Лунная песнь (СИ) - Шелинс Елена. Страница 6

Уже в годах и с большими залысинами, четвертый из увиденных здесь мной. Он мельком взглянул на меня, вытащил помятые деньги, и протянул их, чтобы я отдала оплату водителю, к которому я сидела ближе всех остальных пассажиров.

Я вежливо улыбнулась, и передала за проезд.

Моё родное поселение Обу располагалось в низине двух невысоких горных хребтов и упиралось в темно-зелёную стену Шепчущего леса. Чтобы добраться до места, мы пересекли пару десятков километров по серпантину, на крутых поворотах которого маршрутку нещадно заносило.

От подобного быстро отвыкаешь, и половину дороги я проехала, с замиранием сердца поглядывая на обрывы, которые в очередной раз проносились чересчур близко от переполненной людьми машины. Остальные пассажиры чувствовали себя вполне вольготно, кто-то даже умудрялся читать, и только рядом сидящий выходец из клана Нэндос, казалось, частично разделял моё напряженное состояние.

Наше поселение для Севера было большим среди прочих, — жителями здесь насчитывалось около полутора тысячи человек, большая часть из которых так или иначе принадлежала к нашему клану.

Совершив очередной крутой разворот, мы выехали прямо к низине, и перед нами, наконец, открылся вид на Оби.

Дом Двух святил, он же святилище предков, место для медитаций и обитель лекарей поселения, сразу выделялся среди прочих невысоких деревянных построек. Он находился в самом центре низины, и был больше и выше любого другого строения, изящно поднимаясь над искусственным ухоженным прудом, который его окружал. Каждый этаж был опоясан балконами с искусно вырезанными перилами и изогнутыми скатами, венчал же Дом Двух светил металлический шпиль с эмблемой луны и солнца. С поручней свисали полотна ткани, и пусть отсюда и нельзя было рассмотреть, что на них изображено, но я точно знала, что там вышита священная эмблема нашего клана — опрокинутый полумесяц.

Вторым по величине строением здесь был длинный громоздкий одноэтажный дом с двухскатной крышей, нарекаемый Палатой Единств, где за длинным каменным столом с очагом посередине наши старосты и мой дядюшка вели дискуссии и вершили правосудие. Крайне редко какое местное преступление выходило за рамки этого суда и достигало королевской судебной системы.

Власти в наши дела, как правило, старались не лезть. Для большинства столичных жителей мы были странной диковинкой, которой корона милостиво позволяет существовать в своей самобытности на самой окраине. Но все местные твердо знали, — нас не трогали, потому что наше присутствие здесь действительно являлось необходимым.

Только кланы говорящих с духами, подобные нашему, были способны поддерживать мир между человеком и существами иного толка на этих землях. И мы воспринимали нашу относительную независимость как само собой разумеющуюся вещь, ведь мы платили за неё порой даже слишком высокую плату.

Маршрутка чуть ускорилась, всё сильнее дребезжа, когда дорога пошла по наклону вниз. Нас резко тряхнуло, и я лихорадочно вцепилась одной рукой в ручку на головой, а другой в свою сумку, которая всё пыталась соскользнуть с колен и улететь в угол.

Сильный рывок, и, наконец, мы встали. Без тарахтения мотора и скрежета кузова показалось, что на краткие мгновения повисла невероятная тишина, которую, впрочем, тут же заполнил легкий гул, где сливались в одно целое множество звуков, будь то голоса, скрипы или хлопанье стиранного белья на ветру.

Я вышла из машины самой последней, пропустив перед собой всех остальных пассажиров. Треснувшая подножка жалобно скрипнула у меня под ногой, когда я на неё ступила. Дух отчего-то резко перехватило, словно я окунулась в холодную воду.

Здесь всё было так же, как и четыре года назад, как будто я уехала только вчера.

Сохнувшие рыбацкие сети висели на низкой изгороди, большие плетёные корзинки с бельём несли в руках переговаривающиеся женщины. На их шеях висели красивые бирюзовые бусы с искусно вырезанными на них защитными рунами от мелкого зловредного духа. Двое детишек беспардонно таскали за уши огромного серого волкособа с массивным кожаным ошейником, который только недовольно фыркал и водил мордой.

В селении кипела своя, особая жизнь, которая после нескольких лет в столице теперь казалась совершенно иным миром, словно я, наконец, очнулась от какого-то чуждого мне сна.

Я с наслаждением глубоко втянула воздух и почувствовала чуть пряный запах вкуснейшей мясной похлёбки, вроде той, которую когда-то готовила моя мама. Затем сделала несколько шагов, уже издалека видя хорошо знакомых мне, пока не замечавших меня. Почти всех здесь я если и не знала по имени, то видела в лицо.

И всё же…

Мой взгляд, бесцельно перемещаемый по ладным одноэтажным и двхэтажным домикам, по занятыми своими привычными делами людьми, напоролся, как на стену, на то, что определенно было здесь инородным.

Неподалеку обособленной группой стояло несколько молчаливых мужчин при оружии. На ножнах их мечей, которых кто носил на поясе, а кто за спиной, вилась тонкая сложная рунная вязь, что говорило об особых свойствах клинков, — они могли использоваться не только против людей, но и против духов. Но зачем в безопасной деревне гулять с подобным? Да и лица этих людей мне были как-то незнакомы…

Я перевела взгляд на оголенное предплечье одного из них и увидела клановую татуировку со сплетенными рыбами и звездой.

Нэндос.

Я на мгновение ощутила себя беспомощной мелкой рыбёшкой, которую выловили из воды и, признав непригодной в пищу, по дурной шутке швырнули на землю.

Как такое вообще возможно? Что они все здесь забыли?..

— Лия, детка! Ты ли это?

Чуть дребезжащий голос вывел меня из болезненного оцепенения.

Щурясь на солнце подслеповатыми глазами, старушка Агайна, которая когда-то частенько таскала матери всякие варенья и соленья, сейчас стояла рядом и внимательно разглядывала меня. Её лицо, ещё тогда полное множества мелких морщинок, теперь напоминало старую изломанную пергаментную бумагу. Голову женщины покрывал чистенький платок, завязанный под волосами, и из-под него выбилось несколько тонких седых разлохмаченных косичек с вплетённым бисером.

— Бабушка Агайна, — пробормотала я, почувствовав, как внутри стремительно потеплело, — Как же… как же я рада вас видеть…

Мы крепко обнялись, и я с дрогнувшим сердцем почувствовала почти забытый аромат смеси пряных трав и острых специй.

— Милая, да ты совсем расцвела, хотя завтра тебя замуж выдавай, — старушка ласково улыбнулась, показывая чуть желтоватые мелкие зубы, — Несколько зим минуло, и я уж думала, что не успею тебя вновь свидеть….

— Как Марта, Энси?.. Малышка Мила? — перед внутренним взором яркими воспоминаниями вспыхнули родные Агайны: дочь, зять и маленькая внучка.

— Хорошо, все живы и здоровы, да хранят нас наши предки.

— А что же… что с моим Лэнсом, бабушка Агайна? — я не хотела подавать виду, но мой голос дрогнул, — Как так вышло, скажи, что именно произошло?.. Он, что, действительно…

Я не смогла договорить фразы, чувствуя, что даже не в силах глубоко вздохнуть, словно комок встал где-то поперёк горла.

Агайна помрачнела, отвела в сторону глаза:

— Как жаль, что мы увиделись в столь недобрый час, милая. Лия, тут такое твориться… в двух словах не рассказать. Беда одна за другой идёт и бедой погоняет. Словно предки нас заставили за грехи сразу многих лет ответ держать.

— Но, бабушка Агайна, чтобы изумрудная гнильянка… да отчего такое вообще возможно?!

— Тебе лучше поговорить с лекарями, моя дорогая… Боюсь, я не смогу тебе ничего толком рассказать, селение полнится слухами, но что из этого истина, а что пустая брехня, никто не разберет… Ясно, что эта хворь — происки хэйви, ведь только особо злостные духи в силах породить нечто подобное, но отчего это происходит сейчас с нами, и как именно Лэнс оказался заражен вместе с другими несчастными, мне неведомо.

— А есть другие?..

Старушка горестно кивнула: