Право на жизнь (СИ) - Гущина Яна. Страница 12

Судя по тому, как конвоиры расправлялись с пленниками, особого контроля над ними не было, да и всегда они могли сослаться на естественный мор «подопечных». Кто там будет докапываться, умер пленник от какой-то подцепленной заразы, или его избили насмерть. Любая блажь конвоиров была для нас и законом и карательной мерой.

Несколько раз за поездку конвоиры с любопытством поглядывали на меня. Но Макс всегда был рядом: даже по нужде одну меня не отпускал, и охранники, видя наши брачные браслеты, не лезли ко мне, хотя их глаза горели от похоти. Когда я проходила мимо конвоиров, они хлопали меня по попке. Но я не подавала и вида, чтобы Макс не накинулся на охранников. Пусть лучше не знает об этом. А то его просто убьют. Судя по всему, им был дан приказ женатых не трогать, но если Макс сам накинется на них, церемониться с ним не будут.

Казалось, что дорога ведёт прямиком в ад, а конвоиры являются наместниками дьявола. От отвратительной еды меня уже тошнило, но приходилось есть, чтобы не вызывать гнев охраны.

И вот однажды утром автобус подкатил к полуразрушенному зданию огромного завода. Множество длинных труб, ощетинившись, пронзали небо. Часть цехов разрушена, а там, где строения остались относительно целыми, не было стёкол, многие конструкции искорёжены, словно их таранили чем-то огромным.

Видимо, на заводе прежде отливались объёмные железобетонные конструкции. Формы для отливки сильно расширенные и видоизменённые зияли прямо в полу, и служили для временного содержания пленных.

Двери автобуса открылись, решётка тоже. Нам было приказано покинуть салон. Я с ужасом выглянула наружу. Грязь, разруха. Суровые люди с автоматами.

От длительного сидения, ноги не слушались. Я еле шла корявой походкой. Оставшиеся пассажиры нашего автобуса тоже кое-как вышли, и мы попали в зарешёченную зону. Но долго оглядываться нам не дали и вместе с несколькими партиями пленников, прибывших на таких же автобусах, как наш, погнали в распределитель.

- Ни на шаг не отходи от меня, - велел Макс, до боли сжимая мою руку. - Чтобы ни случилось, держись рядом. Не забывай, для всех мы - муж и жена.

Я кивнула и пошла рядом с ним. Мог бы и не предупреждать. Даже под страхом смерти я бы не осмелилась отойти от него.

Тыча в наши спины дулами автоматов, охранники торопили нас к группе людей, одетых в камуфляжную форму, со сканерами в руках. Они считывали показатели с браслетов супружеских пар и записывали их в отдельный список. Неженатых мужчин и незамужних женщин о чём-то расспрашивали, делили их на мелкие группы и тоже вносили в разные списки.

Очередь двигалась медленно, но для меня было огромным счастьем постоять. От длительного сидения в автобусе затекли ноги, спина, и сейчас ломило всё тело.

Впереди нас шли несколько людей без браслетов. Сначала их разделили по половому признаку, направив в разные очереди. Из мужской очереди доносились вопросы регистраторов:

- Фамилия, имя? Возраст? Вес? Рост? Искусственно, или обычно рождённые? Чем болели прежде? Кем работали?

После этого брали отпечатки пальцев и длинными иглами вводили идентификационные капсулы в шею, ниже затылка. Сканером проводили контрольное считывание капсулы и пропускали мужчин в узкий обрешёченный коридор, по которому они уходили в накопитель для дальнейшей транспортировки.

В женской очереди задавались те же самые вопросы, но к ним прибавлялись несколько специфических:

- Девственность сохранена? - если ответ был отрицательным, то следовал другой вопрос: -В последние несколько месяцев была ли возможность искусственного, или обычного оплодотворения?

В зависимости от ответов на эти вопросы, женщин делили на три категории и направляли в разные накопители по отдельно проложенным зарешёченным коридорам. Сортировка людей была жёсткой. Идентификационные капсулы вживлялись специально так, чтобы изъять их было невозможно.

Детей, несовершеннолетних молодых людей, беременных женщин и тех, кому за сорок, здесь не было. Видимо, их отсортировали в другом распределителе.

Насмотревшись всего этого, я со страхом продвигалась вперёд. Наконец мы с Максом оказались возле людей со сканерами. Быстрый взгляд проверяющего скользнул по брачным браслетам.

- Вам туда, - он ткнул пальцем в соседнюю очередь.

Мы передвинулись. Нас даже ни о чём не спросили, а сразу отсканировали браслеты. Данные ушли в электронный накопитель, замерцав зелёным светом:

«Кирилл Григорьевич Минаев. Двадцать пять лет. Искусственно рождённый. Жена: Елена Сергеевна Минаева (Бродская). Двадцать лет. Обычно-рождённая. Детей нет».

У нас взяли отпечатки пальцев и ввели в шею идентификационные капсулы.

- Пройдите дальше, - велели нам, указав на отдельный решётчатый коридор.

Пройдя по нему, мы оказались в большой клетке с людьми, на запястьях которых были браслеты. Сквозь прутья решёток мы видели всех, кого направили в разные накопители. Каждый с тревогой ожидал того, что должно случиться. Для чего нас разделили? Что теперь произойдёт?

В накопителе мы простояли почти день. Вооружённые люди принесли нам буханки хлеба и пластиковые бутылки с молоком. Вот и вся еда. Для удовлетворения естественных нужд, эти же люди провели нас в клетку с узкими дорожками, вымощенными поверх решётчатого пола, под которым протекали сточные воды. Вонь стояла невыносимая. У меня аж голова закружилась. Я оступилась, моя нога чуть не провалилась меж решётками, но Макс не дал мне упасть. Он подхватил и поставил меня на узкую дорожку.

- Спасибо, - поблагодарила, стараясь унять тошноту.

Здесь же с потолка свисали трубы, и из них текла чистая вода. В металлических лотках лежали куски мыла, а посредине клетки гудел вращающийся барабан громадной стиральной машины. Отбросив какие-либо стеснения, люди принялись скидывать одежду и мыться. Мы с Максимом решили последовать их примеру.

На мне кроме короткого в обтяжку платья ничего не было: в ночь нападения на Россию Макс заскочил в нашу с Кириллом спальню и напялил на меня свадебное платье прямо на голое тело. С тех пор платье обрело серо-грязный цвет, а укоротила его я сама.

Макс лихо скинул с себя рубашку и штаны, застыл на пару секунд в одних трусах, а затем расстался и с ними. Он стоял предо мной обнажённый и ждал, когда разденусь я!

Сняв платье, стыдливо скосила глаза на Макса. Он сначала замер, глядя на меня, а потом засопел, как паровоз, и его мужское естество восстало, многократно увеличилось. Пришлось сделать вид, что я ничего не заметила, хоть лицо пылало.

Большего стеснения и позора я не испытывала ни разу в своей жизни, даже тогда, когда в школьные годы плашмя упала лицом в лужу перед толпой сверстников. Тогда все громко рассмеялись, а потом долго дразнились. Хорошо, что сейчас никто ни над кем не смеялся...

С деловым видом Максим забрал моё платье и зашвырнул наши вещи в крутящийся барабан с пенной водой. Все, кто был рядом, одежду закинули туда же, и пока она стиралась, начали мыться.

Изящные женские формы перемежались с мужскими фигурами. Голые мокрые скользкие тела были повсюду. Из-за тесноты толкались и тёрлись друг о друга.

Мыться с закрытыми глазами я не могла, поэтому была вынуждена повсеместно наблюдать эрекцию. Восставшая мужская плоть мелькала перед глазами со всех сторон. Будучи девственницей, я пришла в шок от огромного количества обнажённых и возбуждённых мужчин.

Макс будто невзначай то и дело касался меня своим задубевшим органом. Будь мы одни, он, наверняка, набросился бы на меня. Но беда в том, что я, скорее всего, не помешала бы ему.

Мылкими руками я заскользила по своему телу, ощущая, как оно откликается на каждое движение. Взгляды посторонних людей и Макса действовали возбуждающе. Соски напряглись и затвердели.

Я постаралась прогнать от себя наваждение. Намылила длинные волосы, взбив их в пенную шапку, несколько раз ополоснула. Расчесаться пришлось пальцами. Заплела очень слабую косу: так волосы смогут высохнуть, да и безобразие на голове не будет торчать в разные стороны.