Цап-царап, или Оборотни для Маши (СИ) - Смит Джейн. Страница 43

Но кроме меня некому. Савве нужно остаться в больнице, тут Яр, он в случае, чего, сумеет что-то сделать, я с их природой не знакома.

Смотрю на кровать, на Яра.

Ведь он меня собой заслонил. 

И я тоже все сделаю. Сама из шкурки вылезу, если потребуется.

- Да, - выдыхаю, соглашаясь, и кратко впечатываюсь в губы Саввы. Вырываюсь, трогаю теплую пятнистую лапу на кровати. 

- Скоро увидимся, - говорю шепотом.

Все у нас получится. 

Отбрасываю волосы за спину, иду к двери, смотрю на свои красные руки и нарядное платье.

Год назад я в нём праздновала выпускной. И знала, что утром мы с одноклассниками пойдем встречать рассвет. 

А сейчас неизвестно. 

Чем эта ночь кончится.

Глава 66

Темно, ветер прохладный, я топчусь на улице уже полчаса. Смотрю на окна офисного здания - если не ошиблась, то это студия, где кастинги проводят.

Так было написано в интернете.

В некоторых окнах горит свет - значит, люди и ночью работают.

А мне не открывают.

В очередной раз давлю на звонок.

Экран видеофона не загорается, охранника, кажется, на месте нет. 

Может, он на позднем ужине?

А у меня нет больше времени. Представляю палату и больничную койку. 

И всхлипываю.

Наклоняюсь к клумбе, разбитой под окнами. И выуживаю из земли увесистый кирпич, ограждающий цветник. 

Взвешиваю его в руке, примеряюсь к окну первого этажа. 

От возбуждения пальцы липкие. Я же не попаду, промахнусь, нервы, как тонкие струны, полопаются.

Но больше ничего придумать не могу. 

Вынесу стекло. И ко мне либо выйдут, либо я сама залезу. Это вопрос жизни и смерти, без преувеличения.

Замахиваюсь.

И швыряю кирпич. 

Стекло сыпится в стороны с оглушительным звоном, я закрываю руками голову и отшатываюсь от острого града. 

И в этом звоне вдруг различаю скрип шин по асфальту. 

Пугливо оглядываюсь, щурюсь на дорогу, на пятачок перед студией. 

И холодею, заметив два черных внедорожника, один за другим сворачивающих ко мне. 

Догнали!

Мы не успели.

Не раздумывая больше, ломая кусты, несусь к разбитому окну. Режу ладони, пока цепляюсь за карниз и подтягиваюсь, ботинками мараю белую стену и лезу в помещение. 

- Маша, - летит мне в спину знакомый голос, полный усталости, в нем отчётливо слышится предупреждение, и я замираю, животом лежу на подоконнике. 

Думаю всего миг, и проталкиваюсь в комнату. Неловко плюхаюсь на пол, на осколки, и ойкаю, острые углы впиваются в кожу. 

Торопливо выдираю стекло из ладоней и чувствую, как по щекам слезы бегут, мне так больно лишь в детстве было, когда шлепалась с велосипеда на асфальт. 

- Маша, - голос отца звучит близко, прямо под окном. 

В темноте осматриваюсь, неуверенно опираюсь на подоконник. 

Он стоит на клумбе. Выпускает кольца дыма в воздух, красный уголёк сигареты трещит. Неподалеку два черных джипа, и я знаю - они забиты военными. 

Меня сейчас запросто могут убить. 

- Я ведь предлагал по-хорошему, Маша. Зря ты меня не послушалась.

Смотрю на него, на светлые волосы, высокую фигуру в темноте. А я даже не знаю, как его зовут. 

Отчество у меня дедушкино, маминого отца. 

- Оставьте нас в покое! - выкрикиваю на улицу. - Нам ничего не надо! Мы только хотим спокойно жить.

- Яр не может жить спокойно, он болен, - сигарета трещит, он затягивается. - А вы все нарушили правила. 

- Значит, это плохие правила, - вдавливаю ладони в подоконник. Он тоже усыпан осколками, ощущаю, что эта крошка врезается в кожу, но меня боль трезвит. - Все могут ошибаться, у людей есть это право. И наказывать...

- Мы не люди, Маша, - перебивает он. Щелчком пальцев отбрасывает сигарету. - Где твои друзья?

Молчу. 

Слабо радуюсь, что до больницы они не добрались. И боюсь, что как только узнают - сразу добьют Яра, и Савву тоже, прямо в больнице, на той старенькой койке. 

Вздрагиваю, когда за спиной дёргается ручка. Оглядываюсь на дверь, из коридора слышу бас охранника:

- Там есть кто? 

- Да! - подтверждаю. Перевожу взгляд на улицу и тараторю. - Сейчас охранник откроет кабинет. И я пойду на студию, покажу видео. О вас все узнают. Я точно пойду. Либо доставай свой автомат, и стреляй в меня. Если хочешь остановить.

- Я не буду стрелять в свою дочь, Маша, - он смотрит на меня исподлобья, чуть усмехается. - До сих пор надеюсь, что ты одумаешься. Послушай меня немного, - он подходит ближе, понижает голос. - Ядерный взрыв на заброшенной шахте. Зацепило город. Выживших нет. 

- Это...ты о чем? - сглатываю.

- Так скажут завтра в новостях, если ты и дальше будешь со мной спорить. Ты этого хочешь? Подумай. Стоят ли твои ягуары жизней целого города. В котором ты родилась, в котором выросла. 

- На шахте ничего не может взорваться, - севшим голосом отвечаю, трогаю раскаленные щеки. - Ее давно закрыли, и...

- Тайные испытания, - опять перебивает он. - Маша, подтасовать факты довольно легко. Ты очень мало знаешь о нашем мире. 

- Но при чем тут люди из города?!

- Чтобы ты понимала, - в его голосе сталь, - ошибки в нашем положении стоят дорого. Выбей из головы этих мужчин, пока никто не пострадал.

Недоверчиво трясу волосами. О чем он, вообще, чем он мне угрожает? Весь мой город уничтожить, если они Савву и Яра не получат? 

- Твои люди стреляли, - против воли жалуюсь, не понимаю, что мне делать, лепечу. - И если бы не Яр - я бы тут уже не стояла. 

- Маша...

- Оставьте нас, не трогайте. Из-за нас никто не подстрадал, и не пострадает. А то, что ты наказанием называешь - на самом деле массовое убийство. И оно на твоей совести останется. Ты худший человек на свете.

Он молчит.

В замке ворочается ключ, дверь открывается. На пороге в полосе света вырастает охранник. 

- Что здесь происходит? - он щелкает выключателем, смотрит на меня, на разбитое окно. 

- Я не пойду на студию, - свешиваюсь на улицу и быстро шепчу, - если ты отступишь, если пообещаешь никого не трогать - поверю. Ты же мой отец. Хоть что-то для меня сделай впервые в жизни. 

Он не отвечает, подошвой разравнивает землю. Поднимает голову к звёздам, дышит.

 За спиной подходит охранник, что-то басит в рацию.

Я с напряжением всматриваюсь в лицо отца, так похожее на мое, и жду.

Эпилог

- Я буду с грибами, наполнение стандартное, и лук тоже. Из соусов сырный и кетчуп. И майонез, - заказывает Полечка. - А ты что? - поворачивается она ко мне. 

- А я чай, - поворачиваюсь к Леониду. 

Он кивает, и мы с Полиной отходим от стойки.

Продвигаемся вглубь кафе и плюхаемся за столик. 

- Да уж, - подруга потирает руки. - Помнишь, мы с тобой думали, что когда переедем будем работать в закусочной? А теперь мы можем заходить сюда просто на обед!

Да уж.

Смеюсь. 

Откидываюсь на деревянную спинку. 

Кафе в подвале и вокруг темно, прохладно, а на улице в разгаре июль, жара, тополиный пух.

Снаружи большой город, как мы и мечтали. 

С осени мы с Полечкой станем гордыми второкурсницами, а пока мы гордо отдыхаем. 

У нас в запасе ещё целых полтора месяца. 

- Вот, девочки, - к столику подходит Леонид, ставит поднос, на котором гамбургер для Полины и два чая. 

- Спасибо...- киваю, после паузы добавляю, - пап. 

Он улыбается, суетливо, почти смущённо. Что-то ищет в кармане. 

Подруга придвигает к себе гамбургер и хрустит бумагой, разворачивая булку. Делает большие глаза. 

Неловко тянусь за чаем. 

Мне непривычно до сих пор, этого мужчину называть папой. Восемнадцать лет в моей жизни такого слова не было. 

А теперь вот есть. 

- Я тогда поеду, девочки? - Леонид достает из кармана ключи от машины. 

- А ты разве чай не будешь? - отпиваю глоточек, пытаюсь скрыть разочарование. 

Пригласил нас в кафе, а сам уезжает.