Нелюбимый (СИ) - Доманчук Наталия Анатольевна. Страница 17

Она пришла в кафе, заказала себе чай и выжидающе стала вглядываться в окно, но так и не увидела его на улице. Он вошел в кафе, и она даже не успела его рассмотреть. А ведь так хотела. Хотела запомнить все детали… чтобы потом смаковать их, вспоминая.

Давид присел в кресло напротив Алевтины, слегка кивнул ей, подозвал официанта, спросил, какие салаты у них есть, и выбрал винегрет. Еще заказал свежевыжатый апельсиновый сок и бутылочку воды.

— Я знаю о тебе абсолютно все! — начал он свою речь.

Аля только пожала плечами, мол, ну молодец, что знаешь, хотя сама немного напряглась.

— Ты была под следствием. Тебя обвинили в убийстве твоих приемных родителей и двух приемных сестер.

Алевтина кивнула, но взгляда от Давида не отвела. Давид замолчал, он ждал, что Алевтина начнет оправдываться, но она смотрела на него и молчала.

— Не хочешь прокомментировать этот… свой… эпизод из жизни? — Давид говорил медленно и пытался подобрать правильные слова, чтобы не обидеть девушку.

Он и сам уже не понимал, верил ли он в ее причастность к убийству, или все же это был несчастный случай. Он был невероятно зол на себя и на нее, за то, что она ворвалась в его жизнь, в жизнь его родных людей и перевернула все вверх дном.

Давид осознавал, что должен открыться Сашке. И от этих мыслей ему было очень стыдно за все! И за то, что у него была связь с Алевтиной, и за то, что эта связь могла повлиять на ее судьбу и она могла совершить убийство, а потом побег. Или наоборот — побег, а потом убийство. От этих бесконечных мыслей он уже вторую ночь не спал. А сейчас, после разговора со следователем, он понял, что ему очень жаль эту некрасивую, несчастную девочку, которая сидела сейчас и во все глаза смотрела на него.

И еще понял, что не может пока рассказать обо всем Сашке. Все же у Давида была надежда, что племянник сможет забыть Алевтину, они расстанутся, все эти проблемы останутся в прошлом и о них никто не узнает.

— Прокомментировать? — переспросила Алевтина. — А вам это надо? Ведь это будут просто слова… которым вы, скорее всего, даже не поверите…

— Да. Пусть это будут слова. Но я хочу услышать их от тебя — это ты отомстила им?

Алевтина перебила его:

— Это был несчастный случай. Скорее всего, мой приемный отец уснул с сигаретой в зубах.

— Я слышал, что он не курил.

— Иногда покуривал. Когда злился… очень злился.

— Ладно. Эту тему проехали. Идем дальше.

Официант принес сок, салат и бутылочку воды. Давид отпил из стакана и спросил:

— Я так понимаю, что Сашу ты не любишь… К чему вообще было пудрить ему мозги? К нам в дом медсестрой ты попала случайно?

— Случайно. И увидела вас…

Давид молчал, только выжидающе смотрел на девушку.

— И подумала, что это судьба опять нас свела. Но вы меня не узнали… или просто не заметили.

— Я не помню ничего из того времени… — признался Давид. — На моих глазах умирал мой брат, самый родной мне человек, и я ничем не мог помочь…

— Да… я поняла это потом. Но мне очень хотелось… чтобы вы меня заметили… и когда Сашка предложил подвезти меня до дома, то я… позволила ему это, чтобы иметь шанс еще раз повидаться с вами.

— И назвалась Аленой. Чтобы он заметил тебя. Давай, давай, раскрывай все свои карты, все женские секретики и хитрости!

— Это не так! — возразила она. — Аленой я назвалась сразу, как вернулась в Москву из Твери. Я ненавижу свое родное имя…

— Ладно. А мозги Сашке ты зачем запудрила?

— Да не пудрила я ничего ему! — девушка не крикнула, но сказала это резко и отвела взгляд. — Я думала, что мы подружимся. И, может, я тогда еще раз попаду к вам в дом…

— Тебе никто не говорил, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной? Всегда один из них или любит другого, или хочет его.

— Да я даже предположить не могла, что он полюбит меня! — похоже, терпению Алевтины пришел конец, она выкрикнула это и стала теребить край скатерти, но потом сглотнула и тихим голосом продолжила: — Меня никогда не любил мужчина…

— Допустим, — согласился Давид, — идем дальше. У тебя была цель — встретиться со мной еще раз, чтобы я тебя заметил, так? — он взял стакан с соком и осушил его.

Алевтина еле заметно кивнула.

— Зачем ты в постель к Сашке прыгнула? Зачем в его душу залезла? Или это по-дружески? Или просто по пути ко мне?

Девушка молчала, а у Давида, кажется, терпение подходило к концу.

— Ну? Давай! — бросил он резко. — Хочу услышать хоть какую-то версию.

— Мне жалко его стало… Он был так нежен, заботлив, ласков. И Елена Павловна тоже. Она приняла меня как дочь…

— Ну да. Поэтому ты и решила отказать Сашке, не захотела стать его женой и получить в свекрови такую замечательную женщину, да?

Она сглотнула и посмотрела в гипнотизирующие глаза Давида.

— Я в Кении для себя решила, что уже буду с Сашкой… но когда пришла к вам в дом и снова увидела вас… решила, что… — она попыталась улыбнуться, но у нее вышла недовольная гримаса, — буду за вас бороться.

— За что бороться, Алевтина? Я никогда тебя не любил. Та наша встреча была… — он замолчал, подбирая слова, и через несколько секунд продолжил: — хотел сказать, ошибкой, но правильней будет — помутнением рассудка. Я увидел в тебе другую женщину, ту, которую люблю всю жизнь.

— Елену Павловну?

Давид кинул на нее взгляд, полный ненависти. Сначала подумал, как она вообще посмела произнести ее имя. А потом понял, что она все знает. Все о его любви к Алене. И это мог рассказать ей только Сашка. Давиду от этого стало ужасно обидно. Зачем? Зачем он это сделал? Это же так низко — раскрывать чужие тайны, о которых даже они не решались заговорить вслух.

Алена тоже растерялась. Сашка ей не просто по секрету поведал, а честно признался, что это только его догадки. А она взяла и сейчас сдала его, подставила…

Давид, конечно же, не ответил на ее вопрос. Нахмурившись, он налил в стакан из-под сока воду и залпом выпил ее.

— Я хочу, чтобы ты поняла: ничего никогда, ни при каких обстоятельствах у нас с тобой не будет и быть не может. И эту глупую любовь, которую ты себе вообразила и нафантазировала, выкинь из головы. Нет ее. Ни у тебя, ни у меня.

Она кротко кивнула, что поняла, но продолжила на него смотреть. Не просто смотреть, а изучать, внимательно останавливаясь на каждой детали его лица.

— Зачем ты меня рассматриваешь?

— Хочу запомнить.

— Алевтина… прекращай…

— Вы хороший… и красивый.

Он растерялся, даже смутился.

— Что ты намерена делать?

Она пожала плечами.

— Ты оставишь Сашку в покое?

— Да. Надеюсь, он не будет долго страдать.

— Я тоже надеюсь. Но ты какого-то черта придумала причину, чтобы вы продолжали видеться и теперь он рыщет, чтобы найти твоих родственников.

— Я хотела видеться с вами и вас попросить найти моих родных, но вы отказали.

Давида раздражало, что она обращалась к нему на «вы». Он даже решил ей предложить называть его на «ты», но передумал. Расстояние — это именно то, что должно быть между ними, никакой дружбы и панибратства.

— Он очень скоро раздобудет все, что тебе надо. И, пожалуйста, после этого, оставь его в покое. И меня тоже.

Не дожидаясь от нее ответа, он встал, положил под блюдце деньги и даже не взглянув на Алевтину, вышел из кафе.

Девушка посмотрела на нетронутый салат, взяла стакан Давида, вылила туда остатки газированной воды и выпила, заметив, что стакан пахнет им. Она еще раз его понюхала, как зазвонил телефон. Это был Сашка.

— Привет. Есть информация. Где встретимся?

— Я сейчас в кафе на Вавилова.

— Буду через минут пятнадцать.

Аля разнервничалась. Какой сумасшедший день сегодня!

Раньше она ни слышать, ни знать ничего не хотела о родственниках. Нет, когда она в детском доме жила, то, конечно, мечтала узнать, кто ее родители, живы ли, может, их обманули в роддоме и не сказали, что у них родилась дочь? Может, что-то перепутали? Дети в детских домах хотят этому верить и поэтому ждут чудо. Они ждут, что все вдруг разрешится и у них будет семья. Даже те девочки, которые жили с Алей в одной комнате и знали своих родителей, которые отказались от них, все равно надеялись, что те когда-то образумятся и вернут своих родных деток домой.