ПО 3 (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов". Страница 34

Работать старался с огоньком, но о том самом здравомыслии не забывал, делая паузу после каждого третьего удара и вглядываясь вверх — боялся отколоть слишком большой кусок, что рухнет и придавит меня как муху. За работой чуть согрелся и сбавил темп — мне ни к чему лишняя влажность. Когда ноги по колено скрывались в колотом льду, я брался за лопатой и скидывал все с обрыва, заодно маша дежурящей внизу дрезине. Через три часа прервался на трехчасовой же отдых — заставил себя оторваться от работы, хотя еще сохранил запас энергии. Ни к чему истощаться полностью. Я продолжал держать в голове бесформенного темного монстра — помни, Охотник, помни… враг может появиться внезапно и ниоткуда. Хорош же ты будешь, если даже ноги передвигать не сможешь от изнеможения, до которого сам себя и довел.

По возвращению в палатку я сознательно погнал себя по тому же продуманному алгоритму.

Раздеться. Вытряхнуть остатки снега у порога. Расправить и развесить одежду просушиваться на уже нашитых на шкуры крючках — проснувшийся Гордиян постарался. Тщательно обтереться сначала влажным, а затем сухим полотенцем, заодно проверяясь на потертости, опрелости и ушибы. Убедившись, что все хорошо, принял вместо ибупрофена таблетку аспирина, запив ее бульоном. И снова спать. Полноценного сна не вышло, но я неплохо подремал, попутно увидев несколько цветных и странно эмоциональных для меня сновидений, ни одно из которых запомнить не удалось. Разве что финал одного из них — странный пульсирующий синеватый свет в медленно приближающемся дверном проеме и бесформенные колышущиеся черные тени… Проснувшись, долго лежал на спине, глядя на меховой полог, наслаждаясь теплом и бездействием. В теле ныл каждый мускул, болели даже челюстные мышцы, а предплечья пульсировали в такт сердцебиению, но я был всем доволен.

Чуть придя в себя, не вставая, дотянулся до термоса с чаем и налил себе полную кружку. Медленно цедя бодрящий напиток, столь же медленно прокручивал в голове следующие шаги, прикидывая, где можно чуть ускориться, но так, чтобы без лишнего риска. При этом слишком сильно задерживаться мне нельзя — я не герой дешевого приключенческого романа, где протагонист пропадает на пару лет, а по возвращению ему даже вопросов никто из близких не задает. Если меня не будет в Убежище — нашем Убежище — еще сутки, то там начнут тревожиться всерьез. Если не появлюсь еще сутки — там забьют тревогу. И ладно бы только тревогу — лишь бы не отправили за мной поисковую экспедицию из самых сильных стариков. Слишком уж сильно прониклись ко мне обитатели Холла. Тут уже не шкурный интерес, а просто человеческая забота. Поэтому надо продвигаться быстрее…

Но как?

Главное мы сделали. Но самое трудное — впереди. За меховой стенкой палатки слышались мерные тюканья, причем тюкали вразнобой и с разным темпом — следовательно появился еще один седой работяга. Значит, в ближайшие часы мы закончим с обустройством ледяной каверны. Еще час уйдет на запланированное закрепление крепкой сети, сплетенной из шнуров, веревок и прочего подручного материала. Сеть и средства для ее крепления я заранее прописал в списке и сегодня луковианцы должны закончить с ее изготовлением. Это еще одна мера предосторожности — нельзя забывать, что мы на высоте в пятьдесят метров. Во время прошлой смены я уже успел ощутить на себя один из здешних парадоксальных ветренных порывов, когда отразившийся от ледяного свода воздушный поток ударил в выбитую нами выемку, после чего отразился еще раз от внутренней стены и мягко так, чуть ли не по-дружески, потянул к обрыву… Опять же можно просто поскользнуться — обычно самое страшное происходит по самой банальной мелкой причине.

А еще этот шепот…

Сегодня я слышал его особенно отчетливо. Белый шум настойчиво шипел в моем мозгу, пытаясь что-то сказать. Порой хотелось ударить себя ладонью по голове сбоку, чтобы выбить из ушей это подспудно раздражающее шипение. В убежище луковианцев шепот едва-едва слышен, а порой пропадает вовсе. Вряд ли кто-то решит прыгнуть в пропасть, чтобы избавиться от шепота Столпа, но тут возможны драки… кто-то кого-то толкнет и…

Я перестраховывался, но… почему нет?

Веревочная сеть не столь уж большая трата ресурсов, так что можно и перестраховаться.

Допив чай, я закончил и с мысленной прокруткой оставшихся этапов, после чего пришел к выводу, что ни черта у меня ускорить не получится. Разве что ценой возросшего риска, либо ценой большей усталости — что приведет к отупелости и автоматизму, которые опять же приведут к чрезмерному риску…

Сдохнуть в попытке дотянуться до скорей всего абсолютно бесполезного вымершего города чужих?

Нет, спасибо. Это не мой вариант. Дайте цель позаманчивей — вроде в спешке оставленного объекта «Красный Круг». Грезить сокровищами, что возможно имелись в вымершем городе я тоже не собирался. Да, они, несомненно, там есть. Не злато и серебро, конечно — хотя и оно возможно сыщется — но чуждые нам технологии, что принесут немалую пользу. Но для меня это не сокровища. Так… что-то полезное на моем пути к поиску ответов и способа возврата в наш мир.

Есть шанс, что в том городе мы наткнемся на заиндевелое устройство телепортации обратно на Землю?

Не вижу ни малейших шансов на нахождение оного. Уж точно не в заброшенном городке под ледяной пятой Столпа. А даже если оно там вдруг и сыщется — риск снова не оправдан. Как говаривал один мой глупо погибший знакомый, человек неглупый, рассудительный и последовательный: мало добраться до золотого города инков — с этим золотом еще надо вернуться обратно. Он утонул, запутавшись в донной рыболовной сети браконьера. Когда он внезапно пропал на целые сутки — чего себе никогда не позволял — его беременная жена позвонила мне. И я двинулся по зыбкому следу… грязная была история… история о страхе, жадности, неумелых попытках замести следы и поголовном покрывательстве в умирающей деревушке у берега Оки…

Поняв, что снова погружаясь в дрему наполненную воспоминаниями, заставил себя выбраться из спального мешка. Надо следовать разработанному плану…

Дернуть рычаг, неспешно одеться в высохшую и пахнущую потом одежду, натянуть перчатки, прихватить с собой термосы и откинуть меховой полог…

Старики постарались. Не сказать, что выполненный ими объем работ был велик, но они прошлись с молотком и небольшой киркой повсюду, откалывая лишнее, выравнивая стены, сгребая мусор. В одном месте они выбили хорошую такую выемку, где я и обнаружил их, сидящих и пытающихся отдышаться. Глянув на термометр, я понял причину их внезапной усталости — температура минус пятьдесят три. Уже минус пятьдесят четыре…

Оценив состояние престарелых работяг, я отправил их в тепло палатки, не слушая слабых возражений. Сказав, чтобы в ближайшие десять часов даже не вздумали высовываться, напомнил им заполнить журнал наблюдений за температурой. Я надеялся, что удастся вычислить некую закономерность понижения температур. Обычно тут минус сорок или минус сорок два. Но иногда, порой лишь на полчаса или час, температура опускалась до минус пятидесяти и ниже. Рекорд был минус пятьдесят девять. Надо вычислить самые «теплые» промежутки, чтобы изменить график под них. Работать при минус сорока, отдыхать, когда температура упадет гораздо ниже…

Размышляя, я продолжал начатое стариками, расширяя выемку. Нам не нужно слишком большое пространство. Текущего объема свободного места в целом достаточно для моих целей. Но я по въевшейся привычке думал наперед и решил, что если в городе найдется что-то интересное или полезное, то «Высотной станции-1» не помешает еще одна теплая палатка.

Через три часа я прервался ненадолго, проведя это время снаружи, закутавшись в шкуры и терпеливо выдерживая мороз. Надо привыкать… надо привыкать и набираться опыта. Чуть отдохнув, сбил со шкива наросший ледок и замер у края обрыва, держа в руках почти негнущуюся веревку. По стене ползли сразу три светящихся снежных змея, стремительно двигаясь по вертикальной поверхности. Они прошли в шести метрах от меня, двинувшись по не так часто используемой ими боковой «тропке», исполосованной глубокими колеями. Гладкие скользящие животы, шипастые жесткие спины, шипящий пар рвущийся из глубоких прорезов во льду… Хорошо, что эти твари с едкой кровью не обращают на нас внимания.