Дойти до горизонта - Ильин Андрей. Страница 14

Сергей сделал последнюю затяжку, затушил окурок, который теперь был еле виден в его пальцах, и запрятал вновь в складки паруса.

— Теперь можно продолжать. Берите меня тепленького. Я — ваш! — мрачно сказал он.

Монахова не заставила себя просить дважды. Споро замерила у него пульс, давление и уложила на спальник.

— Вот этот тест мне нравится больше всего, — заметил Салифанов, устраиваясь поудобнее. — Хоть полежать можно.

Монахова вытащила из чемоданчика два небольших матерчатых мешочка, набитых песком.

— Готов? — спросила она.

— Всегда готов! — бодрым пионерским приветствием ответил Сергей. — Валяй, издевайся! — И он зажмурил глаза, смиренно сложив руки на груди.

Наташа аккуратно уложила мешочки ему на закрытые веки. Нащупала пульс.

— Если усну — не будите, — притворно слабым голосом попросил Сергей.

— Не разговаривай! — оборвала его Наташа. Сергей чуть шевельнулся, и один из мешочков упал. Монахова снова водрузила его на место.

— Ильичев, придержи сбоку, — попросила она.

— Может, сверху надавить? — злорадно предложил я. Салифанов забеспокоился:

— Отгоните этого олуха, а то мне до конца жизни придется плакать мокрым песком!

— Замри, наконец! — взревела Монахова. Ее терпению пришел конец.

От неожиданности я чуть не проглотил градусник, закашлялся. Столь мощный рык на некоторое время возымел действие, все затихли. Работали молча, с опаской поглядывая на разбушевавшуюся Наташу. Как бы не зашибла ненароком.

Сергей безропотно подставлял руку для замера пульса и давления, вставал, когда надо было вставать, лежал не шелохнувшись, когда требовалась неподвижность. Пай-мальчик! Любо-дорого смотреть!

Уже через полтора часа с наукой покончили. Завершали обследования, как всегда, корректурными пробами. Единственный тест, который можно было проводить оптом, всем вместе. Монахова раздала бланки, на которых ровными строчками были напечатаны буквы. Бессмысленный, беспрерывный текст. Ни промежутков, ни знаков препинания. Одно сплошное ПРГЮДЩГЕ… Приготовили карандаши, уселись поудобнее. Монахова заметила точку отсчета на циферблате часов.

— Сегодня вычеркиваем — Т, подчеркиваем — О, — выпалила она. — Время пошло!

Лихорадочно пробегая по строкам, я разыскивал указанные буквы. Т — зачеркивал жирной диагональной чертой, О — подчеркивал снизу. Моей задачей было успеть сделать как можно больше при наименьшем количестве ошибок. Буквы менялись каждый раз, и привыкнуть к ним было невозможно.

— Минута! — оповестила Наташа.

Все поставили заметные вертикальные линии Рука, торопясь, летит по странице, опережая глаза. Четыре ошибки я уже сделал точно. Исправлять нельзя, да и некогда. Надо спешить.

— Вторая минута!

Вертикальна черта — и снова сломя голову бегу по тексту.

— Время! — командует Монахова.

По инерции я еще зачеркиваю пару букв, ставлю завершающую вертикальную черту. Внизу бланка вписываю свою фамилию, число, время заполнения. Все! Обследования закончены. До полудня следующих суток я свободен, как птица в полете.

Блаженно вытягиваюсь на спальнике. Солнце печет, но в меру, не жестоко. Волна несильно плещет в корму.

Прямо по курсу вырастает из воды остров со странным названием — Кокарал.

— К вечеру заполните дневники, — напоминает Монахова, упаковывая свое хозяйство. Градусник, тонометр и все прочее, что может разбиться, она перекладывает ватой, засовывает в полиэтиленовые мешочки.

— А где часы? — растерянно спрашивает она. Начинает ворошить спальники. — Ну-ка, проверьте карманы! — приказывает она.

— Не трогай наши карманы! — злорадно останавливает ее Салифанов. — Там они. — Он показывает куда-то под себя.

Мы дружно нагибаемся, прижимаем лица к сетке настила, смотрим сквозь нее в зеленоватую толщу воды. На глубине метра три, золотисто поблескивая, плавно, как планирующий осенний лист, погружаются на дно наши часы.

— Нырните кто-нибудь, — тихо просит Монахова. Я начинаю шарить в рюкзаке маску для подводного плавания, уже понимая, что не успею. Секунд пятнадцать часы еще просматриваются в воде. Они уходят все глубже. Кажется, возле них мелькает тень рыбы. Долго сидим молча. У каждого свое отношение к происшедшему. Меня заполняет обида. Вот-вот она перехлестнет через край и потечет с языка в форме витиеватых проклятий. Татьяне жаль часы, но еще больше — меня. Сергей оживлен, появилась новая тема для оттачивания остроумия. Но пока он молчит, пережидая трагическую паузу. Зубоскалить еще рано. Васеньев вообще, по-моему, спит. Монахова осознает вину, но старается не поддаться чувствам.

— Часы-то завела перед спуском на воду? — не выдержав, нарушил молчание Салифанов.

Шутку никто не оценил. А шутка, которую не поддержали, становится пошлостью. Монахова резанула злым взглядом по лицу Сергея.

— Да бросьте вы. Нам через неделю, может, самим рыбок кормить, а вы из-за часов расстраиваетесь, — пытается оправдаться Сергей.

— Ильичев, придется для обследований использовать вахтенный хронометр! — официальным тоном обратилась Монахова.

— Через мой труп, — немедленно ответил я.

— Твой труп меня не остановит, — не испугалась Наташа.

«А ведь точно, не остановит», — подумал я, взглянув на решительное лицо Монаховой. Представил, как она снимает часы с моего бездыханного тела. Даже не поморщится! Мародерка!

— Ну! — торопит меня Монахова. Я демонстративно отворачиваюсь, показывая всем своим видом, что не желаю продолжать разговор.

— Без часов обследования проводить не буду! — поставила категорическое условие Наташа.

Обострять отношения дальше ни я, ни она не решились. Замолчали. Отвернулись в разные стороны. Наверное, я занял неверную позицию. Не руководитель во мне говорит, болеющий за общее дело, а мелкий частный собственник, переживающий за утерю своей вещи. Сергей прав — по краю ходим, а я за собственность хватаюсь.

Через два часа приблизились к острову километров на пять. Вон он, рукой пощупать можно. Изменили курс, пошли параллельно береговой полосе, пристально всматриваясь в каждую подозрительную точку. Но, увы, идущие люди превращались в шевелимые ветром кусты, стены домов — в песчаные холмы. Никого! Даже птиц не видно.

На землю решили все же сойти. Место для десантирования выбрали в самой дальней оконечности острова. Подходили к берегу под полными парусами. Руль цеплял о дно, поднимал муть, выскребая на песке длинную вихляющую борозду.

Салифанов, торопясь, закатывал штанины.

— Сейчас потопчемся! — вслух начал он мечтать. Передние камеры заскрипели о песок. Спрыгнули.

Вода доходила до колен. Ухватились за каркас, помогая развернутым парусам, вытянули плот до половины на берег.

— Валера с Татьяной, походите вокруг, а мы с Сергеем разведаем в глубине, — предложил я. — Монахова останется вахтенной на плоту.

— Почему именно я? — возмутилась Наташа.

— Ты единственная сегодня не вахтила, — объяснил я.

Маленькая месть состоялась. Монаховой оставалось только посылать в мою сторону ненавидящие взгляды. Но взгляды не пули, вреда причинить не могут. «Ничего, пусть посидит на плоту, поскучает. Ей полезно будет», — злорадно подумал я.

Далеко идти мы с Сергеем не собирались, даже воды с собой не взяли.

— Добежим до ближайшей возвышенной точки, осмотримся и обратно, — предложил Салифанов.

Первым пошел Сергей, у него был хоть и небольшой, но опыт хождения по пустыням. Я плелся за ним. Идти было приятно.

— И такие удовольствия буквально валяются под ногами! — счастливо удивлялся Сергей.

Мы все убыстряли темп. Застоявшиеся мышцы радостно высвобождали скопившуюся энергию. Нога мягко ступала в песок, и ничего под ней не качалось, не плескало. Су-ша! Даже само слово никак не подразумевало присутствие влаги.

Уже в полукилометре от моря стало жарко. От песка поднимался горячий воздух. Горизонт колебался, искажая очертания далеких предметов. Умудрись там что-нибудь рассмотреть. Посоветовавшись, решили возвращаться назад. Когда плот уже был хорошо виден, Сергей шагнул за кусты.