Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр. Страница 56

– Антон, я больше не буду, прекрати… – ее толкают к ближайшему дереву, чтобы не упасть она вынуждена опереться руками о ствол.

– Будь добра, помолчи. – грубые пальцы запихивают в рот кляп в виде ее собственных трусиков.

Она ощущает его горячее дыхание за спиной и жадные руки, что беззастенчиво шарят под ее юбкой. Ноги становятся ватными и начинают подрагивать, от низа живота по всему ее телу расходится горячая волна. Не в силах больше сопротивляться она подается ему навстречу, оттопыривая попку.

– Маленькая шлюшка, так вот чего ты хочешь? – под кронами деревьев раздается звонкий шлепок, после чего его пятерня начинает наминать пострадавшую ягодицу. – Нравится?

– Мммммм! – жар усиливается, ей хочется большего.

– Скажи мне, чья ты сучка? – продолжает он искушать ее, проводя пальцами второй руки по внутренней поверхности мокрых бедер, с каждым разом поднимаясь все выше. – Не слышу! – еще один шлепок, но уже по другой половинке.

– Тхвоя!

– Умница! – Антон грубо хватает ее одной рукой за талию, а второй за волосы, после чего резко насаживает на…

– Трррр‑тррр‑трррр! – рука нащупала будильник и сбросила это изобретение злого Эммы‑О* на пол, устройство затихло, но лишь на мгновение.

*Эмма‑О (яп. 閻魔) – в японской мифологии бог‑властитель и судья мёртвых, который правит подземным адом – дзигоку.

– Уууууу! – кинула она подушку поверх будильника и попыталась вновь задремать, но не тут‑то было.

Дискомфорт заставил Хоши приоткрыть один глаз и заглянуть под одеяло – проклятый хафу, еще одни трусики в стирку. Сны подобного толка стали посещать ее давно, еще с той – самой первой порки, поначалу смутные и не запоминающиеся после каждой новой встречи с этим мерзким Антоном они становились все ярче, а уж после того поцелуя у храма в нее и вовсе будто похотливый дух вселился, как в какой‑нибудь манге для взрослых.

Сменив нижнее белье, она проскользнула в ванную комнату – перед учебой следовало смыть с себя все это непотребство. И сделать это нужно как можно скорее, родители уже на кухне – завтракают, а значит и ей нужно пошевеливаться, если не хочет остаться голодной.

– Доброе утро, милая. Садись скорее, я приготовила твой любимый тамогояки. – улыбнулась ей мама.

– Тебе следует лучше следить за временем и поменьше спать. – пробурчал отец, доедая маринованные овощи, напротив него уже стояла пустая миска с остатками мисо‑супа.

– Доброе утро. – Хоши приземлилась за стол и тут же накинулась на еду, наплевав на все правила этикета.

– Звонил твой сэнсэй, говорит ты стала часто пропускать занятия. Хоши, ты ведь помнишь наш уговор: либо попадаешь в сборную Токио среди старшеклассников, и сама выбираешь университет для дальнейшего обучения, либо я пристрою тебя в Касей* после выпуска. – продолжил наседать отец, будто у нее и без этих нравоучений мало проблем.

*Токийский университет Касей (東京 家政 大学, Tōkyō kasei daigaku) частный университет в Итабаси, Токио, Япония, основан в 1949 году. Это женский университет, специализирующийся на обучении в области домашнего хозяйства, гуманитарных наук и развитие ребенка.

От одной мысли о том, что ей придется провести несколько лет в институте благородных девиц только для того, чтобы впоследствии стать чьей‑то идеальной женой‑домохозяйкой ее бросало в дрожь. Не такой судьбы она для себя желала. При всей любви к матери, Хоши не хотела ее повторять жизненный путь. Девушка ощущала в себе потребность жить полной жизнью, хотела сама выбирать в какой университет ей поступать, с каким мальчиком встречаться и наконец с кем создавать будущую семью. А университет Касей – этот оплот ханжества и консерватизма ставил крест на всех ее чаяниях и мечтах. Ну уж нет, не бывать этому, она обязательно выбьется в сборную, чего бы это не стоило – даже если для этого придется идти по головам. Она не остановится, она пройдет этот путь до конца.

Родители девочки не могли видеть, но в этот момент за спиной их дочери бушевала странная Ки, постепенно принимая очертания черноволосой женщины средних лет, на бледном лице которой отчетливо виднелась печать скорби. И даже роскошная юката и длинный юми в тонких ладонях, за который коллекционеры готовы были отдать душу во власть подземного бога Эммы, не радовали гостью. Ее вообще ничего не могло порадовать, ведь Луна по своей сути печальна и «улыбка» ее никогда не сможет осветить путь сотен, но на одну маленькую, запутавшуюся девочку ее усилий должно хватить. Губы женщины слегка дрогнули…

* * *

Н‑да, не так я представлял себе первый день второго года обучения в средней Тосэн.

Пока шагаю в сторону класса на меня со всех сторон беззастенчиво пялятся шушукающиеся между собой школьники, до ушей доносятся их едва различимые шепотки и в этих пугливых шепотках нет‑нет да и проскальзывает имя, побитого мной недавно, каратеки. Я, конечно, знал, что слухи распространяются быстро, но не думал, что настолько. Победа над Ивао на время сделала меня звездой школы, правда, ровно до того момента, пока его прихлебатели‑неудачники не решат отомстить за своего сэмпая. От нескольких каратистов сразу, пусть и всего лишь белых поясов, я точно не отобьюсь, а значит нужно наслаждаться моментом пока я вновь не переехал в больничку на ПМЖ.

– Чего вылупился, ублюдок!? – подхожу и отвешиваю подзатыльник засранцу, который весь прошлый год доставал Тон‑тона, поплевывая из трубочки клочками бумаги в затылок бедняги.

– Эй, хафу, ты че себе позво… – пробиваю ему под дых, удар несильный, но неожиданный, поэтому бедолагу складывает пополам, воздух из его диафрагмы вылетает вместе со слюнями изо рта.

– Слушай, ты, говно с жопы каппы! – наклоняюсь к нему и отвешиваю еще один жесткий подзатыльник для закрепления. – Если я еще хотя бы раз увижу в твоих руках ручку без стержня, то запихаю ее тебе в задницу и заставлю надувать ей лягушек, понял меня?

– Да‑да. – суетливо кивает в ответ мелкий хулиган.

Черт возьми, а это прикольно, кого бы еще покошмарить? Выискиваю глазами обидчиков Тон‑тона, но приступить к показательной порке не успеваю раздается звонок и мне приходится занять свое место в классе. Во время моего отсутствия какой‑то мелкий вандал, повернутый на почве национализма, успел исписать мою парту обидными словечками. После урока нужно будет заглянуть в тетрадки одноклассников, чтобы отыскать по почерку любителя чужих мамок и заставить того языком отдраить казенное имущество.

В класс входит мужчина – уже знакомый мне учитель истории господин Кобаяси в компании смуглой, рослой девчонки, на фигуре которой форма средней школы Тосэн смотрится откровенно нелепо в виду немалых габаритов красотки. Все в классе в том числе, и я отрываем свои пятые точки от стульев, чтобы поприветствовать сэнсэя поклоном. Он отвечает нам взаимностью, после чего мы рассаживаемся по своим местам и урок наконец начинается. Вот только стартует урок не, как обычно, а с приветствия новой ученицы.

– Дети, это Раттана, она прибыла к нам из Королевства Таиланд и будет учиться с вами в одном классе. Раттана представься и расскажи немного о себе.

Несмотря на дисциплину японских школьников они не могут сдержать своего удивления – учащиеся поражены тем фактом, что в одном классе с ними будет учиться иностранка. Самые безобидные эпитеты, доносящиеся до моего слуха: «дылда‑гяру», «каланча‑переросток», «мерзкая фута» лишь частично отражают кипящее в детках негодование. Так забавно наблюдать за тем, как у этих мелких националистов пригорает пониже спины. Эта девчонка мне уже нравится.

– Раттана – так нарек меня мой отец. Мой долг – стать опорой королевского трона. Мои бивни остры… – ну последняя фраза явно была лишней.

По классу разносится дружный смех учеников, на моем лице также расцветает легкая улыбка. Вот только в отличии от издевательского хохота школоты, наполненного злорадством, моя улыбка не несет негатива, а даже наоборот – эта открытая, искренняя в своих порывах дикарка вызывает во мне необъяснимую приязнь.