Хагалаз. Восхождение (СИ) - Диас Отто. Страница 57

Тело одолевала неприятная усталость, остаточный гнев забился по разным углам сознания.

Девушка медленно поднялась, налила воды и, сделав глоток, приблизилась к окну. Сонная столица приветствовала мерным скрипом торговых телег и негромкими переговорами стражников. Отсюда открывался отличный вид на площадь, в центре которой по-прежнему высилась пика с головой узурпатора. Хизер сделала ещё глоток, всматриваясь в чернеющую плоть. Голова Лонгрена должна служить напоминаем всем, что власть теперь в её руках, и что идти против наследников рода Дефоу — чревато последствиями.

Хизер поджала губы. Увы, не для всех пример оказался показательным, но сегодня будет ещё один, и уж тогда ни у кого не хватит духу затеять заговор.

— Ваше Величество! — В коридоре девушку нагнал Егель Арфел. На его лице мелькнула непривычная обеспокоенность. Хизер не замедлила шаг, веря в то, что у неё нет времени на пустые разговоры. — Я слышал о нападении, слава Геул, вы в порядке. Мои люди уже арестовали предполагаемых виновников, прямо сейчас ведутся тщательные допросы, мы выясним все обстоятельства случившегося. Нельзя оставить без внимания такое преступление. Боюсь, ваша позиция ещё недостаточно крепка, и вы находитесь в опасности. Позвольте я отберу вам персональную охрану, только сильных и проверенных людей. Если пожелаете, я лично буду сопровождать вас, дабы снизить риски повторения…

— Я могу себя защитить, — оборвала его девушка, — и, как правитель, обязана давать отпор каждому, кто усомнится в моей силе и власти. Охрана нужна преступникам или трусам. Сделайте одолжение, избавьте меня от своего присутствия. Разве я не дала распоряжения подготовить всё к процессу казни? Сейчас вы должны быть не здесь.

— Я просто беспокоился, Ваше Величество. Прошу прощения…

Мужчина поклонился и проводил взглядом удаляющуюся девушку. Хизер не терпелось покончить со всем быстрее, проблем и так было невпроворот.

Среди народа бушевали волны негодования. На памяти людей в Ревердасе давно не устраивали казней, поскольку вера во всепрощение Геул породила традицию отправлять преступников на арену. Объявление же о том, что государственных изменников постигнет иная участь, вызвало у людей возмущение и ропот. На площади столпилось почти столько же народу, сколько прибыло на коронацию. Гул стоял такой, что все призывы к спокойствию оказывались бесполезны.

— Что же это такое? — возмущались в толпе. — Теперь с людьми, как животными?

— Что эта королева себе позволяет? Закон божий ей не писан?

— Это же теперь всякого убийцу казнить будут, и ножа в руку не дадут?

Хизер наблюдала за приготовлениями из окна. Небо стремительно затягивали апатичные тучи. Архорд погрузился в серую дымку, и незнающему могло показаться, что в мёртвом городе собрались на суд жуткого вида призраки. Рыцари и стражники, сдерживающие негодование толпы, то и дело били или протыкали мечом некоторых особенно недовольных и бесстрашных заступников, что рвались вперёд с кулаками и кричали о праве на искупление. Присмиревшие люди делали шаг назад и возмущались немного тише.

— Они недовольны твоим решением, — заметил тихо подошедший Карлайл. Девушка вздрогнула от неожиданности и пожала плечами.

— Что с того?

— Думаю, стоит прислушаться к голосу разума. Ни твой брат, ни отец, ни дед никого не казнили. Всех преступников отправляли на арену, и лишь в редких исключениях, когда провинившийся отказывался сражаться, ему рубили голову. Ты ведь понимаешь, для чего это делается. Геул — последняя надежда грешника. Все должны иметь шанс попасть в Аридон, потому что вечная мука после смерти тела — это наказание, не равное ни одному существующему преступлению. Да, они изменники, этого нельзя спускать с рук. Но пусть они дерутся с веларами. Всё равно будут убиты, посмотри на Холгера… он стар и немощен. Смерть найдёт его в первом же бою.

— Это будет достойная смерть, — возразила Хизер, — а почему она должна быть доступна и доблестному воину, и лицемерному псу? Разве убивая Иландара, кто-то из них задумывался о его душе? О чести? Нет, быть может, мой брат так и не попал в святую обитель из-за этих клятвопреступников, а между тем смертью храбрых пал тот, кто выпустил ему кровь. Я позволила его убийце умереть с мечом в руках, но на большую уступку меня уже не хватит. Даже сидя за решёткой этот мерзкий старик умудрился загубить с десяток жизней, а ты говоришь, дать ему шанс умереть как воину? Нет, Карлайл. Все те, кто имеет отношение к смерти Иландара, умрут, как свиньи. Пусть это будет уроком. Преступление против короля — это преступление против Геул. Совершившие его никогда не будут прощены.

— Ты рассуждаешь с позиции гнева, Хизер, но их мучения лягут грузом на твою совесть.

— Что с того?

— Подумай о спасении своей души.

Девушка усмехнулась. Увы, ей уже было нечего спасать, врата в Аридон были для неё навечно закрыты, но разве мог Карлайл понять это? Видя, что на площади всё готово, а толпа закипает от нетерпения, королева отстранилась от окна.

— Я согласен с сиром… — раздался хрипловатый старческий голос. Хизер встретилась взглядом с Отцом Люрэсом. Священнослужитель опирался на трость и казался гневным призраком во мрачном коридоре дворца. — Не делайте того, о чём пожалеете, Ваше Величество. Народ возмутится, если вы замените арену на эшафот.

— Этого не будет. Жалкой смертью падут лишь изменники, остальные задумаются о том, в чём состоит их долг.

— Хороший правитель — милосердный правитель.

— Ваши речи неуместны. Говорить о милосердии той, кого вынуждали насмерть драться с братьями и чьи руки по локоть в крови немного поздно, не находите?

Священнослужитель нахмурил брови.

— Всё сложно, Ваше Величество. Я понимаю, вы пережили страшные невзгоды, и сейчас вас поглощает ненависть, но…

— Нет, вы не понимаете, — оборвала его девушка, — нельзя понять то, чего не испытывал на собственной шкуре, ваши слова пусты. А я потратила много времени и пролила свою кровь за то, чтобы воздать по заслугам всем виновным. Теперь прошу меня извинить. Пора. Хочу закончить это, пока дождь не начался.

— Выносящий приговор, сам его и исполняет. Вы ведь помните об этом? В Архорде не найдётся желающего сделать эту работу за вас.

— Помню, Отец. Не беспокойтесь за меня.

Толпа взорвалась криками, когда Хизер показалась на эшафоте. Дождь уже накрапывал. Девушка вскользь пробежала взглядом по серым возмущённым лицам, кричащим что-то о праве на достойную смерть. Приговорённые к повешенью люди уже балансировали на узких табуретках. Пока ещё незатянутые петли охватывали их вспотевшие упитанные шеи. Бледные трясущиеся губы читали молитвы. Холгер, привязанный за руки и ноги к деревянной пластине, молился громче всех.

Хизер, окинув безжалостным взглядом приговорённых, подняла руки, призывая собравшихся к тишине. Толпа, наконец, начала стихать. Люди хотели услышать, что скажет королева, и та не заставила себя долго ждать.

— Сегодня на ваших глазах состоится казнь шестерых изменников государства! Вы можете выражать недовольство и кричать о спасении души, но задумайтесь, кто из этих людей беспокоился о душе короля, которому они поклялись служить, и которого предали?! Каждый из них искал выгоду только для себя! Они плевали на законы, на народ! Они предали всех вас, и тешатся тем, что вы их защищаете! Они думают, что за деньги можно купить всё на свете, но Геул не прощает плевка в лицо! Пусть попробуют поторговаться с богом, если считают, что возвысились над ним!

По толпе пронёсся ропот. Люди скованно наблюдали за происходящим. Какой-то мужик выкрикнул: «Правильно! Отвергшие волю Геул не смеют уповать на спасение!» Хизер обошла стоящих на табуретах смертников. В один голос они начали просить о пощаде. Толпа снова зашлась криками. Кто-то просил о милости, кто-то поддерживал казнь. Слов было почти не разобрать, они сливались в буйствующий шум.