Супруга господина мага. Ветер, раздувающий пламя (СИ) - Ткаченко Евгения. Страница 21

Скрипки, флейты и гитары наперебой рассказывали свои удивительные истории — то грустные и печальные, то наполненные таинственностью или светлой радостью. Однако их души могли понять лишь сами музыканты, под умелыми пальцами которых оживали прекрасные инструменты.

Танцы порой заканчивались лишь глубокой ночью, а то и вовсе на рассвете. При этом те, кто жаждал отдыха и тишины, получали желаемое, а все благодаря глушащим талисманам, которые во время празднеств разлетались у торговцев, словно горячие пирожки.

Раскрасневшаяся Луиза опустилась на стул и с наслаждением припала губами к кубку с персиковым соком, который весьма предусмотрительно преподнес Эдмунд. Скажи ей хоть кто-то сегодня утром, что она будет танцевать, то Луиза бы посчитала, что у бедняги помутился рассудок. Она никогда не танцевала и все из-за больной ноги — поначалу было нестерпимо больно, да и хромота при этом очень сильно бросалась в глаза, а с течением времени появилась еще одна веская причина и вовсе вычеркнуть танцы из своего списка развлечений — Луиза так и не научилась танцевать.

Но Эдмунд оказался настойчивым. Даже слишком. В конце концов, он сумел победить упрямство Луизы и вовлек ее в круг танцующих. Да и партнером он оказался настолько хорошим, что вскоре Луиза и думать забыла о том, как бы не допустить глупую ошибку, и как не выставить себя на всеобщее посмешище, а просто наслаждалась новыми для себя ощущениями.

— Так, Эд! — наконец отдышавшись и утолив жажду, грозно начала Луиза. — Танцевать я станцевала, теперь твоя очередь выполнять обещания. Ты говорил, что сыграешь для меня на гитаре, а еще споешь! Выполняй! Я же завтра уезжаю, а еще выспаться надо.

— Луиза, дорогая, ну нельзя же быть такой настойчивой! — хохотнул Эдмунд, осушая свой кубок. Сам он в отличие от спутницы предпочитал пить эль. — Девушек это не красит.

— Если я, в самом деле, была настойчивой, Эд, то ты давно был бы вынужден на мне жениться, как и обещал! — хмыкнула Луиза, не без удовольствия наблюдая, как вытянулось лицо Эдмунда после такого заявления. Нет, он совершенно точно не собирался на ней жениться, и теперь это было яснее ясного. Но отчего-то это не задевало Луизу так сильно, хоть любовь по-прежнему и жила в ее сердце.

— Я спою. Подожди, сейчас раздобуду инструмент и сыграю для тебя, — Эдмунд вскочил, и поспешно ретировал, чуть не уронив стул.

— Он не вернется, — как-то обреченно пробормотала себе под нос Луиза, даже не стараясь разглядеть Эдмунда в толпе. Она поставила локти на стол и уперлась лбом в ладони. — Не надо было говорить про брак. Кто меня за язык-то тянул? Я опять все испортила.

Время двигалось мучительно медленно. Да и Луиза вообще сомневалась, что оно двигается. Наверное, стоило уйти сразу же после Эдмунда, а не пытать себя. Однако она продолжала сидеть за столиком и ждать, хотя и была уверена, что он не вернется, и винить в этом стоило не его, а только себя. Кто же позарится на хромоногую девицу со вздорным характером, пусть даже сто раз она будет графиней? Да хоть даже герцогиней или принцессой! А Эдмунда ждет большое будущее, жаль только без нее!..

— Ну и чего ты грустишь, миледи? Меня не было то минут пять — еле уговорил музыкантишку одолжить свой инструмент. Ну и жадный же народ пошел! — над самым ухом Луизы раздался веселый голос. Эдмунд, подавшись вперед, стоял у нее за спиной, а его горячее дыхание щекотало нежную ушную раковину.

Покраснев до корней волос, Луиза резко вскинула голову, и чуть было не ударила затылком Эдмунда не то по носу, не то по зубам, но бравый помощник капитана успел вовремя среагировать и уклониться от столь неожиданного нападения.

— Моя прекрасная леди, ты точно хочешь меня травмировать! — засмеялся Эдмунд и, вновь усевшись на свое место напротив Луизы, устроил гитару на коленях. — Кстати, ты ведь мне напомнила об еще одном обещании. Я же и, правда, с ранних лет хотел жениться на тебе.

— Эд, не надо! — жестко прервала его Луиза, краснея пуще прежнего. Она не хотела слышать, что теперь обстоятельства переменились, и он не желает видеть ее своей женой. — Я все прекрасно понимаю. К тому же я и вовсе не собираюсь выходить замуж! — как можно беззаботнее сказала она — Эдмунд был просто обязан ей поверить, тогда можно было бы избежать обоюдного унижения и остаться хорошими друзьями. — Семья — это лишние хлопоты и большая ответственность. Я хочу заниматься карьерой и стать знаменитым на весь свет зельеваром.

— Муж может помочь тебе в достижение цели, — продолжая улыбаться, сказал Эдмунд. Он не захотел воспользоваться шансом и замять неудобную тему, а, может быть, просто не заметил его. — Знаешь, в некоторых семьях супруги идут рука об руку по жизни, вместе добиваются целей, прикрывают друг другу спины. Правда, в наше время это редко встретишь — большинство браков либо по расчету, либо по сговору родителей.

— Священный союз вообще напоминает мне сделку по купли-продажи, — с грустью согласилась Луиза. — Лишь бедняки могут жениться по любви. И то не всегда.

— И не факт, что любовь принесет счастье. Мои родители лучшее тому доказательство — жили всю жизнь как кошка с собакой, хотя вначале любили друг друга. Но у нас с тобой все будет по-другому, — заключил Эдмунд. Расстегнув несколько пуговиц на мундире, он полез во внутренний карман. — Я привез его для тебя из юго-восточных земель. Конечно, это не обручальное кольцо, но, надеюсь, ты будешь его носить и помнить обо мне и моем обещании.

Луиза совершенно растерялась. По всем своим здравым рассуждениям она не ожидала ничего подобного. Тем не менее, реальность порой превосходит все наши фантазии. И самым удивительным было то, что Эдмунд, кажется, действительно собирался сделать ее своей женой.

Эдмунд взял ее левую руку и не умело застегнул на тонком запястье очень красивый серебряный браслет, оказавшийся Луизе немного великоватым. Представлял он из себя чередование замысловатых звеньев в виде знаков бесконечности с выгравированными на них элементами стихий, и то ли цветков, то ли бантиков, в центре которых сияли прозрачные камни, подобные бриллиантам, но, конечно же, не они.

Луиза, растроганная до глубины души внезапным подарком, боязливо потрогала новое украшение, сверкающее даже при свете факелов и уличных фонарей. Браслет был изумителен и, наверняка, стоил больших денег, а ведь Эдмунд никогда не был богат.

— Он прекрасен, — благоговейно вздохнув, только и смогла сказать Луиза. А ведь раньше она не была таким уж большим ценителем украшений — носила лишь то, что досталось в наследство от матери, да и то очень редко.

— В следующий раз я подарю тебе кольцо, — пообещал Эдмунд. Глядя в зеленые глаза, он опять взял ее руку и поцеловал запястье, которое теперь и уже, наверное, навсегда украшал серебряный браслет.

Луиза оторопела и, словно загипнотизированная, смотрела в карие глаза. Ну, просто сумасшедший день и еще более сумасшедший вечер, который плавно перетекал в беспокойную ночь. Человек, привыкший к тихой, спокойной жизни в провинции, а за последние месяцы и вовсе почти отвыкший от общества, просто не мог вынести столько потрясений сразу за одни короткие сутки. Этот день Луиза была обязана запомнить на всю жизнь, чтобы тихими вечерами вспоминать не только ярмарочные развлечения, но и то, как быстро радость может сменяться гневом, а разочарование — надеждой.

Лишь после того, как Эдмунд отвел взгляд, способность ясно соображать с явной неохотой начала возвращаться к Луизе. Вместе с тем появилось и неприятное ощущение, будто за ней кто-то внимательно наблюдает. Чувствуя на себе чей-то злобный взгляд, который должен был вот-вот прожечь в ней дыру, она завертела головой, стараясь отыскать наблюдателя, и едва подавила испуганный вскрик, когда увидела его совсем близко. Чуть ли не над собственной головой.

Рэй Треванс, вцепившись в металлическое ограждение, стоял на балконе второго этажа рядом с двумя незнакомцами — рыжеволосым мужчиной средних лет и человеком, старательно скрывающим лицо под глубоким капюшоном. Рэй, будто превратившийся в каменное изваяние, казался еще более холодным, равнодушным и надменным, чем обычно, однако Лицо Рэя решительно ничего не выражало, однако голубые, словно два топаза, глаза гневно блестели, сполна говоря о страстях, бушевавших в душе мага.