населенном пункте, он заплатил почти сто тысяч долларов! Потому что на заре советской перестройки был вынужден создать Общество дружбы между русскими и японцами. Он не собирался ни с кем дружить, но он хотел выяснить судьбу своего старшего брата, который, как он знал, попал в сорок пятом году в плен к русским и оттуда не вернулся.
Просто так, как туриста, его бы к архивам не допустили, и поэтому пришлось организовывать Общество дружбы.
Помогая искать захоронения русских военнопленных и устанавливая имена японцев, пропавших на территории Советского Союза, он в первую очередь искал своего брата. Вначале нанятые им историки местного университета подняли архивы и смогли установить лагеря, в которые направлялись взятые в плен военнослужащие Квантунской армии. И куда могли попасть солдаты и офицеры Семнадцатой императорской дивизии, где служил его брат.
В архивах значились три лагеря.
Ценой огромных усилий и денег историки нашли списочный состав заключенных этих лагерей. И среди них нашли фамилию его брата. Его брат был направлен в лагерь для военнопленных в поселок Усть-Кутьма.
Это был след!
Но он оборвался.
Потому что в списках умерших его брат не значился.
Его брат умер не в этом лагере, а где-то еще.
Омура Хакимото, получив на руки списки заключенных, отыскал в Японии нескольких еще живых бывших военнопленных Усть-Кутского лагеря, которые рассказали ему о своих злоключениях в русском плену.
Один, кажется, даже вспомнил его брата. Но не точно. Потому что это было очень давно, и потому что в этом лагере было несколько тысяч заключенных.
Но все равно это была зацепка!
Тогда Омура вернулся в Россию, где при посредничестве посольства Японии и журналистов затребовал — и через год хождения по кабинетам русских чиновников получил — списочный состав солдат и офицеров, служивших в Усть-Кутском лагере в конце сороковых — начале пятидесятых годов. И под видом организации встречи ветеранов нашел одного из бывших офицеров, охранявших лагерь, — подполковника запаса, а тогда — молоденького лейтенанта.