Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр. Страница 66

– Моя прелесть. – отпрыск легендарной фамилии продолжает читать мне нотации, но я уже не слушаю, ведь в моих руках настоящее сокровище.

– Держи, это на крайний случай, если ничего не выйдет. Небольшой допинг – специально обработанные и высушенные грибы‑трихотецены. – всучивает он мне небольшой холщовый мешочек. – В методичке указано как их правильно заваривать. Не ошибись, иначе заработаешь внутреннее кровотечение. И с дозой не напортачь, эта штука угнетает иммунитет. Переборщишь и тебя прикончит обычная простуда. Эти грибы не панацея, они лишь на время успокоят твой разум и тебе нужно будет запомнить свое состояние в этот момент. А затем, попытаться воспроизвести

Это дерьмо я не стану принимать даже под страхом смерти, но, чтобы не вызывать лишних подозрений засуну‑ка я этот мешочек в карман. А дома смою эту гадость в толчок.

– А ну стоять! – только я собираюсь развернуться, чтобы покинуть помещение, как на плечо опускается ладонь Акихико. – Куда собрался, придурок? Залезай в кабинку и зубри наизусть.

– Это еще зачем? – искренне удивляюсь я такому неожиданному повороту событий.

– Недзуми, ты совсем тупой? Что, по‑твоему, у тебя в руках?

– Тетрадка?

– Мой смертный приговор за разглашение тайн национальных боевых искусств великой Японии, балбес. Давай уже, шевели жопой. У тебя меньше часа. – заталкивает он меня силком в кабинку.

Ну что, Антох, пора тряхнуть извилинами – я бегло пролистываю тетрадку, чтобы оценить объем намечающегося геморроя. К моему удивлению, все оказывается не так страшно, как мне изначально представлялось. Всего‑то пятнадцать листов – плевое дело!

Так я думал ровно до того момента пока не дошел до способа заварки грибов‑трихотеценов. Секунды, градусы, способы отжима и фильтрации и прочая подобная муть. Подробная инструкция занимает добрую треть, исписанных убористым почерком, листов. И ведь придется все это зубрить. С этого параноика станется устроить мне экзамен после образовательных посиделок на толчке.

– Закончил? – доносится раздраженное ворчание из‑за дверей моего «кабинета».

– Если приспичило, соседняя кабинка свободна! – и так голова пухнет с непривычки ещё и этот над душой стоит.

– Не смешно, у тебя десять минут. – продолжает занудствовать туалетный деспот.

– А продлить можно?

– Хватит тупых шуток, просто сосредоточься на проклятой тетради!

Слышу скрип входной двери – у нас гости!

– Сугимото, а ты чего это здесь, очередь? – о, знакомый голос, прям дежавю.

– Серову стало плохо во время обеда, сэнсэй.

– Что за напасть! Ками, неужели снова какая‑то инфекция в воде… – до моих ушей доносится подозрительное урчание.

С громким, суетливым стуком захлопывается дверь соседней кабинка. Звук расстегиваемой молнии и снимаемых штанов сменяется вздохом облегчения, едва не обосравшегося, педагога.

– Сэнсэй, вы там как, в порядке?

– Теперь да, Сугимото, теперь да.* – зато я теперь не в порядке! Ну и вонь, он что дохлого скунса на обед сожрал?

Ноздри бередит чертовски неприятный запашок. В туалете всего три кабинки и одна из них, дальняя от меня, сейчас на ремонте. Поэтому от чужого зловония меня отделяет тонкая перегородка, да и та не в пол. Глаза слезятся, но я продолжаю впитывать знания на пару с чужим зловонием. Готов поспорить, после этих посиделок вонять от меня будет знатно, но драгоценная информация того стоит.

– Уффффф! – выдает последний аккорд вонючка‑сэнсэй и, после пары секунд возни за стенкой, задает мне неожиданный вопрос. – Серов, а у тебя в кабинке бумаги случаем нет?

– Никак нет, Кобаяси‑сэнсэй, сам с тетрадкой сижу.

– Антон, а не мог бы ты дать несколько листиков своему сэнсэю?

– Кооооонечно! Только они немного исписаны.

– О, ничего страшного!

– Держите, сэнсэй. – просовываю, вырванные из тетради листы, под перегородку.

– Спасибо ками, что послали мне тебя, Серов. – хрустит бумагой сэнсэй – любит, когда понежнее.

– Пс, какого хера ты творишь, придурок?! – доносится до меня злобный, едва различимый, шепот Акихико. – Угробить нас захотел?

После чего он внезапно замолкает. Слышу лишь его шаги и какое‑то подозрительное шебуршание. Интересно, чем же он таким занят? Спустя несколько секунд, получаю ответ на свой вопрос – дверь соседней кабинки с громким стуком распахивается

– Эй, Сугимото, а‑ну закрой дверь! И зачем тебе шваб…

– Простите, сэнсэй. – глухой стук и через стенку что‑то грузно плюхается в напольный унитаз. – Ничего личного.

Выскакиваю из кабинки и сразу же натыкаюсь взглядом на разъяренного Акихико с обломком швабры в руках.

– Ну и нахрена? – вопрошаю я, глядя на этого конченного психопата.

– Это ты МЕНЯ спрашиваешь?! Кретин, я же говорил, что тетрадь нельзя светить! Ты хоть понимаешь своей бестолковой головой, что это наш смертный приговор? Теперь придется избавиться от этого плешивого. Нам нужны мешки.

– Пустые.

– Недзуми, хорош тупить, конечно, ПУСТЫЕ!

– Не, я говорю листы были пустые. Я ему чистые вырывал.

– Я УБЬЮ ТЕБЯ! – лицо урожденного Миямото идёт красными пятнами.

– А я тут причем? Кто виноват, что у тебя с чувством юмора напряг?

– НЕ‑ДЗУ‑МИ!!! – капилляры в его глазах лопаются, но он достаточно оперативно берет себя в руки. – Ладно, спокойствие. Приложил я его как надо, скорее всего, последние полминуты он и не вспомнит.

– Скорее всего? Какой‑то неутешительный прогноз. – что‑то я не слышу особой уверенности в его голосе.

Заглядываю в распахнутую кабинку, чтобы оценить всю «прелесть» сложившейся ситуации. В собственной куче дерьма, застряв голой жопой прямо в напольном унитазе, раскорячился бессознательный Кобаяси‑сэнсэй. Крови нет – повезло, что швабра оказалась не ахти. Лишь чуть выше виска учителя набухает порядочная такая гематома.

– Ну, извини, когда я бью людей по головам, то после мало интересуюсь их самочувствием.

– Ясно. Делать нечего, карауль этого засранца, а я пока сгоняю за фотоаппаратом.

– А это мысль. – одобряет он идею, после чего требовательно протягивает руку ладонью вверх. – Только методичку верни.

– Не очень‑то и хотелось. – вытаскиваю из‑за пояса заныканную, порядочно так потерявшую в объеме, тетрадку.

Смотри‑ка, даже в такой стрессовой ситуации и то не растерял самообладания. С его горячим темпераментом – это настоящий подвиг.

Надеюсь, комната клуба фотографов не заперта, иначе сегодня я рискую не только стать соучастником нападения на собственного сэнсэя, но еще и поучаствовать во взломе и хищении школьного имущества. А ведь на часах только полдень…

К моему большому удивлению все проходит гладко. Фотоаппарат достается мне без боя и нам с Акихико даже удаётся сделать несколько весьма провокационных снимков сэнсэя до того, как тот приходит в себя. Но на этом наша удача не заканчивается. После пробуждения сэнсэя становится очевидно, что Акихико приложил учителя не просто «как надо», а весьма успешно – Кобаяси даже не помнит зачем заходил в туалет. Нам остается лишь убедить «потерянного» сэнсэя в том, что тот неудачно поскользнулся на влажном, после уборки, кафеле. А после, проводить его до медпункта и клятвенно пообещать никому не рассказывать об этом позорном инциденте. Фотки же мы просто забираем с собой, так на всякий случай. Мало ли, вдруг память учителя истории когда‑нибудь прояснится.

До окончания занятий мы с Миямото ведем себя, как паиньки, стараясь не отсвечивать и не привлекать к себе излишнего внимания. А сразу после школы я отправляюсь к храму Асакусы, чтобы наконец‑то встретиться с Сорой. И только на подходе к набережной меня посещает запоздалая мысль: «А, где собственно носит моего кохая?». Ни слуху ни духу, неужели мальчишка все‑таки проиграл свой вступительный спарринг и теперь стыдится попадаться мне на глаза? Убью засранца, если тот продул девчонке! Патриарх Грейси должно быть в гробу переворачивается где‑то там – на земле после таких новостей. Завтра самостоятельно выцеплю пацана и побеседую с ним по душам. Не дай бог малец облажался, тогда я устрою ему такие адские тренировки, что он позавидует мертвым.