Капкан (СИ) - Лин Брук. Страница 89

— Ты разочарован тем, что Эльдар не имеет для меня никакого значения? — хмурю брови, искренне не понимая, с чем были связаны его слова.

— Я разочарован тем, что твои собственные чувства для тебя не имеют значения.

— Прости? — всё так же с недоумением смотрю на него.

— Прощаю, — свободной рукой отрывает мои пальцы от своей кожи, разворачивается и идёт к выходу.

Меня распирает от негодования и любопытства, поэтому я вновь догоняю его уже у двери и останавливаю.

— Что с тобой стало, Роланд? — ухмыляясь, смотрю ему в глаза. — С каких пор ты не договариваешь всё то, о чём думаешь?

— А ты считаешь, что я произношу вслух всё, что у меня в голове?

— По крайней мере, производишь такое впечатление.

— Расслабься, ничего значительного, о чём стоило бы говорить.

— Нет, я хочу понять, что значат твои слова. Откуда тебе знать, что для меня значат мои собственные чувства?

— Я делаю выводы по твоим поступкам.

— По каким? — развожу руками.

— Любила Эльдара, но спала с богатыми молокососами. Любила меня, — он замолкает, будто ожидая моей реакции, моего сопротивления. Но я молчу, тем самым подтверждая его утверждение, — Но родила от постороннего, — добавляет после.

Так горько и остро стало на сердце от того, что моя ложь обесценила мои чувства в его глазах. Мне не стыдно, что он знает о моей любви. Стыдно, что он считает, будто грош ей цена.

— Когда нужно уходить, я ухожу, Роланд. Эльдар меня не остановил, оставшись с семьёй. А ты сам же отправил меня за континент. И это я ещё молчу про события, сопровождавшие мой отлёт. Поэтому, не стоит говорить про то, что я обесцениваю свои чувства. Их обесценивали те, кого я любила — так будет правильнее.

Я отпускаю его и выхожу из комнаты первой, он выходит за мной, ловит меня и припечатывает к стене. Я лишь вопросительно смотрю на него в ответ.

— Даже не станешь отрицать? — спрашивает, вцепившись в меня взглядом.

— Что именно?

— Что любила меня.

— Мы взрослые люди. Глупо стыдиться собственных чувств.

Его рука касается оголенного участка на животе. Пальцами скользит вверх. И я думаю только о том, как хочу поцеловать его, как хочу его целиком и полностью. Но услышав чьи-то шаги, привожу в чувства себя и его, напомнив, что мы находимся в коридоре.

За секунду до того, как перед нами появляется Лайла, мы успеваем оторваться друг от друга. Девушка улыбается нам, ничего не заподозрив. Я прошу у неё побыть с Арианой, и она с радостью кивает мне в знак согласия. Роланд целует её на прощание, и мы уходим, как только Лайла входит в комнату, где спит малышка.

Дорога оказывается недолгой. Минут двадцать, и вот мы стоим у заброшенного пятиэтажного дома, рядом с которым припарковано несколько машин с разных сторон. Роланд с кем-то созванивается и только, когда убеждается, что все под контролем, позволяет мне выйти из машины. Тут то я вспоминаю его слова, про мой особый дар выбирать мужчин. И снова перед глазами всплывает Эльдар. Мысль, что я могу встретить сейчас его, сводит с ума, и я готовлю себя к тому, чтобы не впасть в истерику и не наброситься на него с ударами. Чтобы не было, я должна гордо держать голову и не развалиться на части перед предателем.

Выхожу и иду за Роландом. Когда мы входим в тёмный дом, я будто просыпаюсь, вытрезвляюсь. Все страхи отходят на второй план, на первый выходят ненависть и презрение. И неважно, кто будет стоять передо мной, я знаю, что делать и говорить.

Проходим дальше, поднимаемся по скрипучим ступеням на второй этаж, и я замечаю два мужских силуэта, стоящих к нам спиной под дулом пистолетов нескольких людей.

— А я и забыла, как интересно бывает в братстве, — шепчу с усмешкой, стараясь разрядить напряженную обстановку.

Роланд не отвечает, сделавшись очень серьезным. А я смотрю в спины мужчин и понимаю, что ни один не похож на Эльдара. Успеваю вздохнуть с облегчением, решив, что утренние слова Роланда не были связаны между собой, но когда обхожу всех и встречаюсь с глазу на глаз с предателем отца, теряю дар речи. Не верю своим глазам. В последнюю очередь я бы подумала увидеть здесь их.

— Медея? — с ужасом смотрит на меня Майкл, а я, остолбенев, смотрю то на него, то на его отца и не могу слова произнести.

Я смотрю на лица этих мужчин, и меня тошнит. От злости, презрения, отвращения. Как в старых кинолентах перед глазами всплывает наша встреча с отцом Майкла. Помню, он мне что-то сказал, что не понравилось его сыну. Кажется, он сказал, что у меня знакомое лицо, и спросил, не встречались ли мы раньше.

Мне хочется вцепиться ему в глотку и ответить на этот вопрос. Растерзать его, искалечить, убить.

Хочется содрать с себя кожу, к которой прикасались руки его сына. Я думала хуже связей, чем связь с Эльдаром, в моей жизни не было. Как же я ошибалась. Спать с сыном потенциального убийцы твоей семьи — вот, где бездна!

— Добро пожаловать, Тимур, — приветствует старшего Роланд, игнорируя присутствие Майкла.

— Зачем здесь Майкл? — не церемонясь, переходит к сути.

— Стоило бы поблагодарить меня, что не стал трогать твою жену и дочь.

— Легко быть смелым, когда за спиной куча парней с автоматами, — язвит Майкл, стараясь выглядеть смелым. Только не к месту это сейчас. И выглядит нелепо.

Слова парня игнорируют абсолютно все.

— Что здесь делает эта девушка? — продолжает Тимур, поняв, что ответ на свой первый вопрос не получит.

— Шлюха одна, которую Роланд подобрал за мной, — не унимается Майкл.

— Внимательнее слушай вопросы, малыш, — его слова вызывают лишь смех у меня, и я смотрю на него, как на жалкое существо. — Спрашивают не кто я, а зачем я здесь.

Он словно уж на сковородке, который извивается, что есть сил, в надежде выжить. Только, увы, конец всем известен.

Роланд же пропускает мимо ушей его слова, и я наивно полагаю, что он простил парнишке его самонадеянность.

— Я решил, что ты захочешь увидеть напоследок дочь Эрнеста, — наконец, отвечает Роланд Тимуру. — Знакомься, это Медея, — представляет, указав на меня рукой. — Ранее ты знал её, как Ариану

Мужчина меняется в лице. Даже под тусклым светом, я замечаю, как он побледнел до состояния мертвеца. Его глаза устремлены на меня, и он смотрит на меня, как на приведение. И, наверное, так оно и есть, я для него — призрак прошлого.

— Жива, — лишь глухо вырывается из уст.

— Медея, знакомься, это Тимур, — близкий друг твоего отца, который продал их дружбу за шестизначную сумму.

У меня содрогаются руки и сердце, я смотрю в глаза предателю и не понимаю, как можно оценивать человеческие жизни деньгами. Не могу осознать и принять то, что друг способен на коварство ради своего благополучия.

Мне хочется раскричаться, расплакаться, биться в истерике и в возмущении.

Моя семья умерла только потому, что один человек продался! Невинные сгорели и стали пеплом, а подонки продолжили свою жизнь в богатстве!

Вот она — суть этой жизни.

Роланд подходит к одному из своих помощников, берет у него пистолет, подходит ко мне и протягивает пистолет.

— Советую сначала пристрелить сына.

Майкл хочет дернуться, но его вместе с отцом хватают мужчины, сажают на принесенные стулья и привязывают скотчем. Я принимаю из рук Роланда пистолет, смотрю на него неуверенно. Я не хочу никого убивать. Мой принцип прост — такие люди не должны отделываться просто смертью, они должны страдать и жить в своих страданиях дольше, чем нужно.

— Майкл ни в чем не виноват, — вырывают из моих мыслей слова Тимура и взрывают во мне бомбу.

— Мы тоже ни в чем не были виноват, — подхожу к нему ближе, уже не такая уверенная в том, что не нажму на курок. — Десять невинных детей были пристрелены и сожжены в тот день, шесть женщин и пять мужчин. Вы хотите сказать, что все до единого заслуживали такой смерти?! Стоили тех денег, за которые вы продались?!

— О чем она говорит? — Майкл вопросительно смотрит на отца.

— Я вот думаю, Тимур, — перебиваю парня. — Мне пристрелить Майкла сразу или прежде сделать десять выстрелов, а потом, когда станет истекать кровью, сжечь?