Мир богов. Книга 2 (СИ) - Борисова Светлана Александровна. Страница 4

— В таком случае, давай поговорим о тебе, — демиург слегка подался к властителю Фандоры и вперил острый взгляд в его каменно-неподвижное лицо. — Чак, что тебя беспокоит? И давай без отговорок! Моя дочь тебе не собака, чтобы вымещать на ней свою злобу.

— Пусть скажет спасибо, что осталась жива! — Золотой император с глухим рычанием оскалил зубы. — Я уничтожу любого, кто тронет мою семью, так и передай подлым выродкам, что кусают руку, которая их кормит. Знал бы, что с олимпийцами будет столько проблем, оставил бы их на Земле. Пусть бы загнулись от людского неверия.

Под влиянием гнева Золотой император не вполне владел собой, и Хаосу удалось проникнуть внутрь его сознания. Эпизод со смертной дочерью, отданной богине земли Тонанцин, открыл ему истинную причину его дурного настроения: «Вот оно что! Чак хочет, но не может вырвать девчонку из сердца. Странно! Раньше он не отличался сентиментальностью».

Хоос пытливо глянул на своего непростого собеседника: он искал скрытые мотивы за его поступком, но ничего не увидел, кроме яростного желания спасти дочь. Именно это обстоятельство вызвало у него тревогу. Слишком уж могущественным существом был Золотой император, чтобы безнаказанно нарушать собственный обет, который, вплетясь в основу созданного им мироздания, стал одним из его непреложных законов.

Сам Хаос, как один из изначальных богов, не зависел от людских верований; просто ему нравилось на Фандоре, к тому же он не хотел терять Аэллу и Лотико, которые исчезли бы вместе с Фандорой. «Жаль, что Кецалькоатлю не удалось убить девчонку, это было бы решением всех проблем», — вздохнул демиург, одновременно стараясь придумать, как уговорить Золотого императора до конца исполнить обет. Он не входил в его близкий круг, тем не менее тот всегда прислушивался к его советам, во всяком случае, так было раньше. «Послушает ли он меня сейчас? Боюсь, что нет. Слишком уж сильна и удачлива его смертная дочь, чтобы Чак остался равнодушным к её судьбе. Что ж, тогда придётся действовать через Тонанцин…»

— Нет! — сразу же отреагировал Золотой император, догадавшийся, какое направление приняли его мысли. — Тронешь Сирин, и я уничтожу твоих олимпийцев! — прорычал он и вокруг него разлилось кровавое сияние. — Прото, я не желаю тебе зла. Уходи, пока цел!

Это переполнило чашу терпения Хаоса, которого и так уже порядочно раздражала роль миротворца, заставляющая его лавировать между враждующими сторонами.

— Вы, творцы, слишком высокого мнения о себе, — сухо проговорил демиург. Он встал, и вокруг него заклубилась тьма первородного хаоса. — Имей в виду, тронешь олимпийцев, и я уничтожу тебя самого.

Угроза лишь раззадорила Золотого императора.

— Ну давай! Покажи, чего ты стоишь в бою!

— Ну, если тебе так неймётся…

Хаос, преобразившийся до неузнаваемости, перешёл к делу; в его руке возник витой чёрный жезл, на верхушке которого вспыхнула белая звезда. Она взорвалась ослепительно ярким светом и Золотого императора вынесло в безвоздушное пространство, где не было ничего, кроме звёзд. На своё счастье он инстинктивно принял форму дракона, и это спасло ему жизнь; многомерные деструкционные иглы, выпущенные Хаосом, были страшной силой. И всё же, несмотря на неуязвимую драконью шкуру, боль всё равно была такая, что у Золотого императора потемнело в глазах. С яростным рёвом он рванулся к демиургу, который хладнокровно ожидал, когда он придёт в себя, и тогда с руки Хаоса сорвались сдвоенные чёрно-белые змейки; они несли в себе энтропию, губительную для всего живого.

На этот раз Золотого императора спас щит, но это была его лебединая песня. Огненные письмена на его поверхности потускнели, и он превратился в обычную деревянную кругляшку, обтянутую человеческой кожей. Верный друг, который служил ему даже после своей смерти [4], оставил его навсегда, и это был самый чувствительный удар, нанесённый ему Хаосом.

Охваченный гневом и печалью, Золотой император пустил в ход такоту. Это был его основной козырь в борьбе с Хаосом, который по своей сути был олицетворением разрушения, поэтому бороться с ним его же методами было бесполезно.

Заключённый в Круг Созидания Хаос зарычал так, что взорвались несколько ближайших звёзд. От его человеческого облика остался только громадный череп, в глазницах которого горели жуткие красные огни. На руке Золотого императора возникла специальная перчатка-ловушка и он, не дожидаясь, когда монстр вырвется на свободу, швырнул череп в зев ближайшей чёрной дыры.

Несмотря на предосторожность, Хаос всё же успел добраться до его руки, и Золотой император, не колеблясь, обрубил её по самое плечо. Остановка кровотечения окончательно истощила его внутренние резервы. Лишь несгибаемая сила воли позволила ему отогнать подступающее беспамятство, и он переместился на Фандору. Потоки сырой магии позволили ему восстановить физические силы, и он без промедления связался с советником Гуань Чжуном, но тот сказал, что на Небесах всё тихо, мол, войска Зевса пребывают на своих позициях, а он сам восседает на Олимпе и, по слухам, пирует в преддверии будущей победы.

Вечером за ужином в кругу семьи Золотой император упорно молчал. Он даже не принял облик мистера Вейса и это было странное зрелище, когда еда проваливалась сквозь драконью маску.

Все мысли самодержца Фандоры занимала предстоящая война с олимпийцами. У него больше не было уверенности в победе. Слишком уж большой урон нанёс ему Великий Хаос, уничтожив его такоту и защиту, которую он привык считать непробиваемой. Главное, после массового предательства в Золотом дворце, нападения Немезиды на Алконост и Хаоса на него самого, он начал сомневаться в верности советника Гуань Чжуна, своей правой руки, — ведь за его личиной скрывался не кто-нибудь, а сам Арес, древнегреческий бог войны, прославившийся коварством и жестокостью. «Зевс ему отец, а кровь, как говорят смертные, не водица. Если Гуань Джун предаст меня и ударит в спину, Золотой город будет не удержать. Не спасёт даже Огненная стража. Конечно, каждый шолоицкуинтли стоит десяти тысяч, но их мало, а врагов много и это всё могущественные боги. На этот раз нам не поможет численное превосходство, — Золотой император окончательно помрачнел, вспомнив о соглашении, заключённом с Кецалькоатлем. — А тут ещё брат-предатель, который спит и видит, как бы занять мой трон». Расстроенный он потянулся к бутылке с вином и, не заморачиваясь с бокалами, приложился к её горлышку.

Вифания озабоченно посматривала на мужа, но не спешила с вопросами. К тому же с ними ужинала Алконост. Как и было обещано, после двух лет смертной жизни ей вернули статус богини, но она не забыла дорогу к матери, которая категорически отказывалась переселяться в Небесный дворец.

Судя по лицу, настроение у мужа было далеко не радостное; Вифания вопросительно посмотрела на дочь, но та пожала плечами, мол, не имею понятия, что на него нашло.

«Дорогой, что случилось?» — наконец не выдержала она.

Золотой император замер, соображая, где находится, а затем принял облик мистера Вейса и сказал, что занят обдумыванием брака принцессы, поскольку ему надоели бесконечные просьбы об освобождении Лотико Фьюстера, и вообще, в преддверии грядущей войны с олимпийцами это предательство с её стороны. Алконост запротестовала, но Золотой император выразительно глянул на неё и пообещал отдать её замуж за небезызвестного ей смертного — мол, ему ничего не стоит вернуть его к жизни. К удивлению Вифании, Алконост не на шутку испугалась и, воткнувшись в тарелку, промолчала весь ужин. Видя, что жена умирает от любопытства, Золотой император заговорил о том, что намерен встретить с Тримурти, в частности с Вишну, чтобы обсудить кое-какие вопросы совместной политики. После этих слов уже напряглась Вифания и постаралась перевести разговор в более безопасное русло.

Естественно, во время ужина Золотой император ни словом не обмолвился о своих трудностях и недавнем нападении на Алконост, которая тоже предпочитала помалкивать. Во-первых, ей не хотелось отвечать на расспросы матери; во-вторых, она побаивалась отца. Он злился, когда Вифанию вовлекали в дела богов, небезосновательно полагая, что это опасно для неё.