Мой ненастоящий (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta". Страница 51

— Значит, так и свалишь? — я будто слышу, как с едва слышным кипением выкипает молоко из кастрюльки Ярослава Ветрова. — Не удостоив меня даже жалким комментарием по нынешней ситуации?

Я вижу, как жестко стискиваются пальцы Влада на дверце машины. Да, по всей видимости, эта беседа с братом дается ему нелегко.

— Тут нечего комментировать, Яр, — через силу произносит он, — я знаю свой диагноз, мне уже набросали сроки. Я предпочитаю закончить свою жизнь на своих условиях. Уж прости, братец. На моих похоронах разрешаю тебе оторваться. Только «Ногу свело» на поминки не заказывай, всегда их терпеть не мог.

— Мы оба знаем, что решения есть.

— А я знаю, что те решения не дают никаких гарантий и не являются панацеей. Я уже общался с хирургами. Мягко говоря, шансы у меня не очень хорошие.

Каждое его слово — будто вонзается маленьким ножом в мой живот. Вонзается и проворачивается вокруг своей оси.

Невозможно так просто слушать эти вещи.

Я его потеряю. Потеряю. Это неизбежно!

— Мы можем это обсудить, — Ярослав не желает сдаваться. И надежды не теряет, в отличии от меня.

— Не сейчас, Яр, — Влад качает головой, от него буквально веет усталостью, — я не в форме для этой беседы.

По всей видимости, «не сейчас» дает Ярославу повод для оптимизма, потому что больше он дискут с братом не продолжает, позволяя ему сесть рядом со мной. И даже уехать.

Провожая взглядом здание клиники, фигуру деверя, не уходящего с парковки, пока наша машина еще видна, я ощущаю, что не справилась. Не смогла вообще никак повлиять на решением Влада. А ведь Ярослав на меня надеялся! И с чего он взял, что у меня хоть что-то получится?

Больно настолько, будто это мне вырезали что-то без наркоза. В какой-то момент меня размазывает настолько, что я перестаю обращать, что вокруг меня происходит.

И с третьего раза слышу…

— Цветочек! — настойчивый и даже слегка обеспокоенный тон, будто оплеуха лично для меня.

Ему сейчас в тысячу раз сложнее, хуже, а я тут подыхаю от рефлексии. Господи, какая же я жалкая, просто слов нет…

— Ты хорошо себя чувствуешь? — мое чудовище вглядывается в меня, будто это у меня, а не у него можно найти на лице признаки болезни.

— Мне что-то нехорошо, мы можем остановиться подышать? — я улыбаюсь очень коряво, сама это понимаю.

— Девушка, вы с ума сошли, мы на мосту вообще-то, — возмущенно вклинивается водитель такси, — мне что, из-за ваших капризов штраф платить?

— Нормально, я могу потерпеть, — попискиваю я, уже жалея, что не откусила себе язык еще при рождении. Немой хоть казалась бы поумнее.

— Здесь четыре полосы движения, — ровно замечает Влад, — а значит, запрет остановок на этот мост не распространяется. Останавливай, шеф, не видишь — моей жене плохо.

— А если распространяется? — не будь водитель пристегнут — взлетел бы в воздух от праведного негодования.

— А если вдруг и распространится, штраф оплачу я, и на моральный ущерб наброшу, — требовательный тон Влада становится более недовольным, — останавливай уже…

У меня горит лицо, снова. Я просто не понимаю происходящего. Это ведь и вправду была спонтанная прихоть, необдуманная. Влад мог бы просто проигнорировать её, как обычно. Нет же… Или — уступай в мелочи, наступай — во всем остальном?

Деньги — великая сила. По крайней мере, стоило в воздухе ими запахнуть, и ерепенистость водителя вянет, и он съезжает к тротуару, припарковавшись почти впритык. Из машины я вылезаю сама, проигнорировав поданную руку «первопроходца».

Воздух. Ветер. Они освежают меня, заставляют снова зашевелиться мысли в голове. И все-таки сегодняшний день, кажется, в порошок меня растер…

Влад сказал — последствия его болезни неизбежны. Смерть неизбежна.

И через какое-то время — месяц или год — его не станет. А на этом мосту все так же будут торопливо нестись машины, и беспокойная река не остановит свой бег.

А я буду одна. Опять!

— Надеюсь, ты не думаешь броситься с этого моста? — жесткие руки стискиваются на перилах по обе стороны от меня, и всем своим телом я начинаю ощущать жар от мужчины, вставшего ко мне вплотную. — Мне не осилить нормальный заплыв сегодня. Впрочем, в любом случае, учти, что я попытаюсь тебя выловить, моя Маргаритка.

Моя Маргаритка…

Как мало мне надо, чтобы сердце восторженно дрыгнуло лапкой. 

Этот мужчина чуть больше часа назад говорил мне, что мои чувства его вообще никоим образом не интересуют. А у меня сердце кровью и медом обливается от такой малости. Я безнадежна.

Правда об этом ему знать все-таки не стоит.

— Тебе так сложно будет найти другую девочку для оплодотворения? — хмыкаю я болезненно. — Твой брачный контракт любая подмахнет без возражений. Лана, например. Особенно если ты озвучишь им перспективу скорого вдовства в сочетании с наследством.

Тяжелый вздох Ветрова оказывается тяжелой наковальней, придавившей мой сарказм на стадии зарождения. Он будто требует меня не начинать.

А я хочу начать. Вот только никак не могу найти нужные слова.

Рядом с ним — мучительно больно, будто каждый день, спуская ноги с постели, я встаю на дорожку из осколков и не схожу с неё до самого вечера.

Но что будет без него?

О, я знаю. Холодный, пустой ад. В котором не только чудовищно больно, но и нет ни единой души, которой хотелось бы подарить улыбку. И не только её. Всю себя подарить, если бы он только захотел взять…

— Ты плачешь? — отведя мои волосы с левой половины лица, Влад просто не может не изобличить меня в этом. Слезы и вправду бегут по лицу, я просто не в силах их остановить.

— И это хочешь мне запретить? — безразлично выдыхаю я, даже не стремясь стереть влажные следы украдкой. — Не хочешь меня слушать, не хочешь брать меня в расчет, теперь ты еще не хочешь, и чтобы мои чувства проявлялись хоть как-то? Чтобы, узнав о твоей болезни, я улыбалась и бросала в воздух чепчик и все остальное, что только можно бросать?

— Если б я этого хотел — женился б на Тимурке? — фыркает Влад не без ехидства. — Вот уж кто пустится в пляс, как только узнает, что делиться со мной отцовским наследством не придется.

— Как ты можешь? — я резко поворачиваюсь, чтобы посмотреть в его бессовестные глаза. — Как ты можешь шутить на эти темы так просто? Сейчас, после больницы!

— Я тебя не понимаю, Цветочек, — Ветров покачивает головой, не спуская с меня изучающего взгляда, — ты ведь стала моей женой против своей воли.

— И что с того?

— И я сразу не скрывал, что твое мнение для меня вообще ничего не значит.

— Что дальше? — это я цежу уже сквозь зубы. Двойное «знай свое место» не может не портить настроения.

— Разве не ты так старательно хотела от меня сбежать, что даже связалась с моей бывшей любовницей?

— Самое дурацкое решение в моей жизни. И больше я не пыталась…

— Зачем тебе всерьез плакать обо мне? — этот вопрос как гильотина отсекает для меня пути отступления. Господи, да неужели он серьезно это спрашивает?

— Ты сам сказал, что тебе не нужно от меня ничего, кроме ребенка, — напоминаю я, пытаясь оттянуть неизбежный момент, когда придется дать ответ, — зачем все эти вопросы?

— Не так, — губы Влада оказываются рядом с моим ухом и опаляют его горячим шепотом, — да, меня устроит, если ты родишь от меня ребенка, и это будет финальной точкой в наших отношениях. Это не расклад моей мечты, но он удовлетворительный. Я даже секс не рассматриваю как необходимость, потому что я сейчас на таких препаратах, которые плохо сочетаются с зачатием детей.

— И как же тогда?..

— Все было придумано до нас. Я позаботился об этом вопросе заранее, — Ветров пожимает плечами, — будешь готова — съездишь в нужную клинику, там проведут все процедуры.

Новость о том, что супружеский долг со мной оказывается не такой уж необходимостью, неприятно хлещет по моему самолюбию. Интересно, сколько еще будет тех ударов. Я будто костенею, а Влад, замечая это, смыкает меня в кольцо своих рук. Сильных рук… Черт бы его побрал!