Токийский полукровка. Дилогия (СИ) - Гримм Александр. Страница 81

– Первое заседание Клуба воинской добродетели великой Японии средней Тосэн объявляется открытым! – деревянная указка с сухим щелчком опускается на столешницу учительского стола. – Всем членам клуба занять свои места и держать руки на виду.

Как же он задрал с этими детскими подколами.

Смуглокожая Раттана еще сильнее темнеет лицом и украдкой бросает на меня странный взгляд с противоположного конца класса. Да, именно класса, ведь клубное помещение мы так и не получили. А все потому, что наш куратор Кобаяси‑сэнсэй косит от своих прямых обязанностей, отлеживая дома, пострадавшую после падения задницу.

Так иронично – школьный клуб со столь пафосным названием и принадлежностью к элитарному ордену мастеров Будо не имеет собственного помещения и состоит из беглого аристократа‑бандита, хафу‑перерожденца и мутной гайдзинки. Где‑то там, на небесах плачет один представитель императорской фамилии, основавший когда‑то Дай‑Ниппон Бутоку‑кай.

– В этот знаменательный день я хочу поздравить вас двух неудачников. Сегодня мы… – к счастью, эта проникновенная, наполненная идиотией, речь обрывает едва начавшись.

– Ой, сэмпай, а вы заняты, да? – одна из дверных створок отъезжает в сторону и сквозь небольшой проем показывается голова моего кохая. – Слышал, что произошло. Главное не унывайте и держите себя в руках…ой! – поняв, что сморозил, Мичи идёт на попятную. – То есть, я хотел сказать…будьте всегда тверды, вот! – но делает только хуже. – Знаете, я, пожалуй, пойду.

– Стоять! – окликает, намылившегося удрать, пацана Миямото. Кажись, я знаю к чему все идёт и мне это совсем не по душе. – Эй парень, только здесь и только сейчас эксклюзивное предложение. Хочешь вступить в самый крутой клуб средней Тосэн?

– А что нужно будет делать? – загорается мальчишка.

– Пф, да ничего, сущие пустяки! – и правда, быть соучастником государственной измены, что может быть проще.

– Мичи, иди домой, позже поговорим! – в моем голосе проскальзывают металлические нотки.

Такому как он не место в нашей «дружной» компашке. Слишком велики риски. Это мне уже нечего терять, потомок Мусаси и вовсе ходячий мертвец, а гайдзинка, судя по тому, что я видел, не пропадёт – она не из простой семьи. Мичи же – обычный, наивный мальчишка у которого впереди долгая и беззаботная жизнь. Будет лучше, если таковым он и останется, а не превратится в очередного смертника.

– Ну, сэмпай! – канючит сопляк в ответ.

– Дверь закрой с той стороны. – наши с мальчишкой взгляды сталкиваются и моя Рейки лавиной обрушивается на детское сознание – прости, малыш, так будет лучше.

Створки схлопываются, погружая помещение в гнетущую тишину.

– А это не перебор, парень всего‑то хотел протянуть тебе руку помощи? – продолжает подзуживать этот уродец.

– Завались. – мне не до шуток, на душе отчего‑то паршиво. Это так на меня не похоже: заботится о ком‑то кроме себя. Что за дерьмовое чувство? Я ведь все сделал правильно, так откуда тогда это сожаление о содеянном?

– Слушай Нэдзуми, а чего это ты скрывал от нас своего симпатичного кохая? Или он знает о тебе то, чего не знаем мы, например… – все никак не заткнётся ублюдок, он словно специально провоцирует меня.

– Да, ты заеб…! – школьная парта с треском врезается в классную доску, неподалеку от головы Акихико. Образ двукратного олимпийского чемпиона по вольной борьбе окончательно окутывает меня.

Я не звал тебя, но ты пришёл. В чем дело Грозный*, неужели этот ребёнок и тебя достал? Ты ведь всегда славился своей добротой и человеколюбием. О, я понял, ты просто пришел преподать кое‑кому урок!

*Ива́н Серге́евич Яры́гин – советский и российский спортсмен, борец вольного стиля; двукратный олимпийский чемпион. Заслуженный мастер спорта СССР (1972), заслуженный тренер СССР, судья международной категории. Сначала капитан и комсорг Сборной СССР по вольной борьбе, а затем тренер (1980) и главный тренер (1982) Сборной СССР по вольной борьбе. Прозвище – Иван Грозный.

Интерлюдия

Раттане было грустно и вместе с тем одиноко. Не с кем было поговорить, не на кого опереться. Она ощущала себя сиротливым деревцем в чистом поле, чью крону мотает из стороны в сторону порывами могучего ветра. Жизнь на чужбине с каждым днём угнетала все сильнее.

Аджани оставил ее одну, наедине с этим чужим для неё миром и неприятными людьми. Японцы раздражали и бесили. Своим гнилым, высокомерным нутром они разрушали ее представление о людях. И от этого домой хотелось ещё сильнее. Обратно – в родной Таиланд, где за открытыми улыбками не прячется волчий оскал. А слова и взгляды не ранят больнее ножа. Отец был прав – это не просто познавательный опыт, а суровое испытание для ее духа.

Не счесть тех случаев, когда Раттана в последний момент одергивала себя и тушила свои Сак‑янт, то и дело разгоравшиеся от очередного унижения. Хотелось выплеснуть ярость наружу, обагрить конечности кровью, но, помня наставления аджани, она держалась. Вот и сегодня, после очередного оскорбления, брошенного ей в спину, она сумела совладать с собой. Вот только, с каждым днем такая пассивность давалась все труднее. К счастью для окружающих, девушка пока справлялась. Тот случай с маленьким японцем многому ее научил. Но хватит ли ее выдержки надолго? – это большой вопрос. Раттана все чаще стала замечать, как непроизвольно примеривается для удара, когда кто‑то из особо ненавистных одноклассников дефилирует с гадкой улыбочкой мимо нее. И это пугало. Страшила даже не чужая смерть, ведь Раттане уже доводилось убивать, а гнев родного отца. Только он удерживал девушку в узде. Но с каждой минутой проведенной в этом ужасном, чуждом обществе она все отчетливее ощущала, как ошейник на шее дает слабину.

И новый учебный день пока не спешил радовать ее изменениями в лучшую сторону. Ох, как бы она хотела остановить время и растянуть прошедшие выходные, чтобы подольше не видеть этих гнилых людишек.

Вплоть до обеденного перерыва Раттана чувствовала колкие и презрительные взгляды одноклассников. Их перешептывания за спиной, похожие на жужжания назойливых комаров, раздражали и действовали на нервы. Так и хотелось обернуться и прихлопнуть парочку, чтобы остальные наконец‑то заткнулись.

Зато после большой перемены случилось неожиданное – на время она перестала быть целью насмешек для своих одноклассников и превратилась из жертвы в наблюдателя. Ее сосед – хафу учудил нечто невообразимое. Воспитанная в строгих условиях Ратттана не могла оторвать пораженного взгляда от мальчишки, который самозабвенно занимался непотребством прямо посреди оживленного класса. В какой‑то момент Раттана даже с восхищением подумала: «Насколько же дух хафу крепок, раз он позволяет себе такое! Совсем не волнуется о чужом мнении и дальнейших последствиях». И даже после того, как хафу разоблачили, тот не особо расстроился. К огромному удивлению Раттана, злорадные насмешки, которые летели в его сторону до конца уроков так и не достигли своей цели. Парень был равнодушен и непоколебим, казалось, его совсем не заботит чужое мнение. Несмотря на всю мерзость ситуации, Раттана даже немного позавидовала его ментальной стойкости. Она бы так точно не смогла.

Вот только и у железного хафу предел прочности оказался не бесконечен. На первом собрании их странного, во всех смыслах, клуба одноклассник наконец‑то дал волю эмоциям. Раттана не знала, была ли тому виной очередная шутка подозрительного Сугимото, который казался ей волком в овечьей шкуре, или все дело в неприкрытой вербовке маленького японца. Но факт остается фактом, зачем‑то скрывающий свой возраст и бойцовские кондиции, Сугимото довел хафу до срыва. Поэтому ей вновь пришлось узреть страшную Ки, и хотя призрак оказался другим – не тем страшным мужчиной с равнодушным, пустым взглядом, легче от этого не становилось. Ведь на этот раз Раттана видела перед собой не человека – глыбу! Интуиция просто вопила о том, что этот могучий, широкоплечий мужчина в смешной, облегающей одежде опасен. Если бы она могла дать единственное определение сущности перед глазами, то непременно остановилась бы на одном единственном слове – «непоколебимость».