Криминальный отдел - Ильин Андрей. Страница 13

— Постарайтесь вспомнить весь разговор. Дословно. И все, что было до разговора. Где вы находились, что делали.

— Я была в спальне. Услышала звонок. Подняла трубку. Он сказал: «Вас еще интересует жизнь вашей дочери? Тогда ждите моего звонка. Сегодня. Или завтра».

— Все?

— Все. Нет, не все. Еще он сказал, что с дочерью все в порядке… Пока… И женщина снова разрыдалась.

— Успокойте ее, — попросил Грибов.

Муж подхватил жену под руки и чуть не волоком повел в спальню.

— И что будем делать? — спросил Григорьев.

— Ждать, — ответил Грибов, — снова ждать… Больше ничего не остается.

— Ты хочешь сказать, что сегодня мы отсюда не уйдем?

— Сегодня нет. И завтра — нет. И послезавтра… До тех пор пока он не позвонит — нет! Можешь считать, что мы стали невыездные.

Нельзя больше это дело пускать на самотек. Еще один прокол — и полетят головы. Наши с тобой головы…

— Переходим на казарменное положение?

— На казарменное. Если эти апартаменты можно назвать казармой. А эти кожаные диваны койкой.

— Казармой можно назвать любое помещение, где отдельного человеческого индивида заставляют находиться круглые сутки наедине с другими однополыми ему индивидами, по той причине лишая его положенной ему личной жизни.

— Кем положенной?

— Матушкой-природой положенной.

— А ты кисель с бромом пей. Глядишь, тогда мать-природа подуспокоится.

В гостиную вернулся хозяин.

— Тут такое дело, — сказал Грибов, — нам придется остаться у вас дома. В интересах дела.

— Мы вас не очень стесним? — с надеждой в голосе спросил Григорьев.

— Нет. Нисколько. Тем более что ваш товарищ сказал, что вам «придется» остаться.

— Но я очень громко храплю, — предупредил Григорьев, — и иногда разговариваю во сне. В нецензурной форме.

— Это не страшно. Мы с женой будем спать в дальней спальне. Так что можете не беспокоиться.

— А он не за вас беспокоится. Он за мать беспокоится. Природу, — хмыкнул Грибов.

Григорьев недовольно зыркнул в сторону напарника. И очень вежливо спросил у хозяина:

— Скажите, у вас есть другой телефон? Который не здесь?

— Есть. На кухне. А зачем вам второй…

— Позвонить. Предупредить, что я задерживаюсь. По не зависящим от меня обстоятельствам…

— Кому позвонить? — ехидно спросил Грибов.

— Тому, кому надо позвонить!

— Передавай привет. Тому, кому надо… позвонить.

Глава 11

Последующую ночь следователи провели в засаде. В очень комфортной засаде. Каких раньше не случалось. Вместо случайного заплеванного, умоченного и угаженного подъезда с засаленными до полной непрозрачности окнами, твердыми, как рука чекиста, и холодными, как его же голова, ступенями под седалищем они утопали в мягких кожаных креслах. И лениво жевали бутерброды с красной рыбой и аналогичного цвета икрой, предложенные хозяином дома. С тоской вспоминая о неизбежных в будущем, завернутых в случайную газету чернохлебно-ливерноколбасных бутербродах и теплой и вонючей, как то, чем обильно спрыснули подъезд, минералке.

— Вы уж простите, — принес извинения банкир, вкатив в комнату сервированный по всем правилам столик. — Нам сейчас не до разносолов Приходится обходиться тем, что есть.

— Ничего, не впервой. Мы, знаете, с детства привычны к спартанской пище, — успокоили его следователи.

— Ну, тогда я вас оставлю.

— Конечно, конечно…

После предложенного скромного ужина следователи продолжили несение службы. Григорьев, развалившись в кресле, лениво перелистывал подшивку каких-то не самого идеологически выдержанного содержания журналов. Грибов смотрел боевик, часто убыстряя изображение. Или замедляя. Или стопоря на понравившемся кадре Или отматывая назад.

— Хорошо живут ребята, — вздыхал он. И, изменяя голос, декламировал: — «Вы можете сохранять молчание, можете настаивать на предоставлении адвоката…»

На экране, чуть запаздывая, главный герой с бляхой полицейского повторял те же самые фразы: «Вы можете сохранять молчание…»

— У нас бы, пока мы эту фразу проговаривали, семь раз по морде настучали. И бляху отобрали…

В это время Григорьев внимательно рассматривал очередную рекламную картинку. С голыми девицами, окружившими бравого шерифа.

— Слышь, что ли?

— А? Что?

— Я говорю, хорошо живут коллеги.

— Это точно. Живут хорошо. Можно сказать, окруженные всяческой заботой государства, — вздохнул он, стуча пальцем по картинке. — Позавидовать можно. Если бы у нас так заботились о личном составе, я бы согласился…

Его сожаления прервал резко и неожиданно прозвучавший телефонный звонок. Оба следователя одновременно дернулись к трубке. И оба и одновременно замерли.

— Нет, — показал Грибов, — пусть говорят они.

Телефон продолжал звонить.

— Да возьмите же наконец трубку! — что есть силы крикнул Грибов. И показал глазами на магнитофон.

Трубку подняла жена.

— Я слушаю, — сказала она, — кого?

— Это вас! — крикнула она из спальни.

— Кого нас? — не понял Грибов.

— Не знаю. Но кого-то из вас.

— Але, — игриво произнес Григорьев, срывая с рычагов трубку.

— Ты что, охренел? — зашипел Грибов. — Это же разрабатываемый телефон! Это же…

Григорьев быстро прикрыл ладонью микрофон.

— Ну, срочное же дело. Можно сказать — вопрос жизни и смерти. И снова снял ладонь с трубки.

— Да, это именно он и слушает… А вы Катя?.. Я так и понял… Здравствуйте, Маша… Да… Да… Конечно…

С превеликим моим удовольствием. Когда — сказать не могу. Но как только — так непременно…

Ну зачем же «прощайте»? Зачем так грустно? Лучше до свидания. Надеюсь, до очень скорого свидания.

— Прекращай! — показал, скрестив руки, Грибов.

— Да…Да…

Не дают поговорить… Секретарь не дает… Ну что вы такое говорите! Какая красавица. Ни рожи ни кожи. Смотреть не на что… Ну что вы! Я вам точно говорю. Ни один нормальный мужик на нее не позарится…

И с совершенно ехидной рожей взглянул на напарника.

— Ты что, не мог дать номер мобильного телефона? — возмутился Грибов.

— Ну да! Скажешь тоже. Его наши слушают. А дело, сам понимаешь, конфиденциальное…

И снова открыл трубку.

— Да, я всегда занят. Увы. Такая работа. Даже невозможно поговорить с тем, с кем хочется поговорить. Так клиенты наседают. Просто спасу нет…

Грибов настойчиво постучал по циферблату наручных часов.

— Время! Время!

Григорьев выставил указательный палец. И провел им поперек горла.

— Ну минуту! Всего одну минуту! Ну зарез!

— Нет! — покачал головой Грибов.

— Тогда давайте сделаем так, — проворковал Григорьев. — Вы мне все-таки дадите свой номер, а я, как закончу презентацию, сразу вам перезвоню. Хорошо? — и нетерпеливо защелкал пальцами, требуя ручку.

— На! Подавись! — тихо сказал Грибов, передавая ручку и бумагу.

— Вот и хорошо… Обязательно… Непременно… Секретарше? Конечно, передам. Только она все равно ничего не поймет. Она у нас девушка без фантазии. И без юмора. Просто мужик какой-то. Но хуже бабы.

До встречи.

И, облегченно вздохнув, положил трубку.

— Ну? — требовательно спросил

Грибов.

— Что «ну»? Информатор звонил. Может дать очень ценные сведения.

— А может не дать… — съехидничал Грибов.

— А может не дать… Но обычно столковываемся.

И тут же снова зазвонил телефон. Скорее подчиняясь инстинкту, чем разуму, Григорьев схватил трубку. И поднес ее к растянувшемуся в сладкой улыбке рту.

Но тут же стиснул зубы и лихорадочно замотал головой.

— Он? — напряженным шепотом спросил Грибов.

— Он! — быстро закивал Григорьев.

— Черт!

Не разбирая дороги, переворачивая на ходу стулья и срывая портьеры, Грибов рванулся в сторону спальни.

— Телефон! — хриплым шепотом заорал он. — Возьмите трубку!

— Я слушаю, — тихо сказала жена. Грибов включил магнитофон на запись.

— Это я, — сказал голос, — узнаешь?